Эдуард Успенский - Тётя дяди Фёдора, или Побег из Простоквашино
- Я сейчас её отделю, - отвечает Шарик.
Он взял кусок мела и провёл черту через всю избу.
- Всё, что с этой стороны, где кровать с колесиками, это - моё. А что с другой стороны, где лавка с вёдрами, - твоё.
Он подумал ещё и говорит:
- Мало того, с тобой и огород ещё поделим, и все поля вокруг.
Шарик взял лопату и стал ей приблизительно границу между владениями набрасывать. Ходят они с Матроскиным по этой пограничной полосе и друг на друга рычат.
Тут как раз почтальон Печкин со встречи пришёл. У него тоже голова распухла от того, за кого голосовать.
- Чего это вы делаете? - спрашивает.
- Да вот этот Шарик земной шар пополам делит, - говорит Матроскин. Ох и балбес же он, ох и балбес! Если бы я мог, я бы ему это прямо в лицо сказал.
- А вы скажите, кто вам мешает, - говорит Печкин.
- Не могу. Мы с ним уже целый час не разговариваем.
Печкин сразу нашёл выход:
- Вы ему письмо напишите. Я ему передам. Лучше открытку. У меня с собой есть. Вам простую или поздравительную дать?
- Конечно, простую, - отвечает Матроскин. - Буду я на него поздравительную тратить.
Печкин у себя в сумке посмотрел и говорит:
- Какая жалость. У меня только поздравительные открытки есть. Простые кончились. Придётся вам поздравительную брать.
Взял Матроскин поздравительную открытку с цветочками и котятами и написал:
"Шарик, ты - балбес!"
Печкин возражает:
- Неправильно это. Если открытка поздравительная, сначала адресата поздравить полагается.
Матроскин дописал:
"Поздравляю тебя, Шарик, ты - балбес! Перестань валять дурака, давай мириться".
Печкин эту открытку Шарику принёс. Шарик прочитал и сильнее на Матроскина обиделся:
- Я сейчас в этого поздравителя кочергой брошу.
Печкин говорит:
- Зачем бросать, если почта есть. Это уже бандероль получается. Сейчас мы её упакуем и коту передадим. Платите десять рублей за упаковку.
Он кочергу в бумагу завернул, верёвочкой перевязал и к Матроскину пришёл на его половину:
- Вам кочергу прислали бандеролью. Хотели в вас запустить.
- Что? - кричит Матроскин. - Да я в него за это утюгом! Где мой утюг деревенский с углями?
Он притащил огромный чугунный утюг, прямо как из музея.
- Стоп-стоп! - говорит Печкин. - Это уже посылка получается. Платите двадцать рублей за доставку. Я уж ваш утюг передам.
- Только по башке передайте, - просит Матроскин. - Чтобы этот бандерольщик поумнел. И передайте, чтобы обед готовил. Его очередь. А то всё я да я.
Печкин к Шарику утюг притащил и говорит:
- Вот велели вам по башке передать. И просили обед приготовить. Будет ответ? Можно телеграмму послать.
- Будет, - отвечает Шарик, - изобразительный. Мы без телеграмм обойдёмся. У меня на телеграмму денег нет.
- А вы в карманах поищите, - предлагает Печкин.
- А у меня и карманов нет, - говорит Шарик.
Он достал уголёк и на боку печки стал рисовать домик.
- Эй, - спрашивает кот, - что это? Что это за народное творчество на моей печке?
- Это индейская национальная изба, - ехидно отвечает Шарик, "фигвам" называется.
К этому времени дядя Фёдор вернулся. Он потому в Троицком задержался, что пустые дома на всякий случай осматривал. Мало ли что, вдруг придётся отступать. В Троицком хорошо можно было жить. Там и школа была, и клуб, и магазин. И все их давно уже знали. Особенно старики.
Он послушал, что происходит, и говорит:
- Вот что. Чтобы я больше ничего политического в доме не слыхал. Мы жители сельские, нам не до политики. Мы должны картошку выращивать и свежим воздухом дышать.
- Еще мы должны общественной работой заниматься и пианино осваивать, - раздался другой голос. - Мы про него совсем забыли! Ах, как нехорошо!
Это тётя Тамара со встречи с избирателями вернулась. И все замолкли и загрустили.
Глава десятая
К НАМ ЕДУТ ОХОТНИКИ
Два или три дня проехали мирно. Всех дождь спасал. Такой он был густой, как марлевый занавес в сельском клубе. Поэтому все простоквашинцы - и новые и старые - много спали и много читали. Никаких вылазок на природу и десантов в огород не было. Даже тётя Тамара в руки книгу взяла. Это была военная книга "Жизнь полководца товарища Суворова в армии и в гражданском быту".
Но вот выпал первый снег. Он липкий был, на всех проводах и деревьях повис. Последние листья с деревьев упали, потому что к ним снег прилепился. Всё было белое и чистое.
По первому снегу почтальон Печкин пришёл, вернее, прискользил, телеграмму принёс:
"Встречайте, едем. Охотники-пенсионеры!"
- Наконец-то, - сказала тётя Тамара Семёновна. - Наконец-то я их увижу, моих военных товарищей.
Видно было, что настроение у неё улучшилось, несмотря на погоду. Она даже запела про себя что-то очень лирическое:
Броня крепка и танки наши быстры,
И наши люди мужества полны...
В строю стоят советские танкисты,
Своей великой родины сыны...
А у Матроскина, наоборот, настроение резко испортилось.
- Чёрт их принёс этих военных товарищей! - бурчал он.
Шарик держал нейтралитет.
- Посмотрим на этих охотников, - решил он. - В конце концов, я ведь тоже охотник, хотя и не пенсионер.
Мама подумала: "Пенсионеры-охотники - это так романтично".
"Наверное, они старые! - подумал Печкин. - Еле ходят".
- Наверное, на них можно воду возить! - решил папа.
А Иванов-оглы сказал:
- Вот у нас один случай был военный, связанный с охотой. Завезли к нам собак сторожевых восемь штук. Склад хозяйственный охранять. В нём парашюты хранились, краски всякие, посуда, валенки. И знаете, что было?
- Что? - спросил Печкин.
- Вот что. Расставили мы их по углам объект сторожить.
- Как по углам? - удивился Матроскин. - У вас там что: восемь углов было?
Иванов-оглы оторопел:
- Тамара Семёновна, у нас там что - восемь углов было?
- Они в две смены работали, - объяснила Тамара Семёновна.
- Точно, в две смены по четыре штуки зараз. Собачки сначала были дохлые, - продолжал Иванов, - но мы с товарищем полковником их подкормили. Мы для них еды не жалели. И собачки наши стали здоровые как лошади. Правильно, Тамара Семёновна?
- Правильно, - согласилась тётя Тамара, - очень здоровые собачки стали. Поперёк себя шире.
- И вот, - продолжал Иванов-оглы, - к нам однажды военные охотники приехали. Только не пенсионеры, а настоящие, действующие. Генералы там и гражданские из министерства. И стали они охотиться.
- На кого? - спросил Шарик.
- На кабана, - ответил Иванов-оглы. - У нас в окрестностях кабаны водились. Выследили они этого кабана, напустили на него собак и помчались за ним. Интересно?
- Смотря кому, - сказал папа.
- Вам? - спросил Иванов-оглы. - Вам интересно?
- Нам интересно, - сказал папа.
- И что дальше было? - спросил Шарик.
- А то. Кабан летит, не разбирая дороги. Летит и летит. И прямо на наш склад. Пробил заборчик, потом в стену врезался. А стена-то лёгкая, из алюминиевых листов. Кабан в склад как нож в масло вошёл.
- И что? - подстегнул потрясённый Печкин.
- Стал он по складу носиться и греметь. Тут по его следам собаки и охотники прибежали. И давай лаять.
- А что же ваши собаки? - спросил Шарик.
- Наши собаки хватились, всполошились и стали склад защищать. Они стали здоровыми, а цепи остались прежними, худощавыми. Они враз и лопнули. И наши барбосы как за их собаками погонятся, как начнут охотников с ног сбивать. Вся охота вмиг назад повернула и побежала в гостиницу.
- А что же тётя Тамара? - спросил папа.
- А что тётя Тамара? Она первая поняла, что что-то неладно, схватила ружьё и на охрану склада встала. Потом и мы подоспели. И вдруг...
- Что "и вдруг"? - спросили все.
- Тут кабан наружу вылетает - на клыках у него фонари "летучая мышь", на голове кастрюля, как у фашистов. На ногах валенки. Сзади тормозной парашют. И весь-весь он в краске.
- В какой краске? - спросил дядя Фёдор.
- В зелёной, разумеется, - ответил папа. - Другой краски у военных не бывает.
- А вот бывает, - обиделась тётя Тамара. - У военных все краски есть. Корабли синие, самолёты серебристые, плащ-палатки чёрные. Военные очень романтичные люди. И красивые.
- А голубой цвет у военных бывает? - спросила мама. - Или розовый?
Тётя стала думать. Как ни напрягала мозги, как лоб ни морщила, ничего про эти цвета вспомнить не могла.
Неожиданно в окно постучали. Это были военные пенсионеры, и Иванов-оглы прекратил дозволенные речи.
- А что дальше было? - шёпотом спросил у него Шарик.
- Вечером дорасскажу, - шёпотом ответил оглы.
Военных пенсионеров было пятеро. Правильно предвидели папа и мама. Они были очень романтичные, с ружьями, с патронташами и очень здоровые. На них можно было не только воду, ртуть можно было возить. Они ещё были очень весёлые и добродушные, хотя и пожилые.
Они обнялись с тётей Тамарой, дали дяде Фёдору стреляные гильзы. Иванову-оглы подарили шарф и пошли на почту размещаться. Потому что у дяди Фёдора места уже совсем не было.
