Эрих Кестнер - Эмиль и сыщики
Густав убежал.
Профессор и Эмиль стояли у ворот и рассказывали друг другу о своих учителях. Потом Профессор объяснил Эмилю, как разбираться в иностранных машинах, которые проезжали мимо, и Эмиль быстро начал осваивать это дело. Потом они вместе съели бутерброд.
Тем временем стало темно. Повсюду зажглись световые рекламы. Громыхало метро, гудели машины, дребезжали трамваи, ревели автобусы, позвякивали велосипедисты, - все эти звуки сливались в безумную мелодию ночного города. Из кафе доносилась танцевальная музыка. В кино начинался последний сеанс, и люди теснились у входа.
- Такое большое дерево, как вон то, у метро, выглядит здесь странно, сказал Эмиль. - Кажется, оно заблудилось.
Мальчик был так захвачен видом ночного Берлина, что на минуту забыл, почему он здесь, забыл, что у него украли сто сорок марок.
- Мировой город! Кажется, что смотришь кино. Но не знаю, хотел бы я здесь жить всегда. В Нойштадте есть Верхний рынок и Нижний рынок, Вокзальная площадь, стадион у реки и площадка для игр в Азельском парке. Вот и все наши достопримечательности. Но знаешь, Профессор, мне этого хватает. Всегда этот праздничный шум по ночам... Тысячи улиц и площадей!.. Я заблудился бы... Представь себе, если бы вас не было и я стоял бы здесь совсем один. Прямо мороз по коже...
- Ко всему привыкаешь, - сказал Профессор. - Я, наверно, не мог бы жить в Нойштадте, где всего три площади и Азельский парк...
- Ко всему привыкаешь, - повторил Эмиль. - Но Берлин красив, спору нет. Здорово красив.
- А твоя мама очень строгая? - спросил берлинский мальчик.
- Моя мама? Строгая? - переспросил Эмиль. - Да что ты! Она мне все разрешает. Но я не делаю ничего такого. Ясно?
- Нет, - честно признался Профессор, - мне это не ясно.
- Не ясно? Ну, так послушай. У вас много денег?
- Не знаю. Дома у нас о деньгах не говорят.
- Думаю, если дома не говорят о деньгах, значит, их столько, что не надо считать.
Профессор на минуту задумался, потом сказал:
- Возможно.
- Вот видишь. А мы с мамой часто говорим о деньгах. У нас их мало. Маме приходится все время подрабатывать, и все равно она не может свести концы с концами. Но когда мы идем всем классом на экскурсию, мама мне всегда дает не меньше денег, чем дают другим ребятам. А иногда даже больше.
- Как же она может?
- Не знаю, но она это делает. И я всегда приношу половину назад.
- Она хочет, чтобы ты принес назад деньги?
- Глупости! Но я хочу.
- Понятно, - сказал Профессор. - Значит, вот как у вас обстоит дело.
- Да. Именно так. И даже когда она мне разрешает пойти с Претшом за город - он живет в нашем доме на первом этаже - и гулять до девяти часов вечера, я возвращаюсь к семи. Потому что не хочу, чтобы она одна ужинала на кухне. А мама даже настаивает, чтобы я гулял со всеми допоздна. И знаешь, я как-то попробовал остаться подольше. Но оказалось, что удовольствие мне уже не доставляет удовольствия. И я вижу, что она все же рада, когда я рано прихожу домой.
- Нет, - сказал Профессор, - у нас все совсем по-другому. Если я когда-нибудь приду домой вовремя, то наперед могу держать пари, что папы с мамой нет - они в гостях или в театре. Мы тоже недурно друг к другу относимся. Это точно. Но почти никогда не проводим время вместе.
- А для нас это единственное удовольствие, которое нам по карману! Но я вовсе не маменькин сынок. А если кто так думает, то я живо докажу обратное своими кулаками. Понять это, кажется, немудрено.
- Я уже понял.
Мальчики постояли еще немного молча у ворот. Ночь спустилась на город. Мерцали звезды. Месяц косил одним глазом над железнодорожным полотном.
Профессор откашлялся и спросил, не глядя на товарища:
- Вы, наверно, очень другу друга любите?
- Очень, - ответил Эмиль.
Глава двенадцатая
МАЛЬЧИШКА-ЛИФТпР В ЗЕЛпНОЙ ЛИВРЕЕ
Около десяти вечера во двор кинотеатра вступило подразделение резервного отряда, чтобы доставить провиант (бутербродов было столько, что ими можно было бы накормить голодающие народы) и получить новые распоряжения. Профессор был возмущен их появлением и заявил, что им здесь нечего делать: их задача - дежурить на Никельсбургской площади и ждать связного Трауготта.
- Не будь таким вредным, - сказал Петцольд. - Мы просто умираем от любопытства: мы ведь не знаем, что здесь у вас происходит.
- Мы вообще думали, с вами случилась беда, потому что Трауготт к нам ни разу не прибегал, - добавил Герольд извиняющимся тоном.
- Сколько народу осталось на площади? - спросил Эмиль.
- Четверо или трое, - ответил Фридрих Первый.
- Возможно, только двое, - уточнил Герольд.
- Больше не расспрашивай, - завопил в бешенстве Профессор, - а то еще выяснится, что там вообще никого не осталось.
- Пожалуйста, не ори, - сказал Петцольд, - ты чего так раскомандовался?
- Я предлагаю немедленно прогнать Петцольда и запретить ему ловить с нами вора! - крикнул Профессор и топнул ногой.
- Мне жаль, что вы ссоритесь из-за меня, - сказал Эмиль. - Давайте решим этот спор, как в рейхстаге, - голосованием. Я предлагаю сделать Петцольду предупреждение. Нельзя, чтобы каждый делал все, что вздумается.
- Кончайте задаваться, гады! Я и так уйду, больно нужно мне с вами канителиться... - заявил Петцольд, потом добавил еще какое-то неприличное слово и убежал.
- Это он нас подбил сбегать сюда, а то мы бы ни с места, - рассказывал Герольд. - А Церлетт остался дежурить там, на площади.
- Не говорите больше о Петцольде! Ни слова о нем! - приказал Профессор и тут же успокоился: он прекрасно владел собой. - С этим вопросом все!
- А нам что делать? - спросил Фридрих Первый.
- Пожалуй, уж подождите, пока Густав вернется из гостиницы и доложит ситуацию, - предложил Эмиль.
- Хорошо, - согласился Профессор. - А кто это там идет? Кажется, мальчишка-лифтер.
- Да, он, - подтвердил Эмиль.
В воротах стоял мальчик в зеленой ливрее и точно таком же кепи, надетом набекрень. Он кивнул ребятам и медленно двинулся к ним.
- Какая мировецкая униформа, черт побери! - не без зависти воскликнул Герольд.
- Тебя к нам послал наш шпион Густав? - крикнул ему Профессор.
Лифтер был уже совсем близко, он кивнул и сказал:
- Да.
- Ну так валяй говори, что там?! - не выдержав, крикнул Эмиль.
И тут вдруг загудел клаксон! И зеленый лифтер запрыгал как сумасшедший по двору и захохотал.
- Эмиль, старик, - завопил он, - ты идиот! Потому что это был не лифтер, а Густав собственной персоной.
- Эй, ты, зеленявка, - в шутку подразнил его Эмиль.
И все захохотали так громко, что кто-то распахнул окно и закричал: "Не мешайте спать!"
- Здорово! - восхитился Профессор. - Но прошу вас потише, господа. Густав, сядь-ка и валяй дуй все по порядку.
- Ребята, прямо кино! Со смеху умрешь. Послушайте только! Я прокрался в гостиницу, увидел лифтера и подманил его пальцем. Он тут же подошел ко мне. Ну, и я ему выложил все, от начала до конца. Про Эмиля. И про вас. И про вора. И что он живет у них в гостинице. И что нельзя терять его из виду, чтобы мы смогли завтра вернуть Эмилю эти деньги. "Что ж, отлично, - сказал мне лифтер. - У меня здесь есть еще одна ливрея: ты ее наденешь и будешь вторым лифтером". "А что скажет на это портье: он ведь не может меня не заметить?" - спросил я. "Он ничего не скажет, он разрешит, - сказал мальчик, - потому что портье - мой отец". Что уж он там наговорил своему предку, не знаю. Но так или иначе, я получил вот эту ливрею, и мне разрешено провести ночь в дежурке, которая, на счастье, оказалась пустой, и мне даже можно прихватить с собой еще кого-нибудь. Ну, что вы на все это скажете?
- В каком номере живет вор? - спросил Профессор.
- Тебя ничем не удивишь! - обиженно проворчал Густав. - Работать мне, естественно, не надо. Велели только не путаться под ногами. Лифтер сказал мне, что вор живет, кажется, в номере шестьдесят один, но уверен он не был. Я тут же рванул на третий этаж;. Крадусь, как шпион, - никто не заметит. То из-за угла выгляну, то за перилами спрячусь. Наверно, с полчаса так сидел, вдруг дверь шестьдесят первого номера как раскроется! Как он выйдет! И точно. Наш вор! Ему надо было... ну, сами догадываетесь, куда... Я его там, в кафе, как следует разглядел. Маленькие черные усики, ушки такие тонкие, насквозь просвечивают, и рожа кирпича просит. Когда он вернулся... ну, сами знаете, откуда... я к нему раз... "Вы чего-нибудь ищете? - спрашиваю. Может, вам чего-нибудь нужно?" - "Ничего мне на надо, - говорит. - Хотя постой! Скажи портье, чтобы меня разбудили завтра ровно в восемь. Номер шестьдесят один. Смотри, не забудь!" - "Не забуду, будьте уверены, - говорю. - Ровно в восемь у вас зазвонит телефон". И наш вор спокойно потопал к себе в номер.
- Вот это да! - Профессор был просто в восторге, ну, а остальные и подавно. - К восьми мы будем его торжественно встречать у дверей гостиницы. А потом поймать его будет легко.
- Можно считать, что он готов! - воскликнул Герольд.
