Жаклин Келли - Удивительный мир Кэлпурнии Тейт
Воск наконец твердеет, и мы начинаем. Со словами «это тебе понадобится» дедушка подает мне коробочку с булавками, увеличительное стекло и свой перочинный нож.
Кладу червяка на восковую поверхность и готовлюсь сделать первый длинный разрез. Дедушка меня останавливает.
– Погоди. Сначала наблюдение. Что ты видишь?
– Ну, червяка.
– Конечно! – дедушка улыбается. – Опиши то, что ты видишь. Отличается ли один конец от другого?
– Один конец отличается от другого, – я пальцем переворачиваю червяка. – А с этой стороны он более плоский, чем с другой.
– Правильно. На переднем конце предротовая лопасть, а на заднем – анальная. Округлая сторона – это спина, а более плоская – вентральная поверхность или брюшко. Возьми лупу и хорошенько рассмотри брюшко.
Я прищурилась и сумела разглядеть множество крошечных волосков.
– Эти щетинки – его средство передвижения. Давай, потрогай.
Я провела кончиком пальца по щетинкам. На ощупь брюшко оказалось слегка шероховатым.
– Теперь сделай разрез вдоль спины. Будь осторожна.
Я разрезала червяка вдоль спины, разложила половинки и прикрепила булавками к воску – все по инструкции.
Мы начали с головы. Последовательно изучили глотку, зоб и желудок.
– У червей нет зубов, так что проглоченная пища накапливается в зобу. Сразу за ним расположен желудок, в нем мелкие песчинки – они перетирают пищу. Потом пища поступает в кишечник. Твой образец подсыхает, сбрызни его водой.
Я так и сделала.
– Дедушка, а он самец или самка?
– И то, и другое.
– Да ну? – я была поражена.
– Организм, содержащий и мужские, и женские органы, называется гермафродитом. Такое устройство совсем не редкость у цветов, моллюсков, слизней, улиток и других беспозвоночных.
Мы продолжали препарирование. Дедушка показал мне пять изгибов аорты – пять примитивных сердец, органы размножения, нервную цепочку и кишечник. Я убедилась, что дождевой червь – это просто длинная кишка, по которой перемещаются земля, перегнившие листья и навоз, а на выходе получается благоприятная для растений плодородная почва.
– Мы многим обязаны этим скромным существам, культивирующим почву, – продолжал дедушка. – Мистер Дарвин называл их самыми важными животными в истории человечества, и он был прав. Большинство растений обязано своим существованием дождевым червям, и нам, в свою очередь, растения необходимы для жизни. Вспомни, сколько растений ты съела сегодня на завтрак.
Я ела оладьи с сиропом, а никакие не растения. Чуть не начала возражать, но поняла, что дедушка только этого и ждет. Может, я не права?
Подумала. Так, оладьи. Сделаны из муки, муку делают из пшеницы – первое растение. А сироп получают из сока кленов, растущих в Новой Англии. Мы добавляем туда наш пекановый экстракт, вот сразу два растения.
– У меня получился полностью растительный завтрак, исключая масло, которое делают из молока, которое дают коровы, которые едят растения. Значит, в благодарственной молитве нужно поминать и червяков, ведь так?
– Похоже на то. Без скромных кольчатых червей наш мир явно изменился бы к худшему.
Когда мы закончили, я показала Тревису результаты своей работы.
– Гляди! Ты знал, что у червяка пять сердец? Эти маленькие розовые штучки – кровеносные сосуды. Разве не интересно?
– Ну… да… – только и промямлил Тревис.
Я согласна, образец успел подсохнуть, и, наверно, это не самое приятное зрелище в мире, и, может быть, он слегка припахивает, но зачем же бледнеть и отворачиваться?
– Тебе что, не интересно? Посмотри, вот нервы, эти тоненькие серые ниточки. Красота, верно?
Тревис побледнел еще больше.
– Я, кажется, забыл покормить Банни.
С этими словами он удрал.
Глава 8
А как же день рождения?
В больших количествах встречается здесь маленькая морская выдра; это животное питается не одной только рыбой, но подобно тюленям вылавливает большое количество мелких красных крабов, плавающих стаями около поверхности воды.
Приближался октябрь – месяц дней рождений. Другого названия не подберешь – Сэм Хьюстон, Ламар, Сал Росс и я родились в одном и том же месяце. Все четверо с нетерпением ждали, чтобы октябрь поскорее наступил.
В прошлом году мы праздновали объединенный день рождения – такое не забывается! Четыре дня рождения превратились в один, да еще какой! Приглашен был весь город, пирогам, тортам и мороженому счета не было. Мороженое с крем-содой, катание на пони, крокет, метание подков, бег в мешках и призы, не говоря уже о бумажных коронах, разноцветных флажках, громадном торте с сорока девятью зажженными свечками (сумма лет четырех именинников) и даже бенгальских огнях, когда стемнело. Потрясающий был день!
Неизвестно только, когда вернутся отец и Гарри. Вести доносятся неутешительные: похоже, что они долгими часами занимаются тяжкой, утомительной работой, разгребают один завал за другим, очищают дороги, из последних сил подстегивая и себя, и лошадей. Пытаясь восстановить хоть некое подобие порядка, наши родные трудятся вместе с волонтерами и наемными рабочими со всего Юга. Поговаривают даже о постройке защитной стены, чтобы охранить город от будущих наводнений. Подумывают поставить каждое строение на сваи высотой в десять футов – о подобном инженерном проекте в штате Техас и не слыхивали.
Я украдкой заглянула в газету, наткнулась на заголовки: «Остановлены грабежи», «Восстановление продолжается», «Недосчитываются тысяч пропавших без вести», «Тела хоронят в море». И решила больше газет не читать.
Из наших родных, к счастью, никто не погиб, но над домом по-прежнему висит пелена тревоги. Похоже, в этом году праздника не дождешься. А если мама пойдет на небывалый шаг и отменит дни рождения, что будет с Хэллоуином? С Днем благодарения? С Рождеством, наконец? Боже правый, что нас ждет на Рождество? Можно ли забыть о Рождестве? Это вообще законно? Ужас! Даже думать не хочется.
Но мыслям не прикажешь, и я решила: пора призвать на совет остальных именинников – Сэма Хьюстона, Ламара и Сала.
Ламар явился с опозданием и начал с грубости:
– Ну чего тебе? Читать мешаешь.
(«Читать», тоже скажет. Дешевенькая книжка в бумажном переплете, страшилка с предсказуемым концом. То ли отважные сильные парни спасают пони-экспресс от грабителей, то ли отважные мускулистые парни выручают техасских рейнджеров, то ли отважные здоровенные парни приходят на помощь сыщикам-пинкертонам. Брата, навеки покоренного этими историями, можно обвинить во многих грехах, но никак не в живом воображении.)
– Ламар, ну ты даешь!
Лучше начать с остальных.
– Ну что, братишки-именинники, приходило ли вам в голову, что в этом году дней рождений может и не быть?
Такого взрыва ярости и возмущения я не ожидала.
– Что-о-о-о?
– Чего так?
– О чем это ты?
– Ну догадайтесь, – изумлению моему не было предела, экая наивность. Все мальчишки такие или только те, кто, к несчастью, приходятся мне родней? – Мама переживает за папу и Гарри, за то, что их нет, ну, и за то, что дядя Гас и тетя Софрония лишились дома и что ее друзей так и не нашли. Весь город в трауре.
– Это точно, – кивнул Сэм Хьюстон. – Она все чаще и чаще пьет эту свою микстуру. Сначала, как всегда, ложку, а потом еще одну, когда никто не видит.
– Какое это все имеет отношение к празднику? – поинтересовался Ламар.
– Какие тут праздники, когда у людей траур. И потом, для мамы с Виолой это куча работы, да и у всех остальных тоже будет дел по горло, – вздохнула я. – Похоже, вы слишком веселились в прошлом году, вот и не заметили, сколько труда в это вложено.
Молчание. Похоже, мы все думаем об одном, но никто не хочет быть первым.
В конце концов первым открыл рот противный старший брат:
– И что теперь? Как бы нас не оставили без дня рождения.
– И без подарков, – заволновался Сэм Хьюстон.
– И без торта!
Салу Россу скоро девять, но он по-прежнему объедается сладким, и его потом отвратительно тошнит.
Они на меня уставились, словно я во всем виновата.
– Я тут ни при чем. Я просто задаю вопрос.
– Что нам делать? – спросил Сэм Хьюстон.
И снова молчание.
– Даже не знаю, можно ли как-нибудь поправить дело, – призналась я наконец.
Сал Росс посмотрел на меня с тоской:
– Может, поговоришь с ней, Кэлли? Как девочка с девочкой. Может, она тебя послушается.
– Кэлли – глупая девчонка, если на то пошло, – ухмыльнулся Ламар. – Мама никогда ее не слушала и слушать не будет. Лучше мне с ней поговорить.
– Нетушки, – завопила я, – ты уж наверняка все испортишь!
– Ну, если ты такая умная, давай сама. Смотри у меня, наломаешь дров – мигом окажешься в загоне у Петуньи.
– Прямо испугал!
Но как я ни храбрилась, я не могла отделаться от мысли, что он и впрямь затолкает меня в хлев к свиньям. Ламар редко задумывается о последствиях и не понимает, что даром ему такое безобразие не сойдет. Единственная сестра валяется в хлеву!
