Мальчики-охотники за удачей в Панаме - Лаймен Фрэнк Баум
– Застряли в реке. Вокруг дикая местность, но думаю, мы найдем выход. Много продовольствия, и хороший климат. Можно сказать, что нам повезло, Сэм.
Я в отчаянии покачал головой. Мне не казалось, что судьба нам благоприятствует. Конечно, мы могли бы в бурю пойти на дно Карибского моря, но мне казалось, что мы выбросили груз в самом неудачном месте и для владельцев, и для нас самих. Мистер Харлан поступил бы благоразумней, если бы не рискнул, посылая нас в Сан-Педро.
– Что ж, думаю, мы по крайней мере выполнили свой долг, – сказал я как можно оживленней, – так что постараемся извлечь из положения все лучшее.
– Я турист и путешествую для удовольствия, – сказал дядя Набот, – и так лучше, чем пинать мула. Сэм должен беспокоиться, потому что ему за это платят, но мы, пассажиры, можем наслаждаться. Верно, мистер Мойт?
– Для меня это серьезная ситуация, – ответил изобретатель. – Только подумайте, джентльмены. Самый удивительный механизм, какой только знает мир, застрял в глуши вдали от цивилизации.
– Это ваша вина, – сказал Нед.
– Нет, сэр, это судьба.
– Машина в порядке, – сказал я. – Вы без труда сбережете ее.
– Что касается этого, то, конечно, я должен постараться как можно успешней преодолеть неблагоприятные обстоятельства, в которых оказался, – сказал он более собранно, чем я ожидал. – Не в моем характере сдаваться, иначе я никогда бы не достиг такого совершенства в своих изобретениях. В данный момент больше всего я сожалею о том, что мир будет лишен моего изобретения дольше, чем я намеревался. Мир дольше будет ждать мой конвертируемый автомобиль.
– Не зная о его превосходных качествах, мир может еще немного подождать, – философски сказал дядя Набот. Я заметил, что к бедам другого человека легче относиться философски, чем к своим.
Торопливо позавтракав – Бриония приготовил завтрак великолепно, несмотря на то, что камбуз был наклонен под углом в сорок пять градусов, – я вышел на палубу, чтобы впервые отчетливо осмотреть окружение.
Начался отлив, ветер стих. Мы находились в центре спокойной реки – высоко и сухо, как сказал Нед, – и течение негромко журчало у борта. Не больше чем в десяти ярдах справа низкий болотистый берег, поросший густыми кустами тропического характера. Однако слева, в пятидесяти ярдах, четко очерченный берег, на котором лес, замеченный мною вчера. Лесистая местность от реки постепенно поднимается, и далеко к югу виден грандиозный горный хребет.
Между нами и левым берегом вода кажется глубокой, но справа она мелкая. Кажется удивительным, что буря могла загнать большой корабль так далеко по реке, но я вспомнил, что волны следовали за нами, и, несомненно, именно они толкали нас вперед.
И вот мы здесь, и «Глэдис Х.» будет здесь, пока ее не уничтожат время, приливы или человеческая предприимчивость.
Что касается остального, то воздух теплый и приятный, и над головой голубое небо. Если не считать того, что понадобятся большие усилия, чтобы вывезти груз, можно считать, что провидение отнеслось к нам благосклонно и мы спаслись от смерти.
Я считал, что сделал все, что в человеческих силах, чтобы защитить интересы владельцев груза, но условия были неблагоприятными, и теперь ответственность на них, а не на мне.
В том, что касается лично меня, главное – доставить моих людей в какое-нибудь цивилизованное место, откуда они смогут вернуться домой. Мне также следует связаться с мистером Харланом и как можно скорее сообщить ему о местонахождении и состоянии груза. Я знал, что потеря корабля для него не имеет особого значения, о чем он сам неоднократно говорил.
Прежде всего необходимо установить, где мы находимся. У меня были основания считать, что мы не слишком отошли от своего курса, указанного на карте. Где-то недалеко, выше или ниже по берегу, находится Колон, Атлантический терминал Панамского канала, и добраться до него должно быть не очень трудно, потому что наши шлюпки в хорошем состоянии.
Река прямо перед нами делала поворот, и моей первой мыслью было отправить туда шлюпку и исследовать русло. Я думал, что мы можем найти какую-нибудь деревню или свидетельство жизни людей.
Поэтому я приказал спустить шлюпку и взял с собой, кроме Дункана Мойта, который очень просился участвовать, четверых матросов. Течение было небыстрое, и мы хорошо продвигались.
Мы делали поворот за поворотом, потому что река была извилистая, как рог барана, но всегда с одной стороны от нас возвышался лес, а с другой – низкая болотистая равнина.
Гребя вблизи берега, в тени деревьев, мы слышали вкрадчивые звуки диких зверей и однажды видели стройного леопарда, вышедшего к реке напиться. Но не встретили никаких следов человека или цивилизации. Не было слышно даже топора дровосека.
Несколько миль мы двигались вдоль леса, обнаружив, что река судоходна для небольших кораблей. Потом решили возвращаться вдоль противоположного болотистого берега, который был гораздо менее привлекателен. Здесь меньше возможности найти людей.
Мы были в миле от корабля, когда Мойт неожиданно воскликнул:
– Это не каноэ?
– Где? – спросил я.
Он указал на небольшой залив, и я отчетливо увидел среди тростников лодку, напоминающую индейский челнок.
– Посмотрим, что это такое, – сказал я, с удовлетворением приветствуя первый признак человеческого обитания.
По моему слову матросы стали грести, и тот, что сидел на носу и ухватил каноэ за борт, удивленно вскрикнул.
– В чем дело? – спросил я.
Он молча подтянул каноэ к нашему борту, и мы все увидели лежащего на дне лицом вниз человека.
Глава 6. История мертвеца
– Переверни его, Том, – сказал я негромко, и матрос перебрался в каноэ и выполнил приказ очень неохотно: никто не любит притрагиваться к мертвецам.
Бородатое лицо и открытые глаза, которые мы увидели, подсказали, что перед нами человек нашей расы, белый, убитый стрелой в сердце, которая все еще торчала из раны. Одежда потрепанная, почти лохмотья, на ногах грубые сандалии из коры, перевязанные растительными нитями. Не мексиканец и не испанец, и я решил, что он, судя по лицу, североамериканец немецкого происхождения.
Умер он недавно, что было очевидно, и стрела, пронзившая его сердце, убила его мгновенно. Я вытащил стрелу и увидел, что она сделана очень искусно – головка из кованой бронзы, прикрепленная к древку из древесины, напоминающей тис. Стрела очень отличается от тех индейских стрел, которые мне приходилось видеть.
Загадка жизни и смерти этого человека казалась неразрешимой, и я приказал привязать каноэ к корме нашей шлюпки и грести к кораблю.
Кладбище моряка – море, поэтому я решил зашить тело в парусину, привязать груз и опустить в реку
