Девчонки и слезы - Уилсон Жаклин

– Ой, мамочки! Это, наверное, он!

– Вылитый Робби Уильямс!

– Какая Надин счастливая, счастливая, счастливая!

– Внешность у него что надо, но, может, он с придурью?

– Я бы согласилась терпеть его причуды.

– А почему он сказал, что в этом кинотеатре показывают «Занаду», когда здесь ничего такого не показывают?

– Может, просто ошибся. В конце концов, не пойман – не вор. Гляди, смотрит на часы. До условленного времени еще минут десять. Ну же, Надин, нельзя заставлять ждать такого парня.

Однако он ждет не Надин. К парню подходит миловидная рыжеволосая девушка в пушистом свитере и обтягивающих джинсах. Они улыбаются друг другу, целуются и направляются в китайский ресторанчик по соседству с кинотеатром.

Мы с Магдой вздыхаем.

Типы, заходящие в кинотеатр, выглядят совершенно иначе.

– Смотри, какой у того грязный плащ, – говорю я. – А вот, гляди, еще один. До чего же старый и противный.

– А вот и юная поросль, – хихикает Магда.

Два прыщавых юнца в бейсболках о чем-то тихо совещаются. Затем надвигают бейсболки на глаза, пряча лица.

– Хотят выглядеть старше, чтобы их пустили. Они примерно наши ровесники. Слушай, а вдруг Эллис – школьник?

– Судя по его посланиям, он довольно эрудирован, – замечаю я.

Мальчишкам дают от ворот поворот. Старый бородач неодобрительно покачивает головой. Он стоит возле афиши и разглядывает полуголых девиц.

– Фу! Гляди, как противно он поглаживает свою бороду! Ненавижу бороды! – восклицает Магда. – Ой-ой-ой! Прости, Элли, забыла, что у твоего папы тоже борода.

– Ничего страшного. Я сама ненавижу бороды.

– Но твой папа художник. Он обязан выглядеть как творческий человек. Все художники бородачи.

– Только старомодные. И штука в том, что он не совсем художник – я имею в виду, он давно уже ничего не пишет…

Я обрываю себя на полуслове. По улице с делано независимым видом, руки в карманах, шагает Надин. Она бледнее обычного и тревожно озирается по сторонам. Смотрит через плечо бородача на афишу и озадаченно хмурится.

Бородатый старикан оглядывает ее с головы до ног – глаза у него становятся масляными. Сегодня Надин вырядилась в готическом духе, но слегка переборщила: глаза густо подведены черным карандашом, волосы распущены и зачесаны назад. Талия стянута широченным черным ремнем на шнуровке, в ушах множество сережек, а на шее болтается здоровенная длинная цепь, свешивающаяся почти до колен.

– Это цепь от унитаза? – хихикает Магда.

– У Занаду такая же. На ней должен висеть ключ к ее сердцу.

– Как ты думаешь, Эллис подберет ключ к ее сердцу? Интересно, он придет?

– Она ужасно нервничает. Эй, мне не нравится, как на нее облизывается этот старикан. Ой, мамочки! Он с ней заговаривает.

Старик что-то долго талдычит Надин. Та выглядит насмерть перепуганной.

– Как ты думаешь, что он говорит? – Магда кипит от бешенства.

– Почему она его не отошьет?

Мы прижимаемся лбами к стеклу, не отрывая глаз от Надин. Старик подходит ближе. Надин прикрывает рукой рот. Он что-то произносит с улыбкой. Затем кладет руку ей на плечо! Надин пытается ее стряхнуть, но старик вцепляется в предплечье. Надин пятится – он не отстает.

– Вперед, Мэг! – командую я.

– Да, самое время ее спасать, – поддерживает Магда.

Мы вылетаем из «Старбакса» и перебегаем дорогу:

– Надин!

– Все в порядке, Надин. Мы здесь!

Надин смотрит на нас так, словно мы свалились с неба. Старик тоже на нас пялится. Вид у него перепуганный, но руки с плеча Надин он не убирает.

– Убери свои руки! – выкрикиваю я, вне себя от гнева.

– Проваливай, грязный старик! – присоединяется Магда.

– Послушайте, Надин – моя подружка. Правда, пупсик? – Он ласково ее поглаживает, от чего меня едва не тошнит.

– Вы годитесь ей в дедушки! Немедленно оставьте ее в покое, или мы позовем полицию и вас посадят за растление малолетних, – угрожаю я.

Старикан явно встревожен. Он пристально смотрит на Надин:

– Скажи им, пупсик.

– Нет, я говорю вам, – подает голос Надин. – Давайте шагайте отсюда. Не желаю иметь с вами ничего общего.

И он уходит. Бредет по улице, сворачивает за угол и пропадает из виду. Надин заливается слезами.

– Ну, Нэдди, не плачь. Все в порядке. Он не вернется, – успокаиваю я ее.

– Не сердись, что мы пришли. Мы очень за тебя волновались. Как только появится Эллис, мы исчезнем.

– Это и был Эллис, – всхлипывает Надин.

– Что?!

– Древний дед?! Эллису девятнадцать.

– Он сказал, что убавил несколько годков.

– Ничего себе «несколько»!

– И он был уверен, что я не уйду. Сказал, что показ «Занаду» отменили, но это не важно: я вылитая Занаду, и мы можем устроить собственное шоу.

– Фу, какая гадость!

– Знаю. Он мерзкий. Страшный человек.

– Ладно, проехали. Пожалуйста, больше с ним никаких контактов. Мы здесь, рядом. Мы о тебе позаботимся.

– Какая же я идиотка, – плачет Надин. – Я сходила с ума по Эллису. А теперь такое чувство, будто его украл этот мерзкий старик. О боже, Элли, ты была сто раз права – и ты даже не говоришь, что меня предупреждала.

– Еще скажу! – Я обнимаю ее.

– Ты лучшая в мире подруга, – говорит Надин и тоже меня обнимает. – И ты, Мэг, тоже. Она подозрительно смотрит на нас двоих:

– Вы уже помирились?

Магда бросает на меня взгляд.

– Конечно, – отвечаю я. – Мы лучшие подруги – до гробовой доски.

17

Девчонки плачут, когда все хорошо кончается

У меня из головы не вылезает старый бородач. Постепенно за его чертами проступает другой человек. Кто-то до боли знакомый. У этого человека папина борода, папины волосы, папины глаза, папино лицо. Как будто мой папа смотрит на Надин масляными глазами.

– Ты чего притихла, Элли? – Магда тормошит меня в поезде. – Мы ведь снова подруги, да?

– Ага.

– А с Расселом ты тоже помиришься? – спрашивает Надин.

– Не знаю, – отвечаю я. – Тут дело не только в вечеринке. Есть и другие причины. И потом – мне сейчас не до парней.

– Мне тоже, – содрогается Надин.

– Я не в счет, – говорит Магда. – Слушайте, время еще детское. Пойдемте ко мне – посмотрим видео. По-моему, Нэд, у меня даже есть первый выпуск «Занаду»! Стянем у мамы творожный торт и закатим пирушку. А потом папа развезет вас по домам. Ну как?

– Отличная мысль, – кивает Надин.

Обе глядят на меня.

– Я бы с удовольствием, но…

– Ох, Элли, ты еще дуешься, так я и знала! – стонет Магда.

– Да не дуюсь я, дурочка, – слегка пихаю ее локтем. – Просто… в общем, мне надо еще кое-чего сделать до того, как вернуться домой.

– Разве посмеяться с подругами не важнее всего на свете? – наседает Магда. Надин вздыхает и подталкивает ее в бок. Губы ее беззвучно шевелятся.

– Правильно! – понимающе кивает Магда. Обе улыбаются. – Правильно, Элли. Приходи завтра или когда захочешь.

Они думают, что я собираюсь пойти к Расселу и с ним помириться.

А на самом деле я даже не знаю, хочу я мириться или нет. Но сегодня у меня другие планы.

Я иду в художественное училище.

Папа меня достал. И я хочу поговорить с ним с глазу на глаз. Он по-прежнему является среди ночи и несет в оправдание какую-то ерунду: мол, задерживается на работе. Разумеется, это вранье. Он где-то гуляет с одной из своих студенток. Как пить дать. В два раза его моложе. Смотрит на нее масляными глазами – точь-в-точь как этот ужасный Эллис. А она наверняка не намного старше Надин.

Я проберусь к нему в кабинет, докажу, что там нет ни души, а потом, когда папа придет домой, выскажу все ему в лицо.

В общем, на станции я прощаюсь с Магдой и Надин и спешу к училищу. Одной идти по улицам страшновато. Мне мерещится, что в темноте притаились незнакомцы и за мной следят. Я сжимаю кулаки и сердито гляжу на них, готовая залепить им прямо по физиономии – пусть только попробуют ко мне пристать. Понимаю, что у меня слегка съехала крыша и на самом деле это самые обычные безвредные люди. Они возвращаются с работы, из паба или просто вышли подышать воздухом, но сейчас все кажутся мне подозрительными, особенно папа.