Альма - Леонид Анатольевич Сергеев
Позднее своих собак привели ещё двое дачников и один парень из деревни Алёхново — он привёл дворняжку по кличке Эклер. Новые ученики занимались с охотой, усердно и добивались кое-каких успехов, но до Альмы им было далеко.
Однажды на наши занятия пришли Гришка с Мишкой и, развалившись на траве, стали посмеиваться над учениками. Я сделал им замечание, они на время притихли, потом опять взялись за своё. Причём если Мишка только подсказывал ученикам правильные ответы, то сорванец Гришка просто-напросто вёл себя по-свински. Когда дог Эдик слишком долго соображал, сколько будет один плюс два, Гришка захохотал и брякнул:
— Ну и придурок!
Тут уж я выпроводил мальчишек на улицу, сказав:
— Приходите только на урок труда. На участке всем работы хватит. Вот тогда посмотрим, кто над кем посмеётся.
И действительно, как только я начинал колоть дрова, четвероногие ученики всё делали гораздо быстрее и лучше ребят: первыми хватали поленья и тащили их под навес, и складывали аккуратно в полевицу "колодцем", в то время как ребята просто кидали поленья в кучу. На этот раз и Эдик отличился. Забыв про свою "хромоту", он таскал в пасти самые большие поленья и бегал к навесу, как лось, а на обратном пути искоса посматривал на Гришку и усмехался.
Мы с Альмой вместе встречали рассветы, вместе выполняли работу по хозяйству, а по вечерам вместе слушали музыку по радиоприемнику или я читал ей что-нибудь вслух. И засыпали мы на одной тахте под кукование кукушки — далекое "ку-ку" было для нас лучшей колыбельной. За прошедшее время Альма распрямилась, в её походке вновь появилась царственная осанка, которую я заметил когда-то в подъезде. Теперь, рассматривая что-либо за окном, она и в кресло садилась, как на трон.
Глава шестнадцатая
Третий приезд в лечебницу
Через две недели рана у Альмы окончательно затянулась и необходимость в защитной клеёнке отпала. Без "воротника" и "фартука" Альма почувствовала свободу в движениях и развеселилась вовсю — стала носиться вокруг дома, то и дело подскакивала ко мне, теребила лапой, лаяла: — Давай побегаем наперегонки! Я включался в игру, изображал отличного бегуна, но не успевал преодолеть и десяти метров, как Альма, обежав вокруг дома, с победоносным лаем проносилась мимо меня. Я садился на скамью, делал вид, что смертельно устал. Альма подскакивала и невероятно довольная своей ловкостью выдыхала: — Я победила!
После одного из забегов я сказал:
— Всё, дорогая. Надо ехать в лечебницу снимать швы. Последний раз съездим, и всё.
Альма на минуту погрустнела, но потом вскинула голову: — Ладно, поехали к доктору Алексею, а когда вернёмся, побегаем ещё.
Алексей проводил очередную операцию, и нам пришлось больше часа сидеть на лавке под тополем. За это время к нам два раза подбегали знакомые кобельки — рыжий и чёрный. На этот раз эти субчики Альму не облаивали — похоже, поняли, что она девчонка и довольно симпатичная. Пытаясь произвести на Альму впечатление, они взад-вперёд вышагивали перед ней, демонстрировали свои хвосты. Но старались они напрасно — Альма была ещё слишком юной, чтобы видеть в них ухажёров, она всех собак воспринимала только, как приятелей. Прижимаясь ко мне, она посматривала на псов и застенчиво помахивала кончиком хвоста.
Потом к нам подсел старик с кошкой в корзине и, выяснив, что мы к Неведову, вздохнул:
— Хорошо, буду за вами.
Старик закурил и кивнул на шрам Альмы.
— Кто же её так?
Я коротко рассказал историю своей подружки.
— У меня в детстве тоже была собака, — снова вздохнул старик. — Джеком звали. Мы жили в Белоруссии, в деревне. Когда подходили немцы, все бежали на Восток. Мы еле втиснулись в вагон. Джека оставили, да-а… В сорок четвёртом году вернулись. Соседка рассказала: "Пришли немцы. Джек лаял, охранял ваш дом. Немцы его пристрелили…" Больше я никогда не держал собак, да-а. Только кошек, — старик погладил кошку. — Конечно, не все немцы отличались жестокостью. После войны отец служил в Германии. И мы с матерью были при нём. Наш сосед немец спас во время войны двух сестёр, девушек, угнанных в Германию с Украины, да-а. Их хотели отправить в концлагерь, а он пристроил их на работу. Когда пришли наши войска, его хотели арестовать, но за него вступились девчонки украинки. Так вот было, да-а… Я помню, с местными мальчишками кидал камни. Баловались. И одному я попал в голову. Его отец немец пришёл к моему отцу жаловаться. Отец стал меня лупить ремнём, а немец испугался, попросил простить меня…
Старик затянулся и, выпустив дым, продолжил:
— Да, все люди разные. И животные тоже… Вот Маруська… Их было шесть котят. И каждый со своим характером… Маруська была непоседой, самой шаловливой… Да вот второй день что-то приболела.
Из лечебницы вышла женщина с маленькой собачонкой на руках. Я извинился перед стариком, что прерываю его рассказ о своей любимице, и мы с Альмой пошли к ветеринару.
Алексей встретил нас, как близких родственников, и, пока мы снимали швы на шее Альмы, расспрашивал, как нам живётся на даче. Потом вдруг сказал:
— Ваша книга помогла мне выздороветь. Два дня лежал с простудой. Прочитал — сразу легче стало. Хорошо написано. Такое впечатление, что о собаках пишет собака.
Не скрою, его слова мне понравились, и главное — такую оценку дал профессионал, знаток собак.
Когда мы сняли все швы, Алексей вздохнул:
— Ну вот и всё, теперь шерсть отрастёт и скроет рубец, ничего не будет видно.
Мы расстались с пожеланием друг другу всего самого хорошего. Так закончилось лечение Альмы.
Самое интересное началось в последующие дни. Сердобольная Альма стала притаскивать на участок раненых животных, чтобы я лечил их. Принесла выпавшего из гнезда птенца, потом бельчонка, который неизвестно как оказался на нашей улице и ещё не умел ни бегать, ни прыгать. А потом вдруг приволокла тряпичного зайца с одним ухом.
