Алексей Кошкин - Люди и те, кто против них
Юнче вдруг замолчала. Она посмотрела вдаль, куда уходили тонкие рельсы и как агаты копились облака, чтобы с ревом наброситься завтра на полустанок и облить его быстрым холодным дождем.
- Оставим... Сейчас мне просто некуда идти, - услышал Хасани. - Не поможешь снять комнатку?
Да, все сводилось к тому, что ей негде жить, потому что ее интернат лежал в развалинах, а мастеров так быстро не найти. Да и свои у них проблемы теперь, наверное.
К тому времени война еще не началась, но Остров, да и Побережье грозили кулаками в сторону Столицы. Кое-где взрывалось. Кое-где убивали и жгли. Все ждали и ненавидели друг друга. Повторяли опасливо: Остров... Побережье... Великодержавная Федерация... Президент...
Хасани жил на окраине Злого. Да, можно найти место, но... В доме обвалились некоторые стены, не было дверей, кто-то выбил окна. Да, Побережье - теплая страна, на деревьях яблоки и абрикосы, да только водопровод не работает, электричество тоже... Тетка одна торгует керосином и восковыми свечами, где берет - не говорит, а Хасани живет как бы с ней. Но комнат свободных много. Все ведь уехали давно или умерли...
- Идем, - сказал Хасани. - Только у нас правила и общак. И тебе надо зарабатывать.
- Буду показывать фокусы... - мрачно сказала Юнче. - Документы бы раздобыть. Кстати, если не понятно: интиму у нас не бывать. Ближайшие три-четыре года точно, а там видно будет.
У мальчишки заполыхали уши от неожиданности. Именно от неожиданности и неуместности этой темы, а не от самой темы, конечно... А Юнче вроде бы не считала, что сказала нечто особенное. Конечно, Европа... В Европе обо всем предупреждают заранее, тем более, во всем, что касается такого важного!
Хасани не удержался:
- Вот это девчонка! - вслух сказал он. И поспешил за ней.
Конечно, фокусы она показывать не стала, если не считать фокусами все ее поведение и даже факт ее существования. Люди удивлялись, видя ее хлипкое тело - это спортсменка? Олимпийская чемпионка? Что вы говорите! Юнче сначала не говорила, а потом привыкла к этим людям, и призналась, что больна.
- Простудилась, - уточнила она. - Долго валялась на холодном полу. И на земле потом. Сейчас я уже никакая не спортсменка.
Юнче заставила Хасани бросить его пиво и газеты. Она испытывала просто необъяснимую ненависть к этим газетам! Они нанимались собирать фрукты, стирали белье, бегали и выполняли поручения на рынке. Юнче бегала быстро, и все время смеялась на бегу. Да, она смеялась, и никто не мог это объяснить.
Она покорила и тех, кто раньше давал Хасани работу. Хотя это были странные люди, не любившие отпускать от себя кого бы то ни было. Хасани боялся их, и терпел их снисходительное обращение. Но появилась Юнче, и у местных хозяинов опустились руки, и они заулыбались. И отпустили Хасани.
В том дворе, где они жили, вечерами собирались. По-соседски сидели, пели песенки, вспоминали. Рассказывали, у кого кто умер или спился... или сел, или уехал. А кого-то избили милиционеры. Эти - они все словно были другой национальности - жирные, потные, уверенные, жадные. От них откупались, чтобы не били, чтобы не отнимали все деньги и продукты, чтобы не разоряли сады, но они появлялись снова и снова.
На этих посиделках стала бывать новенькая, Юнче Юзениче. Ее стали ждать, за ней приходили. Она изысканно благодарила всех собравшихся и рассказывала. Она никогда не прятала глаз от слушателей и всегда улыбалась. А ее рассказы!..
Когда она жила на Альбионе, там, в Европе, дети занимались и плаванием, и греблей, и бегом, с барьерами и без, и играли в футбол. И как будто в том свежем и звонком, веселом воздухе у Юнче прибавились силы, перестали сниться плохие сны, и хотелось прыгать и бегать втрое больше, чем здесь, в интернате...
- Хотя я никогда не мечтала попасть на Олимпиаду, а делала это просто так, больше ведь ничего не умела. Спасибо мастеру, что отправил меня в Европу, там были такие ребята, такие удивительные люди!
И мы ловили рыбу и ходили на охоту... Мне нравилось стрелять, продолжала вспоминать Юнче. - На Альбионе мы охотились на куропаток. Здесь таких нет, жирные и ленивые - и вкусные. Мы их жарили сами! Был у нас одно время такой дикий лагерь, скауты приезжали со всего мира, и вот - командир устроил проверку. Всех разбросали по лесу, по Скотлэндским горам, и каждый выживал, как мог, целый месяц!
Правда, с револьвером не поохотишься, а ружье мне быстро надоело. Мне нравились именно револьверы.
И она показала, как она стреляет. Схватила деревянную палочку и направила ее вдаль, изображая, что прицеливается.
- Рука была маленькая, детская, и попадала я всегда левее, чем надо. Когда давишь на спуск, револьвер ведь не остается неподвижным. Еще мы стреляли из лука и арбалета. Мистер Харрисон, который дал нам луки, раньше был тренером чемпионов в этом виде спорта. Кто-то говорил, что его прогнали из тренеров, потому что он какого-то азиата обозвал "желтопузым"... Нам это тогда смешно казалось, мы так смеялись!
Они с ребятами стреляли на спор, вовсю проигрывали друг другу деньги. Деньги они зарабатывали сами, развозили на велосипедах почту. Городок был немаленький, и работы хватало всем.
Потом их группу перевели в Галлию, куда-то на юг. Обучение там было гораздо хуже, зато веселья - больше и почти каждый день.
- Помню, мы смогли хорошо заработать на трюфелях. Нам дали взаймы одну свинью и одну собаку, желтую такую, и мы сутками шатались по лесу, по высоким таким дубовым рощам. Свинья - она сначала успевала съедать трюфели, пока один местный житель не показал нам, как с ней обращаться. А собака воспитанная, она те грибы не ела. Вот бы здесь были трюфели! Почему там все есть, и много возможностей, а у нас - ничего, даже самой маленькой? Хотя, будь здесь трюфели, их бы отобрали у вас, а взамен - величие вашей истории и национальное самосознание...
У нее однажды поинтересовались, почему она вернулась в Великодержавию. Все заметили, как осунулось ее лицо при этом.
Мастер Халиев, который учил ее еще здесь, в Злом, однажды был в Европе на соревнованиях и заехал повидать свою ученицу. Они тепло встретились, он рассказал о других ребятах, которые теперь были раскиданы по разным республикам (у некоторых даже были заключены контракты), после он переночевал в гостинице и наутро отбыл.
Через неделю к фрау Бонг, у которой жила девочка, пришел человек в черном плаще, который он не снял. Они с фрау о чем-то говорили в гостиной, оба вежливо, однако он весьма настойчиво чего-то от нее добивался. Послышалось имя и фамилия Юнче. Девочке показалось, что речь идет о ее контракте. Она тревожилась и крутилась на лестнице, а потом, не выдержав, сбежала вниз, в гостиную. Фрау Бонг строго посмотрела на нее, но только мельком; она была сильно взволнована. А ее гость спросил довольно раздраженным тоном:
- Теперь-то я могу воспользоваться случаем, любезная фрау? - и, не слушая возражений (Бонг обладала весьма тихим голосом), обратился к девочке по-великодержавски: - Куда поехал мастер Халиев?
- Он поехал домой, - от неожиданности с сильным акцентом ответила Юнче.
Пришелец нахмурился и сказал фрау Бонг:
- Видите, до чего довела ее оторванность от дома? Уже забывает родной язык. Воспитанница этого негодяя лжет, чтобы выгородить его. Домой он не приехал, потому что кто-то предупредил его. Вы мешаете мне работать. Я бы спокойно снял показания этой милой девочки, фрау Бонг, а вы, прикрываясь какими-то невнятными (хотя и уважаемыми мною) правами и кодексами, запрещаете мне это сделать. Тем самым вы помогаете опасному преступнику, террористу и наркоторговцу... Юнче, детка, - обратился он к ней. - Твой мастер действительно совершил ряд преступлений перед Родиной. Мы следили за ним, но он смог временно ускользнуть - как раз на те два дня, в которые он был в этом городе. После этого мы усилили контроль, но он ускользнул и во второй раз, уже окончательно. Мне необходимо знать, с кем он встречался здесь, кому звонил, что говорил о своих планах.
- Понятия не имею! - возмутилась Юнче. - Кто вы такой? Из ВСБ? Дорогая тетя Клара, какие у него права?
- А почему ты решила, что я из ВСБ? - напирал пришелец. - Халиев что, говорил с тобой о нас? Кто был у него в гостинице?!. Ты должна все знать, ты же спала с ним в номере! Ты не отходила от него.
- Сраный козел, - плача, прошептала Юнче. - Тетя Клара, я даже не знаю... Он обманывает вас, хочет запугать. Не верьте ему!
- Я и не верю, - опомнилась впавшая было в ступор фрау Бонг. - Милая, спецслужбы этой страны, в которой ты имела несчастье родиться, давно слывут своей лживостью и наглостью. Пойдем-ка, позвоним в полицию. Полицейские выгонят этого невежу, а потом я подам на него в международный суд.
Вээсбэшник успокоился.
- Я ухожу. Я накричал, но у меня нет времени подбирать верный ключ к вашим личностям. Этот Халиев угрожает многим людям смертью. Подумайте над этим.
И он действительно ушел. А фрау Бонг обняла Юнче. Но та долго не могла прийти в себя.
