Страсть на холсте твоего преступления - Mirin Grots

— Важная девчонка. Я приказал тебе следить за её семьей, чтобы в один момент без проблем ограбить особняк Хендерсона. Я приказал тебе держать её при себе, пока девчонке не исполнится 21 и был слеп, когда ты всеми силами пудрил мне мозги и оттенял срок её смерти. Я слишком поздно понял, насколько она важна для тебя, сынок. Насколько въелась тебе в голову и в сердце, пока не понял, что это хороший шанс проучить тебя. Вернуть прежнего хладнокровного Харриса, прежнее оружие для убийства, а не влюбленную соплю и размазню с эмоциями и чувствами, — он покрепче сжал её волосы, от чего та яростно зашипела. Молчи, Тереза. Твоя разговорчивость любима мной, но не сейчас. Прошу. Я встретился с ней взглядом и приказал замолчать, я умолял её подчиниться, и она прикрыла глаза.

— Это будет для тебя уроком, — закончил Андреас Райт, и я быстро нажал кнопку в заднем кармане штанов, давая сигнал Эйвону. Сигнал нашего спасения. Андреас повалил Терезу на пол, я достал пистолет из кобуры и прицелился, сделав один меткий выстрел. В следующую секунду оглушительный удар пришелся по моему затылку, и я на ватных ногах облокотился о стену. Меня ударили сзади. Я до боли сжал челюсть и сфокусировал взгляд на рыжих волосах. Я попал в Андреаса, прямо в плечо, чуть промахнувшись от сердца. Чёрт. Чёрт. Чёрт. Меня схватили за руки, выворачивая их на спине. Я стал неподвижным.

Она лежала на бетонном холодном полу, вся в слезах и подползала ко мне. Андреас схватил её за голень и подтянул к себе, быстро держась за кровавую рану на плече. Секунда. Две. Я верил Эйвону, он должен был успеть.

— Мой тебе урок, сын мой. Я создаю искусство, я же его и забираю, — говорит больным голос Андреас и наступает оглушительная тишина. Стихли звуки, стерлись краски, в мире тишина. Бывают периоды, когда ничего не происходит. Не бойтесь их? Не бояться? Не бояться момента, перед тем, как всё сломается? Один неправильный поступок, одна нелепая ошибка, один неровный шаг и … сломанные судьбы.

Раздается её оглушительный, душераздирающий, раскатистый крик. Она кричит от боли, сломленная и лежащая на полу, задыхаясь от собственных слёз и глотая воздух. Панически. Болезненно.

Андреас наступал ей на руку, ломая пальцы и кисть. Он топтал, бил, давил на её руки, пока она истерически кричала. Я слышал крик. Я слышал боль и хруст её костей. Я видел, как человек, имеющий божественный дар, лишался его на моих глазах. Слеза скатывается по моей щеке, а воздух выбивается из легких. Последняя горькая слеза.

Какая ценность у разбитой вазы? Имеется смысл сломанный трофей? Играют со сломанной куклой? К ним все теряют интерес, как только внешний вид испорчен. Нельзя потрогать, вылечить, утешить. Достать, заштопать все и вернуть назад.

Её лицо исказилось от адской боли, когда Андреас отошел и любовался испорченными руками. Он сломал её пальцы. Сломал то, чем она творила и жила. Сломал её окончательно.

Раздаётся оглушительный стук и в подвал забегают агенты в чёрной военной одежде. Мои агенты. Веритас прибыли спасать меня.

Я падаю, когда меня перестают держать и быстрыми движениями подбегаю к лежащей Терезе. Её глаза закрыты, но слёзы продолжают бежать. Время кажется замедляющимся, а сердце бьётся так сильно, что его удары слышны в ушах. Я ощущаю её боль.

— Посмотри на меня, девочка, — говорю ласково, убирая прилипшие от пота волосы с её лица. Я судорожно глажу её холодную кожу, а её веки трепещут и изливаются слезами.

— Не закрывай глаза, милая, — прошу я, держа её тело в своем. Я прижимаю её, аккуратно держа руки и пальцы неподвижными. Это испытание для моей очертеневшей души, когда каждая секунда кажется вечностью, а каждый вдох — борьбой за жизнь.

— Мне-мне так больно, Харрис, — дрожит её нежный голос от слез и пережитой боли. У неё шоковое состояние, защитная реакция на ужасную боль.

— Я знаю, знаю, моя девочка. Потерпи, прошу тебя, — умоляю я, разглаживая её лицо. Я касаюсь пальцами её мокрых щек, подбородка, скул и болезненно красных глаз.

— Я думала, что умру сегодня, — признается Тереза и я вздрагиваю от её слов. Качаю головой, ловля её судорожные вздохи.

— Приятно быть живой, приятно быть в твоих объятиях, — шепчет она и закрывает глаза. Я сжимаю скулы от боли, моё тело дрожит, губы плотно сжаты, а голова не думает рационально. Эйвон появляется передо мной и я, не раздумывая, перекладываю Терезу в его руки.

— Не дай ей потерять сознание, — приказываю холодным тоном и встаю.

— Босс, его уводят, — докладываю мне, и я немедля, за секунду преодолеваю расстояние лестницы и поднимаюсь в галерею. Музыка прекратилась, люди разбежались, остался запах пороха и звук приближающихся сирен. Я вижу его спину, вижу, как гадкие руки прижимаются к ране на плече.

— Ты сбегаешь, дядя? — кричу я и он оборачивается. Рядом с ним два предателя, два его агента, которые не раздумывая, поднимают пистолеты и целятся в меня. Мне не приходится ничего делать, за меня работу делает Кир. Мой снайпер. Двумя точными выстрелами пробивая голову охранников Андреаса. Тела падают на мраморные полы галереи.

Прости меня, Тереза. Прости.

— Не забывай, кто я тебе, сынок. Я твой дядя. Твоя единственная родня. Не забывай кто тебя вырастил и кого я создал из тебя, — панически говорит дядя и отходит назад к стене. Я замечаю чёрный прямоугольник на стене и склоняю голову, заводя курок пистолета ко лбу Андреаса.

— Ты создал монстра, она этого монстра полюбила, — говорю и стреляю в лоб дяде. Его кровь окрашивает брызгами стену и часть чёрной картины. Капли стекают по чёрному холсту, заставляя меня улыбнуться.

— Я тоже поучаствовал в создании твоих шедевров, Тереза.

Я называю это Адом.

Круг шестой.

Когда боль приходит неожиданно, она захватывает разум, словно мороз по коже. Она не просто физическая — она проникает в каждую клетку, заставляя мир вокруг померкнуть. Наступает долгая фаза пустоты и темноты.

Мне снился сон. Я видела в нём тебя, мой тёмный незнакомец. Я знала твоё имя, я чувствовала каждой клеткой своего тела, что ты рядом со мной. Я чувствую, как