Елена Ланецкая - Ночь полнолуния

Ланецкая Елена

Ночь полнолуния

Елена Ланецкая

Ночь полнолуния

Часть первая

...И вот наступило время дремы...

Вечер уже начал уставать, он затих и прилег в своем любимом уголочке темного ночного неба. Вечер улыбнулся перед сном и, свернувшись калачиком, закутался в покрывало из легкого весеннего ветерка...

И наступила Ночь.

Глава I

В маленькой комнатке с низким потолком потрескивали поленья в печке. Пламя, мелькавшее из-за приоткрытой дверцы, освещало комнату причудливым светом. Было тепло. Было уютно. Было уже поздно.

Но Скучун не спал. Он очень любил это время - перед сном - называл его "Время расцветать". Он забирался на старый выцветший диванчик в углу у печки, закутывался в плед и начинал "расцветать", а попросту - мечтал.

Скучун был теплый, пушистый и очень зеленый. На кончике хвостика суетилась маленькая кисточка, коготков не было совсем, и беззащитно топорщились чуть вытянутые розовые ушки, которыми Скучун прикрывал глаза, ложась спать.

Но тс-с-с... Не будем так пристально его рассматривать. Ведь он очень чуткий, и мы можем его потревожить. Осмотримся лучше вокруг.

Комната, в которой жил Скучун, выглядела не совсем привычно. Конечно, были тут и дверь, и окно, и стол, и кресло, и даже напольные часы, но все же это была странная комната. На стене в старинной резной раме вместо обычной картины шелестел листьями куст жасмина, сотканный из настоящего шелка. Он был совсем как живой. Зеленые ветки, усыпанные белыми цветами, покачивались и трепетали в неуловимых потоках воздуха. Казалось, они должны сильно пахнуть. Но они не пахли. Ведь все-таки это были неживые цветы...

На тонких золотых и серебряных нитях, свисающих с потолка, кружились звезды всевозможных форм и оттенков. Иногда они застывали в неподвижности, потом снова начинали свое беззвучное движение. Звезды танцевали в тишине, будто мерцающие светлячки в ночном лесу.

У входной двери приютился фонарик. Старенький, с тусклым стеклом, он все еще выглядел красивым, и стеклянные колокольчики, висящие на нем, позванивали нежным, хрустальным звоном.

А самое удивительное - Скучун поселил в своей каморке небо! Над кроватью, у стен, у двери - повсюду он развесил тончайшие покрывала из прозрачных невесомых тканей. Они плыли, подобно каплям акварели в воде... Они парили над головой Скучуна, похожие на облака. И казалось, что комната - это не комната, а целый живой мир, в котором светит Солнце, и звезды сверкают, и ветер гонит облака, и дышит, и поет. И кто-то невидимый, проходя, звенит колокольчиками, и расцветает жасмин, и пахнет, и улыбается...

Вот какое странное жилище было у Скучуна. Он очень любил его и редко выходил из дома. Ах, мы забыли сказать про окно. Оно притаилось, задернутое фиолетовыми зановескамию Скучун никогда не отшторивал занавесок. Ведь за окном ничего не было. То есть, было, конечно. Но только сплошная земля.

* * *

Скучун был обитателем страны, расположенной под землей. Наверху шумел, захлебываясь в автомобильной гари, московский центр. А под фундаментами и подвалами его старинных, не потревоженных временем домов, уже много-много лет жил своей скрытой жизнью Нижний город с его кривыми туннелями улиц, крохотными площадями и полусонными речушками. Жители города никогда не выбирались в Подземную страну дальше укреплений Большой Стены, опоясывающей город. Они жили при свете фонарей, в полумраке, который был здесь таким же привычным, как дневной свет на земле.

Когда Скучун был совсем маленький, мама рассказывала ему о Верхнем городе - о Москве. Там бывали разные времена года, когда все вокруг совершенно изменялось: зимой город белел и мерз от мороза и снега, а летом преображался растворял настежь окна, был зелен, разноцветен и душист.

Родители Скучуна еще застали то время, когда можно было свободно выбираться на поверхность земли и странствовать по ночной Москве. Дело в том, что жители Нижнего города плохо переносили яркий дневной свет и опасались бурного движения московских улиц. Они выходили потихонечку, в таинственное ночное время, когда все становилось возможным и часто случалось такое, что никогда не могло произойти днем.

Выход наверх был один - через старинный подземный ход, выложенный позеленевшими от времени булыжниками. Но он обрушился при строительстве первой линии московского метро, и путь оказался отрезан. Так жители подземной Москвы навсегда лишились чудесной возможности переходить из мира в мир, слышать недра и видеть звезды. Они погоревали, конечно, но быстро привыкли. И стали довольствоваться тем, что осталось.

И только родители Скучуна затосковали всерьез по приволью ночных прогулок, по приключениям, что поджидали их на земле, по изменчивой и благодатной природе Верхнего города. Они с таким волнением описывали маленькому Скучуну утерянный надземный мир, что он стал чувствовать его всем сердцем и представлял себе деревья, травы, кусты, дома и улицы так зримо, будто рос среди них. Он полюбил Верхний мир, котором так много было влекущего, неразгаданного, так много тайн и чудес... И стал придумывать свой Верхний город, и мечтал, мечтал... Он сочинял себе иную жизнь, которая могла бы быть у него там, наверху... И мечтания стали для Скучуна важнее, чем сама реальность.

* * *

Время шло. И жизнь в Нижнем городе шла своим чередом. Текли подземные речушки. Из неведомых молчащих глубин выскальзывал ручеек, что пробивался наружу близ Москвы-реки, где-то в Коломенском. Угасала речка Неглинка, закованная в трубу и ставшая неживой. По узеньким улочкам-тоннелям, вымощенным древними камнями, сновали жители. Тут обитали букары и жомбики, мыши и кроты, Старый Урч и Скучун. Тут были свои тайны и свои будни. И всегда - сыро, сумрачно и прохладно.

Наверху днем светило Солнце, а ночью - Луна. Там суетились люди, они ездили в автомобилях, толкались в магазинах и что-то постоянно обсуждали. Там, в Верхнем городе, от ветра кренились деревья и доносился из пекарни запах свежеиспеченного хлеба.

А еще выше, над землей, были облака. Разные. Спокойные, белые, и темные, грозовые. Над ними небо ширилось, потягивалось лениво, все подчиняя себе. Всюду было небо. И еще время. Небо и время перетекали одно в другое и часто забывали вернуться обратно, в свое прежнее состояние. К ним даже ветерок не залетал - уж больно высоко! Ветерок жил пониже и хорошо знал, что ему можно, а что нельзя. Правда, он был очень веселый и непослушный и страшно любил пробираться потихоньку на небо. Однако оттуда его быстренько водворяли на место. Кто? А вот этого мы не знаем. Небо такое огромное, там столько всего происходит, - ведь мы не можем знать обо всем!

В одном из небесных переулков, там, где потоки воздушной стихии взвихрялись особенно бурно, жила Ночь. В ее царстве, земном и небесном, было множество подданных. Подругой Ночи была Луна. И они обе владели той Подземной страной, где жил Скучун. А он рос и не знал, что владычицы его живут далеко-далеко, там, куда даже жители Верхнего города не могут забраться. И только в полнолуние, когда 3емля освещалась зыбким и чуть тревожным лунным светом, Скучун в своем подземном мире зябко поеживался, укутывался поплотнее в плед и начинал беспокоиться. В такие ночи он старался не покидать своего жилища, хотя и не понимал, отчего в его душе возникает смутное волнение.. Время шло. Весна в Москве сменяла зиму. С некоторых пор Скучун жил один. Мастерил странные, на первый взгляд, бесполезные вещицы.

Писал стихи. Но самым его любимым занятием было чтение дедушкиного дневника.

* * *

Дедушка Скучуна снискал славу великого путешественника. В те времена, когда жители подземной Москвы выбирались по ночам наверх, он был самый отважный и неутомимый лазутчик. И все потому, что отличался страшным любопытством и хотел знать все обо всем. А еще, обожая надземную природу, не успевал иногда вовремя, до восхода Солнца, скрыться в подземный ход и оставался наверху целый день, стараясь спрятаться от людских глаз как можно лучше.

Дедушка облазил весь московский центр, забирался подчас и на окраины, предпочитая Нескучный сад, Измайлово или Сокольники. Он подробно описал увиденное в объемистом дневнике, который остался единственным свидетельством о Верхнем мире, навсегда утраченном для обитателей Подземной страны.

Глава II

Ужинать Скучун не стал. Понуро шевеля хвостиком, он думал, что и этот уходящий день, как все предыдущие, оказался безнадежно испорчен. Скучун ужасно любил размышлять, и от этих размышлений он вечно расстраивался. При этом вид у него был до того потерянный и унылый, что все думали, будто он просто скучает от нечего делать. Вот и прозвали его Скучуном...

А дела у него были. Да еще какие! Ведь у одного дело - это строить дом, у другого - ходить каждый день на работу, у третьего - печь пироги, а у Скучуна главным делом оказались постоянные его раздумья и мечты. Дело как дело. Но не все это понимали. И от непонимания Скучун вконец расстраивался.