Борис Тихомолов - Кряка
С самого раннего утра ему сегодня положительно не везло, и это было, конечно, не к добру.
Председатель встретил его улыбкой. Кивнув на стул, сказал сочувственно:
- Садись, пожалуйста, Данило Фёдорович, я сейчас, - и снял трубку с зазвонившего телефона.
Это тоже было не к добру. Уж лучше бы он громыхнул этой трубкой по столу, обругал бы как следует, накричал, так как он, зоотехник, действительно виноват - спутал даты на целых пять дней и поэтому увёз кормушки в другое, более нужное, по его мнению, место.
Данило Фёдорович сел на краешек стула, положив большие руки себе на колени, и стал ждать, когда председатель кончит разговаривать по телефону.
- Да, да, всё сделано!.. - сказал председатель в телефонную трубку. Оркестр! А как же - будет, будет...
Потом он слушал некоторое время, бросая взгляды на Данила Фёдоровича, и вдруг, покраснев, откинулся на стуле, засмеялся деланным смехом:
- Да нет, Иван Тимофеевич, что вы! Не было, не было! Да, конечно, он и сам это понял...
Иван Тимофеевич - это первый секретарь райкома. Замковой хорошо его знал и очень уважал, хотя за последний разговор и был обижен на него. Стал расспрашивать: не трудно ли? Намекать на преклонный возраст, на пенсию. Про план говорил, который в этом году увеличился в восемь раз.
Положив трубку, председатель как-то смущённо почесал в затылке и сказал неуверенно:
- Там, Данило Фёдорович, машина стоит, с кормушками и поилками. Ящики с яйцами для кормления утят. Поезжай, отвези сам. Ну и... - председатель замялся, - по дороге подумай, может, тебе отдохнуть надо, а?
Замковой вытянул шею, руки его беспокойно задвигались.
- Ну, может, на курорт поедешь, - продолжал председатель. - Или как?..
Зоотехник моргнул выпуклыми глазами, нагнулся, подобрал с пола упавшую шляпу, хотел сказать что-то, но только махнул рукой, поднялся и, не оглядываясь, вышел.
На дворе было знойно. Серая клушка, растопырив крылья, раскидывала ногами конский навоз. Вместе с навозом отлетали в сторону неловко подвернувшиеся цыплята. Две буланые лошади, запряжённые в линейку, фыркая и позванивая удилами, звучно жевали в подвешенных торбах овёс. Под ногами у них дрались воробьи.
Подошёл шофёр, оскалил зубы в широкой улыбке, тряхнул пушистым кучерявым чубом:
- Ну что, дедуля, поедем, что ли? Мне вот так в одно место смотаться надо.
Данило Фёдорович свирепо посмотрел на нахального, парня, хотел послать его подальше, ко всем чертям, но не смог вымолвить ни слова, только кадыком задвигал.
"И этот тоже - "дедуля"! - с горечью подумал он, открывая дверку машины. - Как сговорились всё равно".
Сзади чей-то звонкий голос попросил:
- Данило Фёдорович, возьмите нас с собой! . Замковой обернулся. Перед ним с патефоном в руках стояла Лида, в белой кофточке, в синих шароварах; две рыжеватые косички топорщились в разные стороны.
Данило Фёдорович сердито ткнул пальцем чуть ли не в самое курносое Лидино лицо:
- Тебя? Ни за что! - залез в кабину, хлопнул дверкой.
Лида побледнела от обиды, но тут же пришла в себя.
- Ладно! - сказала она, сверля зоотехника взглядом. - Не нуждаюсь. Всё равно я буду на месте раньше вас. Поезжайте, дедушка!
Замковой раскрыл рот от изумления. Шофёр, замотав от смеха чубом, включил скорость, рванул машину. Он очень торопился, часто посматривал 'на часы. С крутого спуска слетел как на крыльях. Замковой и опомниться не успел, как машина уже стояла с выключенным мотором возле раскрытых дверей коровника.
Навстречу вышла .молоденькая учительница, выбежали девочки. Поздоровались хором.
Увидев поилки с кормушками, захлопали в ладоши и тут же стали выгружать.
Замковой прошёл в коровник. Поглядел на утят, потрогал рукой трубы отопления, заглянул в ларь.
Рядом, в большой пустой бочке, кто-то сопел и скрёб дно. Данило Фёдорович подошёл ближе. В бочке замолкло, показалась голова с косичками. Смахнув со лба пот, Женя сказала:
- Здравствуйте, Данило Фёдорович! Замковой отпрянул, замахал руками и опрометью бросился на улицу. В выпуклых глазах его светился ужас. Влетел в кабину, прохрипел удивлённому шофёру:
- Оборотень!.. Скорей! Скорей!..
А наверху, едва машина вскарабкалась на подъём, Замковой опять увидел проехавшую на велосипеде ту же самую девчонку, которая только что сидела в бочке.
- Скорей! - сказал он шофёру. - Скорей!.. - и привалился в изнеможении к спинке сиденья. В тот же день он сказал председателю:
- Всё, Александр Спиридонович, отработался! Оформляй на пенсию, - и, криво улыбнувшись, спросил: - А духовой оркестр будет?
КРЯКА СОВЕРШАЕТ ПОДВИГ
Из тех шестидесяти яиц, что собрала Дина, утят вывелось пятьдесят. Сначала девочки потеряли их из виду - они растворились в общем стаде. Лишь изредка мелькнёт где-нибудь красный хохолок и пропадёт. Но скоро они стали попадаться на глаза всё чаще и чаще. Едва выйдут девочки с полными вёдрами свежезамешанного корма, как в толпе утят начинается движение. Расталкивая встречных, со всех концов огороженного досками загона спешат к кормушкам красные хохолки. Кряка был первым. Вставая на цыпочки, он широко раскрывал клюв и, хрипло крича, требовал угощения.
Поведение Кряки и его братцев действовало возбуждающе на всех утят. Они тоже вставали на цыпочки и тоже кричали, прося есть. Поднимался такой галдёж, что из соседнего коровника прибегали ребята посмотреть.
Серёжа Овсиенко откровенно завидовал:
- Это Крякина шайка утят будоражит. Смотри, смотри, как лопают! Вот ненасытные какие! Конечно, ваши утята будут лучше расти. - И приставал к Дине: - Дина, дай нам хоть парочку! Ну что тебе - жалко? На обмен.
- Иди, иди отсюда! - прогоняли его Захаровы. - Ишь чего захотели! Отдай ему племенных. Да мы с ними на выставку поедем.
- У-у, жадины! - ворчал Овсиенко. - А я ещё вам поилки делал. Ладно. Не дадите по-доброму - выкраду!
- Мы тебе выкрадем! - сердились Захаровы. - Таких нададим, что и не захочешь.
Попробуй только!
Утята из Крякиной шайки стали баловнями всей бригады. То их угостят хлебушком, то зелёным луком, то варёным мясом. Особенно они любили мясо. А так как им перепадало угощение довольно часто, они держались рядом, далеко не уходили.
Кряка, развалившись где-нибудь поблизости в тени камышового навеса, дремал вполглаза, насторожённо вслушиваясь в разговор девочек. Конечно, он не понимал, о чём они говорят, но зато хорошо знал два слова:
"Кряка" и "шайка", так как эти слова всегда предшествовали кормлению.
- Надо пойти угостить Крякину шайку, что ли! - нарочито громко говорила Дина, кроша в тарелку мясо.
Этого было достаточно. Кряка вскакивал как ошпаренный и, выкатив глаза, с криком бросался к дверям. Вслед за ним вскакивала его шайка, затем шумливой волной поднимались все двадцать тысяч голов.
Девочки разом выходили с вёдрами и рассыпали горстями корм, а Дина и сестры Захаровы в это время угощали варёным мясом Кряку и его шайку.
Вольготная жизнь была у Кряки и его братиков! Кормят на славу, угощают разными лакомствами. Кроме того, Кряке удалось найти потайной ход в "лазарет", где находились больные и слабые утята. Каждый день после сытного обеда проникал он туда и наедался вволю мелкорубленным крутым яйцом. Поэтому зоб у Кряки был всегда набит до отказа, и он, чтобы сохранить равновесие, старался держаться вертикально, отчего выглядел очень важным и солидным. Кряке было от роду всего двадцать дней, а походил он по росту на взрослую утку. Хорошо выглядели и остальные его сорок девять братиков.
Жить бы да не тужить им, но вот одно отравляло их существование красные хохолки, привлекающие внимание других утят.
Только задремлет, бывало. Кряка где-нибудь в тени, как вдруг кто-то дёргает за хохолок, щиплется больно. Вскочит Кряка испуганно, поморгает глазами - может, крыса? Глядь, а перед ним утёнок. Разозлится, стукнет его по голове и снова ложится спать. Но сон перебит. Лежит, закрыв глаза, сердится. Вдруг опять кто-то: дёрг-дёрг!
Кряка вскакивает - стук! Летит кувырком изумлённый утёнок. Но ведь всех-то не перестукаешь - двадцать тысяч!
Так и выщипали утята у Крякиных братиков хохолки. И стали они теперь лысые и некрасивые. Только у Кряки осталось несколько пушинок с красными кончиками.
* * *
Глубокая ночь, тишина. Из-за полуоткрытой двери жилого помещения слышится сонное дыхание спящих девочек. Дина с книжкой на коленях сидит в яслях на соломе. Чутко прислушиваясь, она внимательно вглядывается в тёмные углы - нет ли где крыс?
Прошлой ночью, дежуря, Аня Титаренко уснула в яслях, и крысы утащили несколько утят. Только лапки нашли да клювики. Нахальные крысы, бесстрашные! Поэтому Дина, хоть она и не очень-то уверена в своей храбрости (она боится даже мышей!), держит возле себя палку.
Но всё спокойно, никого не видно. Может быть, потому, что девочки вчера забили кирпичами и замазали глиной все крысиные норы? Мерное посапывание за стеной навевает дремоту. Дина встряхивает головой и, чтобы развлечься, пытается читать.
