Мария Северская - Звезда корта, или Стань первой!
– Ты бы хоть по городу, что ль, прошлась, – сказала ей однажды бабушка. – А то сидишь сиднем в своей комнате. Так и рехнуться недолго. Не понимаю, что вообще с тобой происходит, – выдала она, видимо, не выдержав неизвестности. – Всегда такая деятельная была!
– Да все со мной в порядке, – отмахнулась Марго. – Просто устала.
– А то я не вижу, как у тебя в порядке, – проворчала старушка и ушла на кухню.
Бабушка у Марго была мировая. Строгая, но справедливая. Ее все уважали, даже живущие через два дома соседи-алкоголики, с которыми воевала вся улица – очень уж любили они собирать у себя шумные компании.
Когда-то бабушка работала в местной администрации секретарем, многим успела помочь, чем было возможно, за многих замолвила словечко. А когда вышла на пенсию, занялась хозяйством, гусей развела, огород разбила и теперь лелеяла мечту купить корову.
– Мам, ну какая корова в городе?! – говорил ей ее сын – отец Марго.
– Ну какой Суздаль город?! – парировала она. – Большая деревня.
Тем не менее коровы пока не было, и за молочными продуктами ходили на соседнюю улицу, к очередной бабушкиной приятельнице, которую в свое время не остановил факт того, что Суздаль – все-таки город.
В это утро Марго проснулась рано. То ли выспалась уже, то ли разбудило что-то – она не поняла. Просто открыла глаза в семь утра, а больше заснуть не смогла. Поэтому, полежав немного в кровати, привела себя в порядок и спустилась вниз – на кухню.
Комната Марго находилась на втором этаже. Она была небольшой и недостаточно светлой – давали о себе знать окна на север и растущая на углу дома огромная липа, которую, в пару к березе, посадила еще бабушкина мама. Зато из комнаты имелся выход на уютную веранду, на которой вечерами так любила сидеть девушка. Тут стояло кресло-качалка – его когда-то купила для отца мама, но в итоге так полюбила кресло сама, что отец всего только пару раз и воспользовался этим подарком. После смерти жены он почему-то стал его избегать, во всяком случае, Марго ни разу не видела, чтобы отец в нем сидел. Сама же девушка это кресло обожала. В него можно было залезть с ногами, да еще и в плед закутаться – и сидеть так, например, с книгой или котом на коленях, хоть весь день.
Вот и в это утро она планировала тихонько прокрасться на кухню, налить себе чай, взять какой-нибудь йогурт и бутерброд и удобно расположиться в любимом кресле. Но не тут-то было. На кухне уже хозяйничала баба Нюра.
– Что-то ты сегодня рано пробудилась, – приветствовала она внучку. – Может, планы какие появились?
Девушка неопределенно пожала плечами:
– Какие у меня могут быть планы?.. – Уселась за стол и стала ждать, когда закипит поставленный на огонь чайник.
Бабушка как-то странно хмыкнула, но ничего не сказала, хотя по ее затылку Марго видела, что она еле сдерживается, чтобы не завести беседу на какую-то давно волнующую ее тему.
– Ну говори, ба, – устало произнесла внучка. – Все равно же рано или поздно не выдержишь.
– А что говорить? – тут же повернулась к ней старушка. – Больно мне на тебя смотреть, Рита! Прям сердце кровью обливается. Ходишь потерянная, ни с кем не общаешься, сидишь целыми днями в саду или в своей комнате, рассказывать ничего не хочешь. А я, между прочим, за тебя волнуюсь.
– Не надо за меня волноваться, – попыталась отговориться Марго. – У меня все отлично.
– «Отлично»! – передразнила ее баба Нюра. – Так отлично, что хоть вешайся. Переживаешь небось, что из-за перелома пришлось прекратить тренировки?
– Типа того, – кивнула девушка.
Старушка пожевала губами, словно собираясь с мыслями.
– А тебе не приходит в голову, что теннис уже сыграл в твоей жизни свою роль?
– Как это? – не поняла она.
– А вот так это. – Бабушка села за стол напротив нее. – Не думала о том, что эта страница твоей жизни уже закрыта и нужно двигаться дальше?
Сперва Марго хотела по своему обыкновению возмутиться, возразить, мол, нет, но, немного помолчав, проговорила:
– Думала. Но каким-то все тогда бессмысленным получается.
– Почему же бессмысленным? – возмутилась баба Нюра. – Все на свете происходит зачем-то, ради какой-то цели.
– Ну да, помню-помню, – хмыкнула на сей раз уже внучка. – Мы с тобой много на эту тему спорили. И что ты думаешь по поводу того, что я столько лет своей жизни угробила на дело, которое не принесло мне ничего, кроме разочарования?
– Ага, значит, я была права, не просто так ты приехала домой, что-то у тебя случилось, – словно самой себе сказала старушка. – Твои тренировки помогли тебе пережить смерть мамы, а это уже все окупает, не находишь?
Девушка отрицательно затрясла головой. Хотя бабушка была права, и эта мысль приходила в голову самой Марго неоднократно в последние дни. Но признать, что она тренировалась лишь ради того, чтобы пережить утрату, а не ради будущих побед, означало окончательно и бесповоротно признать свое поражение, а сделать это что-то мешало. Одно дело повторять себе разнообразные «уходя – уходи», и совсем другое – смириться.
Неожиданно бабушка сменила тему:
– Я знаю, что Ириша всегда мечтала, чтобы ты стала известной, чтобы играла в теннис, чтобы тебя показывали по телевизору. И я не вмешивалась, когда она вбивала эту мысль в твою голову, потому что это хорошо, когда ребенок занимается спортом. Ты росла здоровой, активной, энергичной, но, честно говоря, я никогда не думала, что все зайдет так далеко. – Старушка перевела дыхание. – Когда Ирины не стало, а ты с головой ушла в тренировки, я тоже молчала, потому что понимала, что это твой собственный способ справиться с болью. И когда ты решила ехать в Москву, я приняла твое решение.
– Не понимаю, о чем ты, ба? – Марго во все глаза смотрела на нее. – Разве ты против того, что твоя внучка – спортсменка?
– Боже упаси! – бабушка замахала на нее руками. – Будь кем хочешь, ради бога, я только порадуюсь за тебя.
– Но что же тогда? – перебила ее девушка.
Баба Нюра вздохнула.
– Я не хотела, чтобы ты реализовывала чужую мечту, хотела, чтобы у тебя была своя.
«Как это чужую?» – хотела уже произнести Марго, но прикусила язык еще до того, как первое слово сорвалось с губ. Кажется, она поняла!
Бабушка была уверена, что это мама внушила своей дочери, что та должна играть в теннис и добиться успехов на этом поприще. Это мама мечтала видеть свое чадо на самых известных кортах мира собирающим золотые медали и победно улыбающимся в объективы фото– и видеокамер. А чего хотела бы сама Рита? Разве не этого же?
– Ты поразмышляй об этом на досуге, – посоветовала ей бабушка, словно прочитав ее мысли. – Может, до сих пор ты просто играешь в мамину, а вовсе не в свою игру? Может, пора понять, чего хочешь именно ты?
Марго кивнула и, так и не дождавшись, когда закипит чайник, поднялась из-за стола.
– Только не обижайся на меня за то, что я тебе сказала, – с грустью в голосе проговорила старушка. – Меня давно эта мысль гложет. Очень я переживаю за тебя и твое будущее.
Девушка подошла к ней и поцеловала в морщинистую щеку.
– Спасибо, ба. И я ни капли не обижаюсь.
Она собралась уже покинуть кухню, когда ее догнала просьба бабушки:
– Ритуль, будь добра, сходи за молоком. А то я не успеваю. Мне по делам еще отойти надо.
Девушке ничего другого не оставалось, как только согласиться. И после завтрака с трехлитровой банкой в сумке она отправилась к держащей корову старушке с соседней улицы.
Уже подходя к перекрестку, Марго почувствовала, что сейчас встретит Терцова. Даже картинка в голове сложилась: вот он выходит из калитки своего дома с такой же, как у нее, сумкой в руках – сонный, растрепанный, в старых драных джинсах. Не успела даже отогнать от себя это видение, как и правда увидела Илью.
Он закрывал за собой калитку, и на нем в самом деле были старые джинсы с дырками на коленях. А еще байковая рубашка, наполовину расстегнутая, ворот которой выставлял на всеобщее обозрение его шею, загорелые ключицы и часть груди. Внезапно Марго почему-то смутилась и подумала, что было бы неплохо не попадаться ему на глаза.
Но Илья находился совсем близко, к тому же он уже поворачивался в сторону девушки, поэтому ей не оставалось ничего другого, кроме как окликнуть его:
– Привет. Так и знала, что сейчас тебя встречу, – она улыбнулась ему как можно дружелюбнее.
Парень как будто в первый момент не нашелся что сказать, но затем, оглядев ее с ног до головы, произнес:
– Значит, все-таки не уехала. А я как-то проходил мимо твоего дома, думал: здесь ты еще или вернулась в столицу?..
