Кошачья голова - Татьяна Олеговна Мастрюкова

Несмотря на мамино предостережение, ляпнул, что в сестру вселился злой дух. Как в ужастиках. Даже рассказал, что это икотка.

Дебил. Сначала сболтнул, а потом только подумал. Права Палашка, я — дурак, тупица. Прилипала. Ничем внимание к себе привлечь не могу, сам неинтересен, зато, как обезьянку, сестру продемонстрирую. Флешку. А я — пустое место.

Но своего я добился: Артем заинтересовался и тут же отправился ко мне, оживленно выпытывая подробности, например, бегает ли Алина по потолку и может ли поворачивать голову на сто восемьдесят градусов.

Алина сидела у себя в комнате, но Артем первым делом потребовал показать отцовский подарок. Понятно, что это было гораздо интереснее, раз уж моя сестра не фонтанировала зеленой слизью и не вертела головой, как сова.

Артем с завистью вертел флешку и так и сяк в полном восторге. Родители держали его в строгости, прикольных гаджетов, то есть, по их мнению, ерунду, не покупали. Мы болтали, как обычно, на тему, которая была и интересна, и безопасна для обоих. И я уже понадеялся, что этим наше общение и ограничится, но тут, на беду, хлопнула дверь Алининой комнаты. Артем так и подскочил:

— Это твоя одержимая?

— Это моя сестра, — с нажимом поправил я.

Приятель пропустил мои слова мимо ушей. Мне бы сразу его осадить, но я почему-то покорно потащился следом за ним в коридор.

Алина равнодушно взглянула на нас и хотела уже уйти к себе, но Артем преградил ей дорогу. Он навел на мою сестру камеру телефона и издевательски изобразил, что ведет прямой репортаж с места событий. Будто это не Алина, а какая-то неведомая зверушка, над которой можно проводить эксперименты, а потом хапнуть легкой славы в интернете.

—

Ну, давай! Начинай! Чего ты там делаешь, по потолку ходишь? — заржал от собственного тупого остроумия Артем.

Алина с недоумением остановилась и вопросительно посмотрела на меня: мол, что за фигня?

— Прекрати сейчас же, дебил! — взбесился я, попытавшись вырвать телефон.

Но Артем только громче заржал и продолжил съемку:

— А докажи, что ты икотка, а не Алинка. Что, не можешь? Может, твой братец — враль?

Из абсолютно кретинского желания не разочаровать приятеля и доказать, что не обманщик, я наклонился к Алине и тихо сказал:

— Барабулька.

На какую-то долю секунды на лице сестры отразилось глубокое отчаяние, но тут же его сменила хитрая морда Палашки. И глаза Палашкины.

Я предал сестру, замечательно…

— А че хошъ, дурачина?

По тому, как Палашка изменила тон и легко пошла на контакт, сразу стало понятно — хорошего не жди. Алина по-настоящему испугалась за Артема, но поделать ничего не могла. Это я тоже видел — как она пытается бороться, но все бесполезно.

— Ну ты голос меняешь, ого! А рожу скорчила — тебе только в ужастиках играть! И гример не нужен.

Хорошо еще, что Артем особо не вглядывался в Палашкино лицо и не заметил горизонтальные зрачки. Иначе бы не потребовал:

— Доказательства давай! А скажи-ка, что у меня в кармане? А?

Палашка как проявилась, так и скрылась. Алина, жалко сморщившись, смотрела на Артема, ничего не отвечая. По виску стекала капелька пота.

— Ну и не знаешь ты ничего, — фыркнул Артем, но снимать не прекратил.

Алина попыталась кивнуть. Но тут Палашка вернулась, не дала обмануть. Опять эта жуткая морда вместо лица моей сестры, опять жабьи глаза и гадкий голос:

— Знаю все, а вот и знаю, а вот и знаю. Подарочек хошъ? На праву алъ на леву?

Я попытался вмешаться, заткнуть Артема, но он воспринимал все как забавную мистификацию, игру, а потому расхохотался радостно и, раньше, чем я успел слово вставить, выпалил:

— A-а, еще и выбирать можно? Ну круто! Давай левую.

— Леву так леву! Ну вот, ну вот, дурачина! Сам вызвал, и вот, и вот! Это тебе, ушастому, не мамкины карманы чистить.

— Ты как узнала? — вырвалось у Артема раньше, чем он успел подумать.

— Ты что, у тети Наты воровал? — не поверил я.

Друг быстро отмахнулся:

— Я только один раз, не хватило на… Неважно. Ну было и было.

Палашка зашлась противным тонким смехом, так не похожим на Алинин:

— Один раз, дурачина! Да каженные три дня. Бз-з-з!

— Да мама мне все равно столько же и дала бы. Всего пятьсот рублей, подумаешь. Она и не заметила.

— Тут полтыщи, там полтыщи, а выходит полторы. А вот, а вот! Потому у бабки своей не крал, не крал с пенсии, заметила бы старая, не мать, а, дурачина? Вот и да! Вот и да! Разоралась бы. Ой, сердце! Ой, караул!

— Да откуда ты все знаешь?

— Дурачина, знаю все! — Палашка мерзко расхохоталась. — А вота ты в автоматы игральные хочешь выиграть, дурачина ушастый?

— Не называй его ушастым. И не играет он ни в какие автоматы, — начал было я.

Но Артем чуть по лицу мне не попал, когда отмахивался как от назойливой мухи:

— Да помолчи ты! Положим, хочу. Да конечно, хочу.

— Так ты еще и играешь? — поразился я.

— Заткнись на секунду, а? — И снова к Палашке: — И что делать нужно? Что за магия?

Палашка следила за нашей пикировкой со злорадным удовлетворением и не вмешивалась, ждала. Я снова предпринял попытку:

— Ты же понимаешь, что даже если выиграешь разок, то это будет самовнушение, а никакая не магия?

— Отвянь. Я уже столько просадил, а это шанс. И вообще-то мне все равно. Главное, чтобы оно сработало.

— А если она тебе скажет зарезать в полночь на кладбище черного козла, зарежешь?

— Если нужно будет, и тебя зарежу.

Он расхохотался, но его шутка мне не понравилась. А вот Палашке пришлась по душе:

— А вот какой, а вот какой. И зарежешь. Ишь, смелый какой. Не пикнешь, когда тебя зарежуть, а? Али молодец среди овец, а на молодца — сам овца? Сначала — ты. Потом — тебя. Бз-з-з! Надо кровушку пустить, а вот, а вот! Хочешь сыграть в ящик?

Возможно, в глубине души Артем что-то понял, но не захотел признать. Или что-то произошло, что он почувствовал, а мы, то есть я, нет. Голос его звучал по-прежнему насмешливо, а вот глаза посерьезнели:

— Ну ты забавная, Алинка. Как все-таки у тебя это выходит? Все знать и голос менять?

— Ты дебил, что ли? Это не Алина!

— Ага, вам в цирке выступать вдвоем. Клоуны-кретины в дебильном цирке.

Я сумел выбить у него из рук телефон.