Нинель Максименко - На планете исполнившихся желаний
Придя в себя, Гошка окликнул мчавшегося по коридору Шурика:
- Как, Шариков, здорово все получилось?
- Отлично!
- Совсем меня не видно было?
- Я то, конечно, видел, но не думай, я Алисе Ивановне ни гугу!
Слова Шурика несколько озадачили Гошку. Разве он не настолько полностью исчез, что Шурик мог его видеть? Ну ничего. Это же первый раз, и потом, Шурик соврет, дорого не возьмет. Может, он и ничуточки его не видел, просто завирает. Вот когда он отработает опыт, даже Шурик ничего не скажет. Главное больше тренироваться! Вот сейчас он прикажет себе дематериализоваться, а материализуется в директорском кабинете. Пусть все знают, каков Гошка Вовиков! Р-раз!..
Давно известно, что Сан Саныч ничему никогда не удивляется, а тут даже он немножечко удивился.
- Вовиков,- говорит Сан Саныч,- ты почему на шкафу стоишь? Там четвертные контрольные лежат, а у тебя небось ботинки нечищеные.- Просто уж не знал, к чему придраться.- Да и потом, что-то я звонка на перемену не слышал. Почему ты не на уроке? Какой у вас урок?
- Немецкий,- едва слышно пролепетал Гошка, переступая от смущения с нот на ногу.
Триумф не получился. Было здорово неловко разговаривать с директором, особенно потому, что Гошка стоял так высоко, и Гошкины ботинки были как раз рядом с директорской головой.
И тут, как назло, в директорский кабинет вошел первый Гошкин враг физкультурник.
- Ага, Вовиков! Так я и знал, что все это сплошное притворство! На уроке, видите ли, он через коня не может перепрыгнуть, а на шкаф вскочить он может!
- А я не вскакивал,- категорически заявил Гошка.
- Ага, не вскакивал, ври побольше. Что ж ты с неба свалился, что ли?
Но тут Сан Саныч строго посмотрел на физкультурника и говорит:
- Товарищ Бычков! Я могу засвидетельствовать, что Вовиков не врет, он действительно прямо... э... э...- И Сан Саныч неопределенно поводил в воздухе рукой.- Он образовался из воздуха прямо на шкафу, и к тому же, товарищ Бычков, я вам ужо советовал не раз изменить вашу лексику. Если учителя так будут разговаривать, что тогда нам ждать от учеников!
Физкультурник Бычков не разделял директорскую точку зрения:
- Разговаривай с ними вежливо, видите ли! Может, еще по-французски? И так завели английские школы да немецкие, по-человечески они, видите ли, уже не понимают! Да они скоро не то что по шкафам будут разгуливать, они скоро верхом на нас кататься будут и еще кнутом погонять,
Продолжая ворчать себе под нос, физкультурник удалился. Гошка продолжал стоять на шкафу, правда сойдя с четвертных контрольных, а Сан Саныч тем временем, встав с кресла, стал расхаживать туда и сюда по кабинету, достал не спеша из кармана портсигар, а из него папиросу, постучал ею по портсигару, и Гошка понял: сейчас будет длинный разговор. Вообще-то Гошка знал, что Сан Саныч совсем не злой. Он придумал новую педагогику, по которой выходило, что ученики совсем вроде бы и не ученики, а его младшие товарищи. Так он всегда говорил. И должно быть полное доверие между учеником и учителем.
Все это было бы полбеды, но вот Сан Саныч любил ужасно долго разговаривать. Как заведет, как заведет! И ни за что тебя не отпустит, пока полностью не признаешь свою вину и еще сам себе не установишь наказание. А пока догадаешься, семь потов с тебя сойдет, изведешься весь, и никакое наказание уже не страшно, лишь бы уйти поскорей.
Некоторые ребята предпочитали, чтоб он лучше злой был. Но когда раскусили эту новую педагогику, стало намного легче жить. Сразу так и говорят: "Мол, Сан Саныч, я все понял, сейчас принесу дневник"; или: "Завтра к вам мать зайдет"; или:
"Да, виноват, извинюсь перед всем классом". А то стой тут, потей, а за углом тебя дружок дожидается, в кино опаздываем.
Так что, как только Сан Саныч остановил свой бег на месте и спросил: "Ну, Вовиков, что же будем мы с тобой делать? Будем отвечать за такие дела?" Гошка, не задумываясь ни секунды, сказал:
- Завтра к вам мать придет.
Сказать-то сказал, уж очень стоять на шкафу было муторно, но вот на деле признаться во всем маме не так просто.
Грустный Гошка слез со шкафа и отправился досиживать немецкий. Он надеялся, что, пока дойдет до класса, прозвенит звонок, но звонка не было, хотя Гошка не спешил, у него даже и мысли не было устанавливать рекорд по скоростной ходьбе.
Гошка заглянул в класс и, стараясь не смотреть в глаза Алисе Ивановне, спросил, можно ли ему войти.
- Ну чего уж там, входи! Все равно весь урок нам сорвал, а завтра, Вовиков, чтоб твоя мать была в школе.
- Уже,- сказал Гошка, и тут как раз прозвенел звонок.
За ужином папа, как всегда, сидел уткнувшись в книжку, тем не менее он, неизвестно как, сразу увидел, что у Гошки что-то стряслось.
- Ну, Егор, давай выкладывай, что у тебя в школе.
Гошка начал издалека:
- Понимаешь, папа, сейчас отрабатываю серию опытов по дематериализации. Сам знаешь, депо нелегкое. И вот...
- А ты начни с конца, так будет интересней слушать.
- Ну вот я и очутился на шкафу в кабинете у Саныча; мама должна завтра к нему явиться.
- Хороши научные опыты, если надо залезать на шкаф,- пробурчал папа.- Да меня бы мой директор с работы бы выгнал за такие опыты!
- Ох, папа, вот ты какой, ей-богу! Сам сказал "с конца", а середину не выслушал. Дело было так...
Но тут вышла из кухни мама с шипящей сковородкой, в папа сразу объявил ей эту новость:
- Он, видите ли, научные опыты делал на шкафу в кабинете директора...
Гошка только вздохнул, объяснять было бесполезно. Мама весь вечер ходила злая.
- Вечно, Гошка, ты впутываешься в истории, все из-за вашей с отцом научной фантастики. Сам тебя к фантастике приучил, а в школу небось не пойдет, а мне стой там перед директором два часа и выслушивай нотации.
- Эх, мама, мне бы твои заботы,- сказал Гошка.- Я тебя научу, как сделать, чтобы не стоять два часа. Сразу признавай свои ошибки. Скажи: просчет в воспитании сына, подтянусь, исправлюсь.
Ночью Гошка долго вздыхал и ворочался с боку на бок. Хоть с мамой все устроилось, под конец они полностью помирились, но Гошке было не по себе. Он впервые понял выражение "тяжело на душе". "Действительно,- думал Гошка,- как будто внутри камень повесили".
Он думал об Алисе Ивановне.
"Если б она дала мне по уху, было бы куда легче. Я бы вот обязательно дал по уху даже и Пашке Сергееву, если б он начал ругать что-нибудь такое, что я люблю, ну хоть научную фантастику. Нравится ей этот самый немецкий. Ну что тут поделаешь! А я как дурак вылез с Марком Твеном. Вот, ей-богу, как иногда писатели подводят, даром хоть и великие!"
ОПЕРАЦИЯ "СЕРЕБРЯНЫЙ ШЛЕМ"
Нет ничего лучшего на свете, чем сидеть в темном сарае, если этот сарай к тому же и гараж!
- Как хорошо, ну как здесь здорово! - Гошка, казалось, готов был лопнуть от счастья.- Ну просто замечательно! Главное, никто, ну никто, ни один человек в мире, не знает, где мы, и никогда ни за что нас не найдут, хоть ты тут перевернись. Как жалко, что нельзя позвать сюда Лену Плясулю или Сашку, правда, Паша?
- Ох, Гошка, у тебя логика хромает! Почему нам здесь так хорошо? Да потому, что никто не знает, где мы, ведь так? А представь, если Лена Плясуля узнает, то и другая Лена тоже, это уж обязательно, а там и вообще все девчонки. И вот тебе из нашей тайны что получится!
- Да, это конечно. Но все-таки жалко, что о нашей тайне никто не знает. Давай скажем только, что у нас тайна, а какая - не скажем.
- Нет уж, нет! Такому, как Сашка, только заикнись про тайну, он ночи спать не будет и все пронюхает. Пусть уж лучше не знает, что у нас тайна.
Ребята сидели в темном сарае, свет проникал лишь в редкие щели, и главное, они были заперты снаружи на солидный, вполне надежный замок. И поэтому, конечно, никому бы и в голову не пришло, что они там сидят. Вместе с ними в этом сарае находился новенький "Запорожец" дяди Сени. Когда-то давным-давно это был сарай для дров. Потом, когда дрова стали не нужны, он просто стоял пустой, а теперь его отдали дяде Сене под гараж. Дядя Сеня инвалид войны. Паша и Гошка еще давным-давно знали одну тайну. Дело в том, что задняя стенка сарая выходит в другой сарай, который уже на соседнем дворе, и в этой задней стенке одна широкая доска прекрасно отходит в сторону - пролезай, пожалуйста; уйдешь, только доску поставь обратно, так, чтобы гвозди вошли в дырки, и все в порядке - с гена снова целая.
Когда дядя Сеня получил сарай, он здорово повозился с ним: сделал крепкие ворота, покрыл крышу новым железом, внутри по стенам устроил полки, на которых лежали тысячи необходимых для машины вещей. А вот заднюю стенку дядя Сеня не догадался проверить. На вид она казалась вполне добротной.
- А все-таки жаль,- сказал Гошка,- что сейчас уже не играют в разбойников или в пиратов. Представляешь, мы угнали машину и прячем ее здесь, или не г, мы лучше похищаем корабль.
- А как же мы его в сарай затащим?
- О господи! - Гошка трагическим жестом схватился за голову.- Ну как же ты ничегошеньки не понимаешь? Это же совсем и не сарай. Это старый, разрушенный замок, он стоит на самом берегу моря. И этот замок наш с тобой. Когда мы захватим корабль, мы пригоним его сюда. В одну ночь построим рельсы прямо от моря и вкатим корабль в большой зал. Ну, для этого, конечно, придется разобрать стену замка. Зато никому не придет в голову искать похищенный корабль в замке. Когда его уже перестанут искать, мы с тобой его перекрасим, сделаем другие паруса, придумаем другое название и - будь здоров! - поплыли!
