Владимир Железников - Последний парад

- Вот это да! - снова заорал какой-то мальчишка. - Вот это стиль!

- Послушай, ты можешь не орать? - попросил Коля, оглядываясь на Сергея Алексеевича.

- Мой голос, как хочу, так и ору, - ехидно ответил мальчишка, к общему удовольствию своих товарищей.

- Человек спит, - долетели до Сергея Алексеевича слова Коли.

- Здесь не комната отдыха... - ответил мальчишка.

- ...для пенсионеров, - ловко подхватил другой.

Мальчишки захохотали. Сергей Алексеевич видел, как Коля быстро наклонился, схватил камень и... Но он остался спокойно лежать, он уже изучил этого паренька. Ни с кем он драться не будет и ни в кого не позволит себе бросить камень просто так, и в то же время ему стало приятно, что Коля вступился за него.

- А ну, уходите! - Коля замахнулся камнем на мальчишек.

Те шарахнулись в сторону.

Пловец тем временем доплыл до скалы, влез на нее, вытянулся в струнку, бросился вниз, в волны, и поплыл обратно к берегу!

- Гляди! - заорал кто-то из мальчишек. - Обратно пошел, без передыху!

Мальчишки снова стали смотреть на пловца.

- Здорово! - сказал примирительно Коля.

- А твой старикашка так сможет? - спросил ехидный мальчишка.

Коля промолчал.

- Куда ему... У него скелет рассыплется, - вставил кто-то другой и на всякий случай отступил от Коли.

- Ну ладно вам, - желая прекратить разговор, отмахнулся Коля.

- Тихо, - прошептал ехидный мальчишка. - Он не спит.

Коля оглянулся и увидел, что старик сел. "Все шишки сегодня на него", подумал он и подошел к Сергею Алексеевичу.

- Разбудили вас? - участливо спросил Коля.

- Ничего, - ответил Сергей Алексеевич, хотя разговоры мальчишек обидели его. Вообще он стал обидчив, чуть не по нем - сразу в амбицию.

Сергей Алексеевич пристально посмотрел на Колю. Может быть, и этот возится с ним из сострадания? Это почему-то его еще больше обидело. Ни в чьем сострадании он не нуждается.

Пловец доплыл до берега и прошел мимо мальчишек. Они стайкой двинулись за ним, увлекая за собой Колю. Им нравился этот великолепный мускулистый человек.

А когда Коля оглянулся, то на том месте, где только что сидел Сергей Алексеевич, лежали его брюки и рубаха и валялись разбросанные в разные стороны туфли, словно раздевался он в спешке. Коля поискал глазами Сергея Алексеевича и, к своему удивлению, увидел его в море.

- Сергей Алексе-е-вич! - закричал Коля.

Сергей Алексеевич оглянулся и помахал ему рукой. Он и сам-то по-настоящему очнулся в море, когда холодная вода обожгла ему тело, и он почувствовал, что ему никогда в жизни не доплыть до этой далекой проклятой скалы и что все это смешно и просто глупо. Но тем не менее он равномерно размахивал руками и удалялся от берега. Сергею Алексеевичу почудилось, что вот сейчас он просто утонет, и это было невероятно. И про него будут говорить, что он провоевал всю войну, прошел через семь кругов ада, а потом просто, обыкновенно утонул. Нет, надо заворачивать обратно. Сергей Алексеевич посмотрел на берег и увидел, что мальчишки теперь наблюдают за ним... Хорошенькое дело - повернуть назад, когда они смотрят!

"Подумаешь, в реке плыть потяжелее, чем в море, - подумал Сергей Алексеевич. - Особенно когда в тебя стреляют, и когда ты думаешь о сыне, и когда ты видишь, как другие навсегда скрываются под водой, а берег так упрямо не приближается". Витька сидел в лодке, а он плыл рядом, схватившись за ее борт. Этот борт был расщеплен в нескольких местах пулями. Сначала и он сидел в лодке, но потом туда втащили трех раненых, и он прыгнул в воду.

Солнце светило Сергею Алексеевичу в глаза, и от этого ему было еще труднее плыть, но он плыл и плыл, со злобой рассекая воду. Но вот он дотронулся рукой до скалы, рука у него от напряжения дрожала: ему хотелось влезть на скалу, чтобы отдохнуть, но он понимал, что тогда у него уже не хватит сил, чтобы вернуться. Он оттолкнулся от камня, опустился с головой под воду, вынырнул, снова схватился за камень и, не выдержав, вылез из воды.

К скале подплыл на лодке молодой загорелый парень из спасательной команды.

- Что, жить надоело?

Сергей Алексеевич не ответил.

- Садись в лодку, - сказал парень и, видя, что Сергея Алексеевича почти не слушаются ноги, протянул ему руку и добавил: - Эх, папаша, папаша, жизнь прожили, а ума, видать, не нажили!

Сергей Алексеевич примостился на корме, а парень сильными и ровными рывками греб к берегу.

Он вылез из лодки под пристальными взорами мальчишек, оделся, заплатил штраф в пятьдесят копеек за нарушение режима купания и, не произнеся ни слова, пошел домой.

ДРАКА

Коля пропустил мимо всех пассажиров с лайнера, вздохнул и вошел в магазин. "Почему это никогда не бывает все совершенно хорошо? - подумал он. - Вот, например, родители. Ждешь, ждешь их, а они не едут".

Раньше он думал, что все люди на земле делится на две половины: одни наши и за нас, другие - против, враги. А теперь он с сожалением открыл для себя, что в "нашей половинке" люди тоже бывают всякие. Иногда не понимают самых обычных вещей. Тиссо... Сильный, красивый, а зачем-то унизил Сергея Алексеевича. Разве ему трудно было сказать доброе слово? А Юрка около него вьется вьюном.

Кажется, он ничего не забыл купить, о чем просил Сергей Алексеевич. "Ничего себе. Доплыл до Горбатой скалы. Жалко только, что заболел". Купил в аптеке все лекарства, кроме одного, и решил забежать в поликлинику к тете Кате, попросить у нее это лекарство.

В поликлинике лекарства тоже не было, и Коля побежал к выходу.

- Подожди ты, сердобольный! - окликнула тетя Катя. - Тебе письмо пришло.

"Наконец-то", - подумал Коля, и радость, чудная радость, овладела им.

Всяк его поймет, кому приходилось ждать. А теперь все кончилось благополучно и начинался настоящий праздник. Он повернулся, чтобы лететь домой за письмом.

- Юрка его взял, - только и успела крикнуть тетя Катя. - Он в цирке...

А Коля уже бежал по улице. В цирке так в цирке, хотя каждая встреча с Тиссо ему была неприятна.

Юрку он увидел еще издали. Тот, стоя за изгородью, мыл лошадь Тиссо.

- Давай письмо, - нетерпеливо сказал Коля.

- Лезь в карман. - У Юрки были мокрые руки.

Коля вытащил из Юркиного кармана письмо, опустил авоську с продуктами на землю, торопливо разорвал конверт, но вместо письма оттуда вытащил собственную фотографию.

- От папеньки и маменьки, - сказал Юрка и заглянул через Колино плечо, увидел фотографию и добавил: - Ничего. Шедевр.

Коля спрятал фотографию, он явно разочаровался. Из цирка вышел Тиссо и, незамеченный, подошел к мальчишкам.

- Тиссо обещал меня с осени устроить в цирковую школу, - расхвастался Юрка.

- Слушай его больше, - сказал Коля. - Трепач твой Тиссо.

- Полегче, полегче, - сказал Юрка. - Еще неизвестно, кто трепач.

- А как он разговаривал с Сергеем Алексеевичем? - возмутился Коля. Это благородно, по-твоему?.. А ты к нему подлизываешься. Смотреть противно!

- Брось меня воспитывать, - сказал Юрка.

Коля повернулся, чтобы уйти, и натолкнулся на Тиссо.

- А, брат милосердия, - сказал Тиссо. - Ну, как твой старик?

- Ничего, - ответил Коля.

- Он что, обиделся на меня?

- На вас? - Коля посмотрел с вызовом на Тиссо: - Чего ему обижаться. У него есть дела поважнее.

- Ну да, - сказал Тиссо. - Он большой начальник.

- Дядя Гена, а что было бы, если бы вы этого старого хрыча пальцем толкнули? - засмеялся Юрка. - Рассыпался бы в порошок.

- Дурак ты, - сказал Коля. - И подлиза.

- Здорово он тебя, - сказал Тиссо. - Не в бровь, а в глаз.

- Слушай, ты, умный! - со злостью сказал Юрка. - Раз ты такой благородный, может быть, тебе противно жить в нашем доме?

- А я не у тебя живу, - сказал Коля. - Вот приедет отец, и уеду.

- Дядя Гена, послушайте его... - закричал Юрка. - Отец, отец... А он ему вовсе и не отец.

- Юрка, Юрка, - притворно возмутился Тиссо. - Ты что?

- Так он ему правда не отец, - сказал Юрка. - Он женился на его матери, когда ему был год!

- Врешь! - закричал Коля. - Сволочь! - И не помня себя бросился на Юрку.

Тиссо поднял его, отнес в сторону и поставил на землю.

- А еще братья, - сказал он. - Нехорошо.

БОЛЕЗНЬ

Сергей Алексеевич тем временем лежал и ждал Колю. Иногда он проваливался в полусон, и ему казалось, что он ранен, но это ныла простреленная нога...

Вот он услышал рокот самолета - его везли в Москву в госпиталь, к знаменитому Мандрыке, - и увидел немецкий истребитель, промелькнувший над ним, и вспомнил свои слова: "Моя песенка спета", которые прозвучали в нем тогда без всякого страха, но с жалостью подумал о молоденьком летчике, "хозяине" его самолета.

Потом Сергей Алексеевич очутился в кабинете, на стенах которого висели плакаты времен гражданской войны. Перед ним, расставив ноги в новеньких сапогах, в широких красных галифе и френче, стоял друг его детства Шаблов, по прозвищу Васька-банщик.

"А что вы вчера делали в церкви? - закричал Васька-банщик. Отвечайте!"

"Васька, ты что? - удивился он. - Я отца хоронил".