Северные сказки. Книга 1 - Николай Евгеньевич Ончуков
Что касается сказок, взятых мною из архива Географического Общества и Рукоп. Отдел. Академии Наук, то нечего и говорить, что они также не исчерпывают сказочного репертуара тех местностей, где они записаны.
Выпуская в свет сборник сказок, я должен выразить глубокую признательность Императорскому Русскому Географическому Обществу и в особенности председателю Отделения Этнографии В. И. Ламанскому и почетному члену общества А. И. Соболевскому, благодаря постоянной поддержке которых я имел возможность совершить поездки на Север на средства Географического Общества и на средства того-же Общества напечатать и самый сборник. Глубоко признателен я А. А. Шахматову, не отказавшемуся прочесть последнюю корректуру текста сказок и отдавшему для моего сборника свои записи сказок, так украсившие его. Д. К. Зеленину — очень признателен за любезное содействие при составлении мною словаря областных слов.
Н. Ончуков.
Сказки и сказочники на Севере
I
Север, общие черты, присущие всему ему, и различие его отдельных местностей. — Все сказки Севера имеют общий колорит и черты, почти один говор, но разнятся в частностях. — Низовая Печора, ее отрезанность, занятие жителей, природа — отражение всего этого в сказках. — Олонецкий озерный край, его отличие от Печорского. — Близость Петербурга и отражение этого в сказках. — Сказки Летнего Берега.
Сказки моего сборника записаны на Севере, но в различных его местностях, начиная с крайнего востока Европейской России — Низовой Печоры и кончая самой западной ее частью — Кемским Поморьем и западными уездами Олонецкой губернии. Условия жизни в местностях, разбросанных на огромном пространстве одной широты, в общем одинаковы, но в частностях различны. Занятие, главным образом, промыслами (рыбная и звериная ловля), а не земледелием, суровый, дикий, глухой край, отдаленность от центров, раскол — это общие черты всего русского Севера. И все сказки сборника носят один, общий им всем, колорит и склад, рассказаны они почти одним говором, все освещены суровым взглядом на жизнь северного жителя. Но в частностях сказки разнятся и отражают те разнообразия обстановки и условий жизни и быта, которые свойственны той или другой местности Севера.
Попробую отметить эту разницу. Начну с Печоры.
Низовая Печора — Печорский уезд, Архангельской губернии. На огромном пространстве всего 40 тысяч жителей, живущих в селениях по обеим сторонам р. Печоры и ее притоков Цыльмы, Пижмы, Нерицы и некоторых других. Край в особенности глухой, удален на огромное расстояние не только от столиц, но даже от своего губернского города отстоит на 800 верст! Край, совершенно отрезанный от мира, без железных дорог и почти без сообщений. Из Архангельска до центра Печоры, Устьцыльмы ведет тракт в 800 верст длиной, главным образом берегами рек, сначала Сев. Двины и Пинеги, затем Мезени. Два раза на этом пути встречаются «тайболы» (первая между рр. Пинегой и Мезенью, величиною в 100 верст; вторая между Мезенью и Печорой 250 верст), где нет ни одного селения, кроме земских станций, а обитателей, кроме ямщиков. Два раза в год, во время распутья, Печорский край на месяц-полтора отрезывается от России совершенно, даже почта не ходит. Летом, кроме тележного пути, есть еще морской: от Архангельска до села Куи, с 20 июня до сентября делают 3—4 рейса морские пароходы.
Занятие жителей в Устьцылемской волости — жалкое хлебопашество, а главным образом ловля семги и прочей рыбы, увозимой затем скупщиками в столицу, и звериная ловля; в Пустозерской волости — исключительно ловля семги и морские промыслы; в последней волости совсем не знают хлебопашества, не видали огурцов и капусты, а навоз называют сором. Эти исключительные, даже в Архангельской губернии, условия края, конечно, отразились в его сказках. В Печорском крае еще вполне сохранились былины, хотя и разрушаются постепенно; носятся по праздникам парчовые, старые, боярские костюмы, совершаются старые, полные длинных церемо ний свадьбы, поются древние песни, а грамотные люди (старообрядцы) до сих пор услаждают себя чтением рукописей XVII и XVIII веков.
Разумеется, все это не могло не отразиться на сказках. Во-первых, только на Печоре я нашел сказочника, который рассказывал мне сказки тем старинным укладом, которым оне, вероятно, первоначально были составлены, с полным сохранением того склада их, который А. Н. Афанасьев называет «обрядностью» сказки. Мой сказочник Алексей Васильевич Чупров был у меня именно тем единственным сказочником, который передает сказки так, как оне, может быть, должны были говориться в старину. Дальше уже во всем сборнике вы не найдете такого сказочника (см. его сказки №№ 2, 3, 4, 5 и стр. 55).
Лес, вода и вообще реки и озера и в частности море фигурируют почти в каждой печорской сказке. Герои сказок ходят и плутают, «шаврают» по лесам и болотам, плавают по рекам, озерам и морям; на морях беспрестанно, чуть не в каждой сказке ездят не только на кораблях, в моря спускают людей в бочках; спускаются герои сказок даже на дно морское и там действуют и снова выходят сухими из воды на свет божий. Даже в шутливых прибакулочках-скороговорках везде река и море. Например, в небылице, как «40 братьев ездили отца крестить» кобыла скачет через реку и перерывается (19)[5]. В анекдоте о зырянине весенний печорский лед напирает на зырянскую избу, зырянин сердится на Бога и хочет расколоть икону (30). Одна скороговорка начинается: «на мори, на кияни, на острове Буяни» (10). В другой говорится, что «за морем скот дешев, быков меняют на оводов, мух на телят, телят на комаров». Пустозер Алексей Иванович Дитятев рассказал замечательную в этом отношении скороговорку (54), имеющую сплошь местное
