Валерий Медведев - Флейта для чемпиона
- Ребята, Гусь медали украл! Караул, милиция! - полетело из конца в конец двора. Изо всех голосов выделялся торжествующий голос Масюкова. В нём было что-то неистребимо банальное в смысле: "Я говорил! Я говорил!"
На крик Масюкова к спортплощадке со всех сторон двора сбежались участники олимпийских игр. Через толпу девчонок и мальчишек пробивалась судейская коллегия. Впереди всех летела, казалось, что на множественно развевающихся складках своего модного летнего платья, как у богини Победы - Ники Самофракийской, - Елена Гуляева. На её разгневанном и победоносном лице было столько чувств, что с Елены в эту минуту можно было вполне лепить не дошедшую до нас голову Ники Самофракийской (статуя богини дошла до нас без головы).
- Я говорил, что этому Гусю нельзя верить! - раздавались голоса. - А расписочка-то липовой оказалась!.. А как же это случилось?.. Он, может, всё время только этого момента и ждал... А как это случилось? Как? Выхватил из рук Мухиной портфель, и был таков!.. Да не у Мухиной, а у Цветковой. Я говорил, нельзя все медали в одном месте держать! Сначала надо было наградить медалями, а потом уж игры устраивать!.. Надо в милицию заявить!
- Ищейку вызвать! - предлагал Масюков. - Дело уголовное.
- Как это случилось? Он у тебя действительно вырвал портфель? - грозно и официально подступила Елена к Мухиной, которая вернулась под шумок с мороженым.
- Нет, он не вырывал... Я его дала подержать Татьяне.
- А я его дала подержать Гусю. У меня камень в тапочку попал, - в свою очередь сказала Татьяна.
Елена без сил опустилась прямо на землю.
- Всё пропало! Всё! Какие же олимпийские игры без медалей и без награждений?
- Ничего не пропало! - заявил Ларионов. - Мы его сейчас разыщем и отнимем портфель с медалями! Охотники, за мной! В какую сторону он скрылся?
Татьяна показала на ворота. Группа "охотников" во главе с Ларионовым умчалась в указанном направлении. Как говорится, по горячим следам.
- Ларионов! Не смей! Ты наша олимпийская Вера, Надежда и Любовь! - истошным голосом завопила Гуляева.
В тот же момент Гусь с портфелем перелетел через забор, словно его на подкидной доске подбросили. Все оставшиеся сначала в ужасе шарахнулись от него, а затем устремились вслед за ним. А Гусь стал вновь делать круги по двору, голося:
- Да держите меня! Держите! Не бойтесь! - Он опять перепрыгнул через забор, скрылся и тут же появился снова. - Да держите меня! Держите, не бойтесь! Если боитесь по одному, то все сразу наваливайтесь! Я сам не могу остановиться!
При всём этом Гусь, словно наиискуснейший регбист, ускользал и отстранялся от преследователей, вместо мяча прижимая к животу драгоценный портфель с медалями.
Вадим крикнул бежавшему рядом с ним Сидякину:
- Чего ты, Сидякин, хватай его!
- Да, его схватишь, а потом он первым в список поставит! отказался Тарас, стараясь не приближаться к Гусю вплотную.
- Что это с ним? - спросил у Сидякина Леонид, бежавший чуть впереди.
- Двигательный рефлекс!.. По Павлову!.. Динамический стереотип!.. Временная связь... Раз в руки попала чужая вещь, надо бежать, научно-популярно объяснил Тарас.
Наконец Ларионов, падая, изловчился и схватил перескочившего через него Гуся с криком:
- В регби! Так в регби! Коридор! Схватка! Завал!
Гусь завалился, подрубленный под коленки, ловко захваченный Ларионовым.
- Куча мала! - вскричал Геннадий, налетая на Гуся вместе со всей поисковой группой.
Все навалились на Гуся. Получился, как говорят велосипедисты, "завал". Из-под кучи малы ползком, пыхтя, выбрался Гусь.
- Ребята, ей-богу, не хотел! - взмолился Гусь, отдавая портфель. - Можете поверить. Не хотел! Если уж Гусь расписку дал, то это железно. Это просто: чем чёрт не шутит, когда бог спит. Можете меня, ребята, подвергнуть ну самому острому кизму!.. Я кизма не боюсь! Подвергайте хоть сейчас!.. Как древнего грека, который не сдержал своего слова.
- Это какому ещё кизму подвергать тебя? - удивился запыхавшийся Цветков.
- Что, вы не знаете, что такое кизмы? - удивился на этот раз незапыхавшийся, к удивлению всех, Гусь. - А ещё интеллигенты! Он такой ещё острый, острый... как нож, наверное...
Все переглянулись, озадаченные, а Сидякин расхохотался.
- Придётся тебе, Гусь, мне деньги платить за то, что я у тебя переводчиком буду работать - с русского на русский переводить. Это надо же такое придумать: острый кизм, - продолжал хохотать Сидякин, - такого слова нет, а есть остракизм! - Продолжая смеяться, Тарас стал объяснять Гусю, что это значит: - Это значит подвергнуть человека общему осуждению, презрению... Эх ты, кизм острый! - Сидякин хлопнул Гуся по плечу.
- Да это не я, - оправдывался Гусь, - это Жора-Интеллигент пугал всех этим кизмом. Нет, за что же Жору все интеллигентом зовут, если он такие пенки пускает?..
- Да ладно!.. Не убежал же совсем!.. А вы обратили внимание, как Гусь бежал?.. Он через такой забор перемахнул, что у меня глаза на лоб полезли!.. Подумаешь, взял!.. Гусь с этим портфелем медалей два метра десять сантиметров взял! Правда, под свисток Масюкова! - каждый как мог комментировал происшествие с Гусем.
- Все по местам, - приказала успокоившаяся Елена. - Олимпийские игры продолжаются!
...Все, продолжая переговариваться, стали расходиться и разбегаться. Кто к медпункту, кто в сектор для прыжков, кто к судейской беседке.
- Прыгает Цветков! Приготовиться Масюкову, - крикнула Лена, поглядывая на небо. Июнь - румянец года - явно не оправдывал своего названия. Как бы этот дождь не сорвал сегодня состязания.
- Прыгает Цветков! Приготовиться Масюкову! - повторил диктор Виктор слова Гуляевой.
К этому времени один только Сидякин с недоумевающим Гусем остались на том самом месте, где сидели и раньше.
- Не понимаю, что это со мной случилось? - продолжал довольно искренне удивляться Гусь. - Так держался...
- Ты работу Павлова о рефлексах читал? - спросил его Тарас.
- Я - о рефлексах Павлова?! - изумился Гусь.
- Как? Ты разве не читал? А тебе бы по роду твоей деятельности надо её знать... Понимаешь, у тебя между чужой вещью и бегом установилась временная связь...
- Временная? Какая ещё временная? У меня эта связь постоянная! - сказал Гусь и добавил многозначительно: - А насчёт этого портфеля с медалями, так я, может, вас разыграл всех, я, может, шутник... А вы... рефлекс, олухи! Ча-ча-ча!
- Гусь, а ведь ты интеллигентный человек, - сказал Тарас и хотел было нарисовать его в своем блокноте, но его окликнула Гуляева.
- Сидякин, копию трости Пушкина сделал? - спросила она Тараса.
- Сделал, - откликнулся он.
- В точности как у Пушкина будет?
- Точь-в-точь.
- А вес? - спросила Елена.
- Шестнадцать килограммов, как в аптеке.
- Смотри, не обвесь... - предупредила Елена.
- Не в магазине... А зачем я её делал? - заинтересовался он, доставая из-под низкой спортивной скамейки сделанную им в точности копию тяжёлой пушкинской трости.
- Сейчас мы её Ларионову преподнесём, - сказала Гуляева, - пусть она его вдохновляет... Ларионов! - позвала она Вениамина.
Ларионов подошёл к Елене.
- Вениамин, - сказала торжественно Елена, - прими от нашей судейской коллегии наш скромный подарок, - кивая на трость Пушкина и поясняя значение подарка: - Ноги ты тренируешь каждый день, руки меньше. Так вот, чтобы твои руки не отставали от ног, болельщицы женского пола дарят тебе копию трости Пушкина. - Елена взяла из рук Тараса Сидякина копию трости Пушкина и, с трудом приподняв её от земли, протянула её Ларионову.
Ларионов с почтением приподнял трость на согнутых руках и прочитал выжженную на трости надпись: "...и вдруг прыжок! И вдруг летит, летит, как пух от уст Эола!.."
- Большое спасибо, - сказал Вениамин, втыкая конец трости в землю, опираясь на рукоятку. - Теперь мои руки не отстанут от ног, а как насчёт головы? - спросил Ларионов у Елены.
- Что насчёт головы? - не поняла Гуляева.
- Что для головы, чтобы она не отстала от ног и рук?
- А для головы вот что, - ответила нерастерявшаяся Гуляева, Пушкин физически прожил мало, а морально будет жить долго, а некоторые юноши морально гибнут рано, а физически живут долго.
Всё это Гуляева произнесла каким-то не своим голосом и почти не двигая губами, как разговаривают на сцене так называемые чревовещатели. Гуляевой представилось, что именно так в Древней Греции разговаривали пифии, - жили в Элладе такие предсказательницы всяких неприятностей в будущем.
- А если я не оправдаю доверия трости Пушкина? - спросил Ларионов.
- Отберём, - сказала Гуляева уже своим всем знакомым гуляевским голосом.
"Красивый подарок! И многозначительный! - подумала Татьяна Цветкова, с интересом наблюдая всю эту сцену. - И дарят-то ведь для того, чтобы отобрать её с позором... А многая значительность подарка заключалась, по её мнению, в том, что всю эту красоту этого подарка не Гуляева придумала. Это Масюков придумал. Ларионов ведь теперь с этой тростью не расстанется. Потаскает, потаскает - и ноги протянет, и первое место не займёт, и бог знает, что ещё произойдёт на этом дворе. А этому Ларионову так и надо: ах он растакой, рассякой, разэтакий, а не замечает, что вокруг него творится..."