Елена Габова - Сказка выпускного бала
Дома, когда я в сто первый раз перелистывала учебник биологии, залопотал мобильник. Эсэмэска прилетела! Номер незнакомый. И что пишет этот незнакомец, что ему от меня надо?
И все-таки ты – роза под снегом.
Понятно, кто автор.
Я стала как ненормальная улыбаться. Бросила учебник в сторону и закружилась по комнате.
Я ничего не ответила Кимке, но его номер забила в память телефончика. Так, на всякий случай.
Наташка, ты дала ему мой номер? Спасибо!
Мне вообще никто не пишет эсэмэсок. Иногда Наташа. А назавтра в семь ровно будильник на телефоне запел, и эсэмэска пришла, будильник ее краткое лопотанье забил.
Вставай, вставай…
И больше не ложись…
Вот и все, что я прочла на дисплее. Смешной этот Зимин. Как будто я без него не встану. «Больше не ложись». Вот в этом он прав на все сто. Иногда ляжешь на пять минуток буквально и – проспишь первый урок.
Я уже легла вечером, снова эсэмэска:
Ложись, ложись
И больше не вставай…
Спасибо, родной. Все-таки встану утречком, не взыщи….
Я эту эсэмэску стерла. Глупая. Тоже, руководитель жизни. Взяла Буку в постель, посмотрела перед сном еще раз сайт «егэшки» по русскому. Страх, ужас, кошмар – до него осталось пять дней! Главное – не забыть черные чернила. Черные чернила в черной комнате ставит черная рука в черной перчатке… жуть, просто совсем запугали этой ручкой с черной пастой.
– Не забудьте, не забудьте, не забудьте! Только черная, черная, черная!!!
Не экзаменом единым люди живут.
Еще они живут выпускным. До него – ровно месяц.
Вчера на стенде с расписаниями уроков появилось объявление, написанное от руки:
«Кто хочет научиться танцевать вальс – записывайтесь у Алены Самойловой в 11-й «Б» после шестого урока».
Кто хочет – это я. Я очень-очень «хочет»! Потому что я умею танцевать только медляки. Их каждый танцует, если медведь на ухе не потоптался. А вот вальс… Вальс! Это моя мечта вообще. Мне негде было научиться вальс танцевать. И после уроков, как было сказано в объявлении, я побежала записываться по указанному адресу: на третий этаж, в противоположное крыло от нашего класса – к 11-му «Б». Алена Самойлова устроила запись в рекреации на подоконнике, потому что их класс был уже кем-то занят. У нас в школе не хватает помещений, стоит освободиться какому-то классу, как на него тут же находятся захватчики.
Алены Самойловой почти не было видно за кучей желающих. Они ее просто задавили – девчонки разного возраста и несколько парней-старшеклассников. Вот черт – и Аким был тут же! Елки! Прямо он везде, всюду, куда ни посмотришь, натыкаешься на Зимина. Почему его так много? Потому что он очень большой? Его спина в серой толстовке загораживала сразу несколько девчонок. Он на их плечи свои длинные руки распространил. Что ты будешь делать! Ну почему он тоже пришел? Тоже хотел научиться танцевать вальс? Да, да, понимаю, почему бы ему этого не хотеть? Но я же буду его стесняться! Как я буду учиться у него на глазах – неуклюжая, как слон?
Я разочарованно повернула назад. Ничего, как-нибудь без вальса обойдусь в своей жизни. Обходилась же раньше. Вот всегда я такая… ворона.
Аким
Я оглянулся – и увидел, как по коридору быстрым шагом уходит Ника. Вот блин… Я ведь пришел-то сюда из-за нее! Слышал на перемене, как она говорила Наташке, что запишется к Самойловой. Алена ходила на бальные танцы и умела танцевать все на свете танцы-шманцы. Вот и поскакал тоже записываться, думал – вместе, одной парой будем учиться. Разовьем отношения в дружбу-любовь… Смеюсь, смеюсь, про любовь я шучу, конечно. Это уж как получится. Почему же Дымова передумала? Неужели потому, что увидела меня? Почему она от меня убегает? Что я ей сделал плохого? Почему девчонки такие странные, ничего у них не поймешь?
Я плюнул в сердцах и направился вслед за ней. Только хотел окликнуть ее, как меня самого окликнули:
– Зимин! – Алена Самойлова меня усекла. – Ты что же? Я тебя уже записала!
– Не надо! – обернувшись, крикнул я. – Вычеркивай!
– Ну и зря! Ну и подумаешь! – обиженно крикнула Алена.
Я побрел себе дальше, но недалеко ушел. Не успел, потому что не дали. Меня догнала девчонка из параллельного класса. Кажется, ее Кирой звали.
Она тронула меня за плечо и сказала просящим тоном:
– Послушай, Ким, раз уж ты пришел – останься, а? У нас парней – смотри, трое всего. А нам они так нужны! Пожалуйста, Кима!
Я, конечно, покривился. Время еще на скачки терять. Я только с Дымовой был согласен глаза в глаза танцевать, а так…
Но у девушки было такое ждущее лицо. Прямо-таки воплощенная надежда.
– Ладно, – уступил я. – Останусь на один вечер, так и быть.
– Ты лапка, – улыбнулась то ли Кира, то ли не Кира. – Но учти: я тебя забила!
О-о, вот как они нас ловят! Она меня забила! Ну и хитрющие эти женщины. Лисицы.
Но не все.
Ника простая, не умеет хитрить.
Нет, все-таки я поступил тупо. Какой к черту вальс, когда экзамены? Нас уже до пяток запугали. Вообще, прессинг ужасный с этим ЕГЭ. Не только нас запугали, но и родителей. Только черная паста! Никаких помарок! Только черная паста!
Достали, блин!
Мне как раз купили машину через папиного знакомого. С виду она старуха, но двигатель в порядке: за ним хорошо ухаживали. Поистрепалась «шестерка» за двадцать лет, но пенсионерки тоже резвые бывают. Как только папенций поймет, что я – ас, купим мне поновее, или я отцовскую иномарку буду водить с ним на пару. А лучше всего – самому на крутую тачку заработать. Конечно, об этом пока рано мечтать, ведь институт не за год кончают, а студент – понятно, какой богач, если, конечно, он не Марк Цукерберг[3]. Да что там загадывать, посмотрим… У папенция деньги, конечно, водятся. Но я его захребетником быть не хочу. Я хочу сам всего добиться.
Объезжали машинку вместе с отцом. Я – за рулем, он – в руководстве: «Тише, не газуй с такой силой, ты не на танке. Быстрее – на дороге ты должен быть в потоке. Не съезжай на обочину – там могут быть гвозди-стекла-бутылки, ерунда всякая. Не езжай на желтый свет – не спеши, даже если дорога свободна: дисциплина на дороге прежде всего. Не гони так, в городе скорость – шестьдесят кэмэ. Будь спокоен, никогда не паникуй. Взялся обгонять – держи скорость. А самое главное – никогда не проскакивай на красный свет. Потому что можешь убить человека. Сам себя убьешь – ладно, жалко, конечно, но что сделаешь… Сам виноват. А покалечить другого, тем более лишить его жизни – даже нечаянно ты не имеешь права. Не ты раздаешь жизни».
– Запомни, сын. Красный – табу на все времена. Ты понял?
– Понял, понял, пап. Я что, тупой – на красный ехать?
А потом отец разрешил сделать пробный круг по городу самостоятельно, по самым жестким улицам с самым напряженным трафиком. Ох я и выкладывался, сто потов с меня сошло. Честно, было страшновато. Казалось, что все встречные тачки так и жаждут со мной поцеловаться. И еще пробки… не как в Москве, но все же плотненькие, ох и раздражали! Папенций меня благополучно дождался часика через два.
– Молодец, – сказал он, – живой. Я доволен.
От радости я сдал назад слишком быстро и – бэнц! – стукнулся о ствол толстой березы. Бампер обиженно звякнул. Посередине образовалась вмятина.
– Вот елки! Прости.
– Ладно, – папенций махнул рукой, – не смертельно. Что ты извиняешься – тебе же ездить.
Вот и катаюсь такой – резвый красавец.
Сегодня объезжаю своего древнего скакуна, торможу на лежачем полицейском и слышу, кто-то орет с тротуара:
– Эй! Зима! Зима-а!
Витек Кетов, Кед. Одноклассник. Углядел, глазастый. Подрулил к нему:
– Привет, Кед!
– Твоя тачка?
– Моя. Сядешь?
– Ну.
Сел он в салон. Дверцу раза три закрывал – все замки хилые.
Пока пристегивался, сделал комплимент:
– Знаешь, Зимка, когда кто-то покупает байк за сто тридцать пять тыщ, говорят – богатый. А когда кто-то берет тачку за столько же бабок, знаешь, какой базар?
– Тот самый бедный, так?
– Догадливый.
– А я и не хвастаюсь, что богат. – Я потихоньку тронул машину. – У меня все впереди. А ты что, уже в списке Форбса[4]?
– Да нет, вообще-то. – Кед засмеялся. – Нет, правда, чего это вы такую рухлядь купили? Отстой ведь полный.
– Слушай, Кед. Можно подумать, мне батя свою машину даст разъезжать. У него крутая ласточка. Разобью ведь!
– Правильно. Слышь, Зим, до народа не дозвониться, все к этому «ЕГУ» готовятся. Все такие сознательные, что ли?
– Ну да. С этими же баллами в институт. А ты чего несознательный?
– Да очень надо! Сдам как-нибудь. Все равно мне институт не светит.
– А что светит?
– Работать пойду. У нас рядом магазин, там продавцы-мужики нужны, а осенью – в армию.
– Тоже дело. Не поступим – все работать поскачем. Вроде ничего мужики в магазинах зарабатывают.
– Не, плохо. Менеджеры – ничего, а продавцы плохо.
