Герцель Новогрудский - Дик с 12-й Нижней
- Не ясно, - покачал головой Дик.
- Ну, подумай: мисс, которую ты здесь видел, зовут Сильвия, мисс Сильвия. Так?
- Так.
- А лечебница наша как называется?
- Тоже "Сильвия".
- Стало быть, кто здесь мисс Сильвия, если ее имя на вывеске написано?
Дик все еще не понимал. Сильвия, имя которой носит лечебница, была для него молодой, прекрасной покойницей, а не женщиной в завитках, с холодными глазами и крючковатым носом, похожей на сову. На вопрос сиделки он снова отрицательно покачал головой.
- Э-э, Дик! - укоризненно сказала Джен. - Должно быть, ты еще не совсем пришел в себя... Мисс Сильвия - хозяйка лечебницы.
- Да что вы! А я думал... я считал... - Дик удивленно уставился на сиделку. - Разве она не умерла?
- Кто - хозяйка? Да ведь мы ее только сейчас видели. - Миссис Джен усмехнулась. - Она знаешь какая деловая!.. Вот эту лечебницу, ничего не имея, заполучила.
Словоохотливая сиделка принялась рассказывать Дику сложную историю о том, как мисс Сильвия, которая когда-то тоже была сиделкой, стала владелицей лечебницы.
Случилось это так. Несколько лет назад мисс Сильвию пригласили в один богатый дом ухаживать за психически больным, или, попросту говоря, за сумасшедшим. Тот так привык к ней, что на шаг от себя не отпускал. Богатые родичи сумасшедшего ценили ее за это. Они были бы рады избавиться от жизни под одной крышей с умалишенным, но не знали как. Разлучить его с мисс Сильвией и отдать в психиатрическую больницу они не хотели.
Хитрая мисс Сильвия воспользовалась сложившимися обстоятельствами. Она высмотрела вот эту небольшую лечебницу. Больных здесь было мало, хозяин терпел убыток и хотел закрыть ее. Мисс Сильвия пошла на риск - взяла лечебницу в аренду. Главным ее козырем был сумасшедший. Это была та овечка, которую мисс Сильвия собиралась стричь.
И действительно, богатые родственники охотно отдали умалишенного на полное попечение мисс Сильвии. Он один приносит дохода больше, чем десять обыкновенных больных. Да и от обыкновенных больных хозяйка в убытке не остается. Дела лечебницы пошли в гору.
- И сумасшедший здесь? - со страхом спросил Дик. Он никогда не видел сумасшедших, но почему-то боялся их.
- Здесь, - сказала миссис Джен. - Только он в отдельном помещении. К нему даже вход с другой стороны.
- А вы бываете у него?
- Конечно. Иногда целые дни с ним провожу. Он, когда не буйствует, очень милый и приятный джентльмен. С ним поговорить интересно.
Дик с новым вниманием посмотрел на сиделку, а та, всплеснув руками, вскочила с места:
- Ой, заговорились! Ну как ты, отошел?
- Отошел, - ответил Дик.
- Голова не кружится?
- Нет.
Миссис Джен замялась, смущенно заморгала. Морщинки в уголках ее глаз стали отчетливее.
- Вот что, Дик, милый, - произнесла она запинаясь: - мисс Сильвия велела, чтобы ты посидел пока в холле... Там удобно и кресла хорошие... Ты посиди, а как твоя мать придет и оформит, так мы тебя сразу в палату возьмем. Хорошо?
Дик опять помрачнел. Разговор об оформлении он уже слышал, и это ему очень не нравилось. Мисс Сильвия не хочет принять его, пока за лечение не будет заплачено, а он не хочет оставаться здесь, если даже ма и внесет деньги. Ему наплевать на лечебницу!
- Я лучше домой пойду, - сказал Дик и, как в первый раз, шагнул к двери.
Но миссис Джен загородила дорогу.
- Что ты, что ты! - замахала она руками. - Никто тебя не пустит, никуда ты не уйдешь! Мать ведь так или иначе придет за тобой, верно? Значит, тебе надо ждать. Спокойно сидеть и ждать. Там хорошо, в холле...
Дик подумал о том, что заехал от дома куда-то очень далеко, что денег у него нет ни цента и что если он отправится домой пешком, то и к вечеру не доберется. А мать ведь действительно должна прийти. Значит, надо ждать.
СИСТЕМА БЕРЕТ ВЕРХ
В сопровождении сиделки он вернулся в вестибюль. Миссис Джен усадила его в кресло, принесла журнал с картинками, чтобы не скучал, и ушла.
- Ты можешь даже поспать немного, если хочешь, - сказала она. - В кресле удобно.
Но Дику было не до сна.
Невеселое это дело - сидеть в больничном холле, рядом с дверью, откуда тянет холодом, и чувствовать, что глаз у тебя разбаливается все сильнее и сильнее. Сначала его покалывало, а потом стало жечь огнем, совсем как утром, когда Дик чуть не потерял сознание.
Дик вертелся в кресле, прижимал больной глаз рукой, пил воду из прикрепленного к стене стеклянного бака, но ничего не помогало. Очень хотелось стонать. От этого наверняка стало бы легче. Но стонать Дик стеснялся. Мрачный Грейди и так уж посматривал на него из-за своей полированной перегородки, хотя за все время не произнес ни слова.
А ма все не шла и не шла.
Раза два наведывалась миссис Джен, вздыхала, сочувственно гладила Дика по плечу, предлагала капли. Но от капель Дик отказывался, и сиделка отходила, шепча про себя: "Ребенок ведь... Как же это можно, господи!"
После ее второго посещения в холле промелькнула рослая фигура доктора Паркера. Он, видно, очень торопился, а может быть, только делал вид, что торопится; может быть, он просто не знал, как ему держаться с Диком, о чем говорить? Во всяком случае, толстяк сначала хотел пройти мимо кресла, в котором скорчилась маленькая фигурка с перевязанной головой, но потом передумал, остановился и окликнул с нотками смущения в голосе:
- Ну, Дик!..
Дик обрадовался Паркеру. Как-никак, он свой, с их улицы; он его привез сюда, он и забрать его может. Глядя снизу вверх на большой свисающий подбородок доктора, Дик ждал, что тот скажет.
А тот, по обыкновению, сказал нечто неожиданное:
- Ты слышал, Дик, чем отличается март от всех других месяцев в году?
- Март?.. - Дик не знал, куда толстый доктор клонит.
- Ага. Есть поговорка про март. Она относится к нам с тобой...
- К нам? - Дик совсем запутался.
- Ну да, про март говорят так: он приходит, как лев, а уходит, как ягненок. То же самое мы: пришли, нашумели, а уйти, кажется, придется ягнятами... Да, подвела нас твоя милейшая ма, очень подвела.
- Ма не подвела! - тверда сказал Дик. - Она знает, что я здесь, она возьмет меня отсюда.
Доктор пренебрежительно махнул пухлой рукой:
- Ну, то, что ты из подкидышей вырос, я догадываюсь. Но не могу понять другое: не могу понять, зачем нужно было разогревать сковородку для яичницы, не посмотрев, есть ли в шкафу яйца? Можешь ты мне ответить?
Дик мог ответить. Он понимал, о чем идет речь. Паркер сердится на то, что ма обещала привезти деньги и не привезла. Он, может быть, по-своему прав, но ведь он не знает, почему у матери так получилось. А Дик знает. Должно быть, ма прибежала домой, дождалась отца и сказала ему про несчастье с глазом и про сто двадцать долларов, и про полис. А отец, должно быть, схватился за голову, и у него началось сердцебиение, и он сказал, что легче с жизнью проститься, чем полис отдать. И мать сначала плакала и спорила с ним, а потом согласилась. И правильно сделала. Сдать полис - шутка ли!..
Все это Дик мог рассказать толстому доктору, но не рассказал. Он считал, что Паркеру и так должно быть все понятно: ма пообещала принести деньги, потому что испугалась за его, Дика, глаз, потому что ему было больно.
Так он и ответил Паркеру.
- Глаз болел, - тихо сказал Дик. - Он у меня и сейчас болит.
- Хм, причина веская, - согласился толстый доктор и засопел, будто в холодную воду полез. - Мне лично кажется, что против этого возразить трудно, но, понимаешь, система возражает. Она с твоей ма не согласна.
- Какая система? - не понял Дик.
- Ну та, что принята у нас. Твоя ма говорит:
"Моему сыну больно, моему сыну нужно помочь, лечите его". А система отвечает: "Извините, миссис Гордон, у нас дело поставлено иначе, у нас полагается так: есть деньги - есть лечение, нет денег - нет лечения". Это до того понятная, до того простая система, что с нею спорить трудно. Во всяком случае, я, при всем моем расположении к тебе, изменить ее не возьмусь. Мне это кажется не-воз-можным.
Хотя последнее слово доктор произнес по слогам, смысл его речи яснее не стал. Разобраться в рассуждениях толстяка было не так просто. Да Дик и не очень пытался. Он уловил только основное: раз изменить систему невозможно, значит, ему, Дику, ждать нечего, ему бы сейчас домой добраться.
Паркер тем временем надел с помощью Грейди пальто, поправил перед зеркалом шляпу и взял в руки палку с серебряным набалдашником в виде шара. Паркер, видно, к себе собрался; у него, видно, часы приема подходили. А ведь его кабинет, где он принимает больных, на 12-й Нижней, рядом с аптекой.
От аптеки добежать до дому Дику ничего не стоит.
Дик вскочил с кресла, подошел к толстяку, закинул, глядя на него, голову вверх и просительно произнес:
- Док, пожалуйста, я домой хочу. Возьмите меня с собой...
Паркер поднял палку к лицу, постучал набалдашником о зубы:
- Ты сегодня в форме, Дик: который раз припираешь меня к стенке. Оставить тебя и уехать действительно не годится.
