Вольт Суслов - Покладистый Ложкин (Стихи, рассказы, фельетоны)
В тарелку учебник свалился случайно..
Грязнуля?
Но это твой личный секрет!
Твоя, так сказать, сокровенная тайна.
И вдруг за зимою приходит весна!
Все улицы залиты солнечным светом!
Учебники в школу вернуть ты должна..
Вернуть со своим сокровенным секретом.
Какой-то мальчишка из младшего класса
Отыщет там пятнышко хлебного кваса
И спросит:
- Скажите, вы правда грязнуля?
Вы этот учебник весною вернули
С большим живописным пятном на обложке!
Ещё я нашёл там следы вашей кошки,
Заляпан стишок на четвёртой странице,
Какао следы оказались в таблице,
Вверху на полях нарисован пиджак...
Попробуй поспорить, что это не так!
Ведь надо же:
там, где фамилия ваша,
Печать приложила перловая каша!
Учебник...
Ну, что в нём?
Обложка...
Страницы...
Но он в то же время
Портрет ученицы!
Хозяйка учебник весь год изучает,
А он для себя кое-что подмечает
И может весной доложить без утайки
О странных привычках и нравах хозяйки!
- Ты же прочитал только половину книги!
- А откуда вы знаете?
- Остальная половина - чистая...
Жил-был-поживал да ириски жевал ученик по фамилии Тарасов.
Ириски он любил всякие, уроков терпеть не мог. Никаких! Ни чтения, ни пения. Арифметику и подавно.
Уроки его утомляли. Чтобы не заснуть, он и жевал ириски.
Или залезал под парту и кричал "ку-ка-ре-ку".
Все кругом про Тарасова говорили, что он - трудный. Весь класс, мол, весь отряд назад тянет. По дисциплине, а также по успеваемости.
Ну, а когда в жизни встречаются трудности, что с ними следует делать? Правильно: преодолевать!
На сборе отряда так и решили:
1. Трудности преодолеем!
2. Тарасова перевоспитаем!
3. Не позволим ему оторваться от коллектива, оставшись на второй год!
4. Обратим на Тарасова особое внимание, употребим влияние, найдём взаимопонимание, улучшим его прилежание!
И началась у Тарасова совсем другая жизнь.
До сих пор он был сам по себе, а теперь в окружение попал:
- справа от него консультант по арифметике сел;
- слева, через проход - консультант по русскому языку;
- сзади - два консультанта по истории и ботанике;
- впереди - тоже два, по географии и физкультуре. Не успеет Тарасов утром в класс войти - тетрадки с домашними заданиями требуют.
- Ай-я-яй! - говорят. - Ты же абсолютно ничего не сделал! Недопонял на уроке? Тогда гляди, как надо.
И начинают объяснять, разъяснять, показывать, рассказывать, втолковывать и растолковывать.
Дождётся Тарасов звонка с последнего урока, удерёт домой - и там звонок! Его собственный, квартирный. Звенит, заливается! Консультанты один за другим идут: трудного Тарасова по всем предметам подтягивать. Каждый в свою сторону, а все вместе - вперёд, к сверкающим вершинам науки!
Другой бы от такой жизни света не взвидел! А Тарасов - ничего, улыбается, ириску жуёт.
Ему объясняют, а он ириску жуёт. Ему втолковывают, а он ириску жуёт. Ему показывают, рассказывают, а он сразу две в рот запихал.
Спросят его:
- Как же так, такого пустяка не понимаешь?
- Трудно мне, - отвечает. - Я весь как есть трудный!
Целую неделю возятся с Тарасовым консультанты. В воскресенье на смену им другие приходят: те, которые за дисциплину Тарасова отвечают. У них своя задача: оградить Тарасова от влияния улицы, двора, парадной и лестничных пролётов. Поэтому должны они Тарасова отвлекать, привлекать, увлекать, завлекать и развлекать.
Отвлекать от улицы и завлекать в музеи. Увлекать искусством и развлекать цирком.
- За что это тебе честь такая? - спрашивает Тарасова бабушка-соседка. - Всюду за тобой ходят, всюду тебя водят... Ишь ты, фон-барон!
- Не, - отвечает Тарасов. - Я не барон. Я трудный. Короче говоря, жить стало трудному Тарасову легко-легко. А "лёгким" его одноклассникам значительно труднее.
Стали они Тарасова к труду приобщать. Принесут метлу и спрашивают:
- Подметать умеешь? Смотри, как это делается. И начинают двор подметать.
Сначала один показывает, потом другой... Подметут весь двор и снова спрашивают:
- Понял?
- Порядок! - кивает Тарасов.
- Вот и молодец!
Вскоре у Тарасова явные сдвиги наметились. В лучшую сторону. До того он стал образованным, что даже сам научился вопросы задавать. Придут к нему домой консультанты, он и спрашивает:
- Как это окна моют? Мама помыть велела, а я не умею...
От вопросов Тарасов к заданиям перешёл.
- Так, значит, - говорит. - Ты, Смирнова, бери сумку и беги за хлебом. Тебе, Попова, предстоит на базар за картошкой сходить. Колокольчиков ведро на помойку вынесет. Ну а я, так и быть, тем временем учебник полистаю.
Вот до какой сознательности дошёл Тарасов: сам за учебник берётся!
Теперь бы ещё чуть-чуть, совсем немножечко - и... Колокольчиков всё дело испортил. Наотрез отказался ведро выносить.
- Что я ему, слуга?! - заявил. Несознательность проявил. Недопонимание.
Допустил недоработку.
Стали Колокольчикову доказывать - не понимает.
Стали убеждать - ни в какую!
В отряде просто непонятно стало: кого перевоспитывать в первую очередь, Тарасова или Колокольчикова?
Тарасов же, ввиду всего этого, совсем от рук отбился. На Колокольчикова с кулаками лезет.
- Ты в трудные не суйся! - кричит.-Это я первым придумал! Не примазывайся давай! Один желаю быть трудным! Ишь ты, фон-барон выискался!
Наташка Самсонова стала красивой. Не была, не была красивой - и вдруг стала. Ни с того ни с сего. Сначала она об этом девчонкам объявила. Потом меня спрашивает:
- Андрей, правда я красивая?
- Ужасно, - говорю. - Даже смотреть не хочется.
- Балда ты! - обиделась. - Ничего не понимаешь. Мою фотокарточку даже в витрине поместили.
Так вон откуда ветер дует!.. Всего и делов-то, что в фотографии витрину обновили. Впрочем, для Самсоновой это, конечно, событие. Дня не прошло - у неё уже новая причёска. Раньше на затылке какой-то мышиный хвостик болтался, а теперь вдруг из этого хвостика целая египетская пирамида выросла! Чудеса техники!
А разговоров-то, разговоров! Всему классу прожужжала уши о своих внешних данных, фотогеничности, искусстве кино и о современном состоянии театра. В кино она теперь каждый вечер ходит - изучает. А географию ей учить некогда: две двойки заработала. По арифметике тоже - ни в профиль, ни в фас.
В понедельник подходит ко мне Маринка Рубейчик, наш командир отряда, спрашивает:
- Андрей, что ты думаешь о Наташе?
- Думаю, - говорю, - что её пора отсадить с моей парты подальше.
- Это почему? - удивилась Маринка.
- Заниматься мешает. На всех уроках про свою красоту ненаглядную болтает.
- Не-ет... - Задумалась Маринка. - Это не выход. Понимаешь, ей же надо помочь. Надо её спасать.
- А я тут при чём? - спрашиваю.
- Ты и должен ей помочь. Вы на одной парте сидите, тебе влиять проще. В общем, не маши руками, это тебе пионерское поручение.
Придумала! Разве такие поручения бывают!
Дома я по-мужски с папой поговорил.
- Да, трудное дело, - согласился папа.-Красота-противник очень опасный. Это тебе не лом собирать. И отказываться нельзя, некрасиво получится. Сами ведь говорите: "Ты в ответе за отряд, а отряд - за всех ребят". За всех - значит, и за Самсонову. Тебе отряд поручил её воспитывать - значит, выполняй!
Легко сказать: выполняй. А как?
Пошёл я посмотреть на этот знаменитый портрет. В витрине Наташка в самом центре висит. А рядом какой-то тип с усиками. Смотрит на Наташку и улыбается. Ещё какая-то старушка улыбается. Все улыбаются! Не люди, а чудики какие-то. И чего тут, в этой компании, Наташке-то улыбаться? Ну, сделали с неё портрет и сделали. Теперь висит вот. Мухи по нему ползают. Да и выгорел уже весь. Снимать пора.
Подумал - и даже заикнулся от неожиданности. Ай да я! Вот это идея! Пора снимать Самсониху!
На следующий день прямо из школы я пошёл в эту фотографию. Всю дорогу думал, как приду и скажу дяденьке: так, мол, и так, надо этот портрет снимать. Дяденька меня, конечно, поймёт.
Прихожу, а там - тётенька. Сидит и от нечего делать что-то вяжет. С тётеньками труднее. Они же как начнут расспрашивать: зачем?., почему?., отчего?.. Но делать нечего, говорю:
- Здравствуйте, у меня к вам большая просьба. Мне очень нужен один портрет с витрины.
- С витрины не выдаются, - отвечает.
- Но мне очень-очень нужно! Тётенька отложила свой клубок.
- Какой портрет-то? - спрашивает.
- Девочки одной. Наташи Самсоновой. Она ещё так боком сидит и улыбается. В самом центре висит.
- Это восемнадцать на двадцать четыре, что ли? - Тётенька отложила свой клубок и встала. - Пойдём, покажешь.
Портрет она рассматривала долго. То на Самсониху посмотрит, то на меня, то опять на Самсониху. Потом спрашивает :
- А зачем тебе эта фотокарточка понадобилась?
- Надо, - говорю.
- Значит, её Наташей зовут? - улыбается тётенька.
