Юрий Яковлев - Большие черные перчатки

Юрий ЯКОВЛЕВ

Большие чёрные перчатки

Старые вещи как затопленные корабли: они долго лежат на дне сундуков, забытые и ненужные. Но иногда они неожиданно всплывают. Так случилось с большими чёрными перчатками.

Что это были за перчатки! Пять растопыренных пальцев расходились, как пять лучей звезды. Запястье стягивали ремешки с никелированными пряжками. Но на этом перчатки не кончались. Дальше шли высокие гладкие краги, которые доходили чуть ли не до локтей. А внутри вместо подкладки мягкий мех. Стоило натянуть перчатку, как рука начинала гореть, словно её поднесли к пылающей печке.

Может быть, эти перчатки принадлежали когда-то полярному капитану, а может быть, лётчику или танкисту. Они сжимали штурвал или засылали в орудие снаряды. А теперь их носит Вов.

В квартире было две комнаты. Одна из них называлась детской. В ней жили маленький Серёжа, старшая сестра Аля и Вов. В другой комнате жили родители. Когда вся семья собиралась обедать, родительская комната становилась столовой, когда приходили гости — превращалась в гостиную, когда папа работал — в кабинет. А ночью она была спальней.

Детская всегда оставалась детской. Даже когда дети стали довольно большими.

«…А ещё мне хочется уехать к морю. Я никогда не купалась в большой солёной воде. Я хочу поплыть на пароходе и попасть в сильный шторм. Интересно, что со мной тогда будет? Я думаю, что выдержу… Ещё мне хочется красивое голубое платье и туфли на высоких каблуках. Я понимаю, что это мещанство — мечтать о платье и туфлях, но мне всё равно хочется… Вообще у меня много желаний, а средств нет. Мы с мамой решили отложить всё это на потом, когда будут деньги…»

Это написала Аля. В сочинении. А Вов прочёл и решил накопить деньги ей на туфли. И всё было бы хорошо, но тут появилась Шкиперская бородка. И жить стало плохо.

Маленький Серёжа боднул брата в плечо и спросил:

— Вов, ты скоро умрёшь?

— Зачем мне умирать? — удивился Вов.

— Вов, когда ты умрёшь, — объяснил Серёжа, — твои большие чёрные перчатки станут моими.

— Почему?

— По наследству.

— А я не собираюсь умирать.

— Жаль.

Вов рассердился:

— Кто тебе говорил про наследство?

— Он.

— Шкиперская бородка?

Вов отвернулся от младшего брата и стал лохматить волосы. Ему хотелось поддать как следует Серёже. Но вместо этого он подошёл к окну, снял с батареи перчатки. Они ещё не просохли, но были тёплыми.

— Я тебе их когда-нибудь так дам, — сказал Вов.

— Ну ладно, — примирился Серёжа.

— Хочешь померить?

— Давай.

Маленькие руки утонули в больших перчатках, и Серёжа сразу стал похожим на краба с двумя чёрными клешнями.

Вов рассмеялся. А младший брат сказал:

— Хорошие перчатки.

Трое суток в посёлке шёл снег. Он завалил улицы, поля, дороги. Словно белый океан вышел из берегов и разлился по земле. У въезда в посёлок застряла машина — села на мель. Неподалёку стоял высокий прямой дуб, похожий на мачту фрегата. Снег белел на ветвях, как свёрнутые паруса. Паруса действительно следовало свернуть, потому что, когда снег перестал наконец сыпать, наступило безветрие. Штиль.

Но если сильный дуб выдержал натиск трёхдневного снегопада, то с другими деревьями дело обстояло хуже. Под тяжестью снега стволы изогнулись арками, а те, что послабей, не выдержали веса последних снежинок и сломались. Елки опустили тёмные лапы, словно в каждой лапе держали по гире.

Вов шёл по лесу и бил палкой по стволам и веткам. От его ударов снег падал. Деревья распрямились, а ветки ёлок покачивались, как на пружинах. Сам Вов был с головы до ног в снегу, но не обращал внимания: он освобождал пленников снегопада.

За этим занятием его застали Шкиперская бородка и Серёжа.

Серёжа был закутан по всем правилам, а руки с рукавицами он запихнул в карманы пальто. Бровей не видно, щёки красные, глаза — круглые синие глазищи — восторженно смотрели на своего спутника. Дундик — Шкиперская бородка — покровительственно положил на плечо малышу руку.

Дундику лет шестнадцать. На его худом вытянутом лице редкая шкиперская бородка. Двумя рыжими струйками она cтекала по щёкам и острым клинышком свисала с подбородка. Хозяин очень дорожил своей бородкой, поминутно подносил к ней руку: проверял, на месте ли она. Одет он был в лыжную куртку с треугольным капюшоном за спиной. Из-под мышки у него торчало духовое ружьё.

— Здравствуй, Вов, — крикнул он, — что ты тут делаешь?

— Гуляю, — отозвался мальчик, смахивая с бровей морозную пыль.

— Гуляй, гуляй, — засмеялась Шкиперская бородка, — а мы пойдём птичек постреляем.

— Зачем ты их стреляешь?

— Настоящий мужчина должен быть охотником, — был ответ. — А тебе что, жалко?

Вов ничего не ответил. Он ударил палкой по изогнутой сосенке, и та сразу распрямилась, как катапульта, выпустившая снаряд.

— Зашагали, — скомандовал «настоящий мужчина» и запел себе под нос: «Мы дадим тебе конфет, чаю с сухарями…»

Они ушли. А Вов поморщился и принялся воевать со снегом. Он ударял палкой по стволам и веткам, пока не выбился из сил.

Когда Вов вернулся из леса, Серёжа был уже дома. А на окне лежала птичка. У неё красная грудка и серая головка. На красной грудке — ещё более красное пятнышко.

— Смотри, трофей! — радостно сказал Серёжа брату.

Аля молчала. Она сидела на кровати, поджав ноги, и читала книгу.

— Аля, — тихо сказал Вов, — зачем он учит Серёжу убивать?

— Он охотник, — сказала Аля.

— Тогда пусть охотится на волков и тигров, а не бьёт снегирей.

— Где он тебе возьмёт тигров в нашем лесу, — раздражённо сказала сестра. — Ты злой человек. Ты всегда говоришь о нём всякие гадости.

— Он другого и не стоит.

— Ты стоишь! Посмотри на себя, что в тебе хорошего? Ты или молчишь, уставясь в одну точку, или ворчишь.

— Почему тебе так нравится Шкиперская бородка?

— Тебе этого не понять. Дундик очень тонкий, интересный человек. Он — романтик. А ты грубый. У тебя волосы лежат на ушах, потому что ты не любишь подстригаться. Тебе тринадцать лет, а ты…

Она не нашла, что ещё сказать плохого о брате, и уткнулась в книгу. Серёжа играл с убитой птичкой. Он утешал птичку:

— Мы дадим тебе конфет, чаю с сухарями.

Вов повернулся и пошёл на улицу.

По вечернему посёлку полз бульдозер. Из-под стального ножа поднималась белая волна снега. Вов шёл за бульдозером и думал: «Когда буду военным, надену длинную шершавую шинель. И сапоги — тяжёлые и громкие. Такие сапоги идут по лужам, по грязи, по снегу. Им всё нипочём. Они стучат, словно говорят: идёт солдат, идёт солдат».

Когда Вову становится не по себе, он всегда думает о том, как станет военным. Ему кажется, что военный всё решит по справедливости и докажет Але, что Шкиперская бородка ничего не стоит.

В посёлке загорелся свет. И оказалось, что все окна разные. В одном заискрилась яркая лампочка. Другое было тусклым. В окне углового дома виднелся большой оранжевый абажур с отвисшими краями. Он был похож на медузу. И Вову казалось, что это не окно, а прозрачная стенка аквариума, в котором вместо рыб завели медузу. В соседнем окне вообще не было света, зато на тёмном стекле мерцала отражённая звёздочка. И Вов подумал, что неплохо освещать комнаты звёздами. Каждый выбрал бы себе звезду по вкусу: белую, зелёную, золотистую. И не нужно никаких медуз.

«Может быть, мне достанется шинель, которая была на войне, и оружие — старое, боевое, — которое било по врагу… Я куплю Але платье и туфли, а Серёже подарю большие чёрные перчатки. Всё будет как надо».

Ночью его разбудила Аля.

— Вов, ты спишь?

Он нарочно промолчал.

— Вов.

Он нехотя открыл глаза и увидел, что Аля сидит на постели. В белой ночной рубашке, свесив ноги.

— Что тебе? — спросил Вов.

— Вов… Он поцеловал меня… в щёку.

Вов почувствовал боль, словно кто-то коснулся его щеки калёным железом.

— Вов.

Больше он не отозвался.

На другой день его разбудил Серёжа:

— Вов, смотри, солнце сломалось.

Все его будили. Все сообщали ему разные неприятности.

Маленький Серёжа стоял во весь рост на подоконнике и смотрел в небо. С солнцем действительно творилось что-то неладное. Была видна только половина красного диска, а вторую половину как бы отрезали. Она была скрыта тёмным облаком.

— Вов, как его починить? — озабоченно спрашивал брат.

— Не знаю. Само починится.

— Само не чинится, — сказал Серёжа, — может быть, попросить Шкиперскую бородку?

— Глупости. Ничего он не починит.

— Починит, — убеждённо пролепетал малыш.

А вечером Аля как-то неестественно торопливо спросила:

— У тебя есть деньги?

— Зачем тебе?

— Мне очень нужно. Если есть, дай, пожалуйста.

Вов стал лохматить волосы.

— Понимаешь, я скопил немного денег… тебе на туфли… Пока только на одну туфлю…