Былины Печоры и Зимнего берега - Автор Неизвестен
Он цело́м не бьет и головы́ не гнет,
95 Никакого он ему ответа не дает.
Говорил он ему до трех раз, никакого он ему не дал ответа.
Пришла Апраксия Андреевна.
Говорит она таково́ слово́:
«Пособи нам горю великому,
Послужи нам верой-правдою».
100 Он только мог дождаться слова Апраксии,
Он вылетел из погреба, как белый ку́ропать,
И сказал он ей таково́ слово́:
«Уж ты еси, Апраксия Андреевна,
Я рад служить и голову сложить для тебя,
105 Только нету у меня коня доброго,
Нету па́лицы боёвой,
Нету у меня долгомерного копья,
Туго́ва лука, стрелоцек калё́ныих».
Привела она его в палаты белокаменны,
110 Посадила она его за трапе́зоньку,
Наносила ему явства саха́рные,
Принесла ему она полштоф воды,
Наливает она ему меру немалую,
Наливает ему чару немалую — в полтора ведра.
115 Стар казак Илья Муромец берет эту чару одной рукой
И выпивает чару за один дух.
Говорит Апраксия Андреевна:
«Уж ты еси, стар казак Илья Муромец,
У меня сохранена твоя боёва лошадь,
120 Сохранены твои припа́сы военные».
Вывели ему добра́ коня,
Вынесли ему всю сбрую лошадиною,
Приправу всю военную.
Он выехал во чисто́ поле,
125 Один на один битьца с неприятелем.
А у него у собаки силы множество,
У него впереди сорок тысяц, позади сорок тысяц,
По бокам числа-сме́ты нет.
И выехал он, и махнет он этой палицей.
130 Направо махнет — целой улицей ва́лятца,
Налево махнет — переулками.
Сколько он бьет, друга́ столько конь убьет: грудью валит их.
И сколько он бился тут, ратился.
И выбил он тут от еди́на до еди́ного.
Киршика взял в плен, а сам князь-то неверный убежал. И он выбил тут, вернулся, всех бояр большебрюхих тут же повыколотил. Солнышко Владимир-князь встрещает его и боитца его, он и говорит ему, а Илья Муромец ни одно слово в ответ не дает, говорит лишь с Апраксией Андреевной, которая кормила и поила его. А князь-то запрятался, когда бояр убивать стали, во божье́й церкви́ его нашли. Вот тут они возвели столо́ванье-пиро́ванье. Солнышко князь-Владимир со своей Апраксией Андреевной стали жить за его́вым распорядком.
———
Авдотья Андреевна Шишолова
Авдотья Андреевна Шишолова в 1942 г. — 79-летняя крестьянка из дер. Верхнее Бугаево. Неграмотная. Переняла былины от отца Андрея Поздеева, в свое время хорошего старинщика. От А. А. Шишоловой записано семь былин. Былины «Два тура́», «Дюк Степанович», «Илья Муромец» (начало) сказительница пела, остальные сказывала низким, пришептывающим голосом.
Авдотья Андреевна жила вместе с 17-летней внучкой — активной колхозницей, которая с уважением относилась к пению старин, но сама их не знала.
12
ИЛЬЯ МУРОМЕЦ
Старо́й-то Илья Муромец,
По прозванию Илья Ивановиц,
Тридцать лет лежал на пецки на мура́вленки.
Отец-мать уехали пашню пахать,
5 Пришла сиротина убогая, та кали́ка перехожая.
Просит милостыню спасённую:
«Сотвори мне-ка милостыню спасённую».
Говорит-то ста́рой да Илья Муромец:
«Не могу слезть с пецки со мура́вленки,
10 Не могу растянуть свою ру́ку правую,
Не могу сотворить милостыню спасённую,
Бери с прилавка сколько тебе на́добно».
Говорит сиротина убогая:
«Поворотись, слезешь с пецки, Илья Муромец».
15 Он воро́титьца стал и слез с пецки со муравленки.
Говорит сиротина убогая:
«Поди-сходи во по́гребы глубокие,
Налей ты цару зелена́ вина,
Не ма́лу, не вели́ку — в полведра».
20 — «Уж ты гой еси, кали́ка перехожая,
Выпей-ко с того с уста́тоцку тяжелого,
Со той дорожецки со дальнией».
Говорит ему кали́ка перехожая:
«Не пью я зелена́ вина,
25 Не кушаю я сладкой водочки,
Уж ты выпей сам для здоровьица».
Взял едино́й рукой Илья Муромец
Выпил он чару зелена́ вина.
Говорит кали́ка перехожая:
30 «Много ли ты силы чувствуешь?»
— «Чувствую, как изможе́нье есть».
Говорит сироти́на убогая:
«Сходи-поди в по́гребы глубокие,
Налей-ка чару зелена́ вина,
35 Не малу, не велику — в полтора ведра».
— «Уж ты гой еси, кали́ка перехожая,
Уж ты выпей-ка зелена́ вина».
Отвечает калика перехожая:
«Я не пью зелена́ вина, выпей сам для здоровьица».
40 Выпил он полтора ведра.
Говорит калика перехожая:
«Много ли в себе силы чувствуешь?»
— «А чувствую силы в себе —
Была бы в матушке сырой земле кольчужина,
45 Поворотил бы мать сыру́ землю кругом».
Пошел он на конюшин двор,
Выбирал коня себе спеча́нушка,
Седлал, уздал узду тесмяную,
Седлал седло зеркальцато,
50 Двенадцать клал он пруто́в ме́нных,
Тринадцату клал через хребётницу,
Не ради басы́, ради крепости.
Поехал он во чисто́ поле,
Приехал он ко столбам точеныим,
55 На столбах-то надписи написаны,
На столбах подрезы подрезаны:
«Во перву́ дорожку ехать — живому не быть,
Во втору́ дорожку ехать — бога́ту быть,
Во третью́ дорожку ехать — женату быть».
60 Говорит Илья Муромец таковы́ слова:
«На старость женитьца — чужа́ корысть,
А богатства мне не надобно:
Есть у меня золоты́ казны».
Осталась дорожка прямоезжая,
65 Зарасталась прямоезжая тридцать лет.
Он-то по той дорожецке и поехал.
Там сидит Соловей Рахматавиц
На семи дубах, семи поддубацках.
Заревел он своим звонким голосом соловьиныим,
70 Конь пал на коленца.
Соскочил Илья Муромец со добра́ коня:
«Конь ты конь, да травяной мешок,
Не слыхал ты свисту соловьиного?»
Садился опять на добра́ коня,
75 Натягивал он туго́й лучок,
Накладывал стрелоцку калёную,
Выпускал эту стрелоцку калёную,
Залетала стрелоцка в соловьиный правый глаз,
Пал Соловей со семи́ дуба́х, семи поддубушках.
80 Привязал Соловья ко хвосту коню́,
Едет по дорожецке прямоезжией,
Ко тому высо́ку нову́ терему.
Увидала девушка-чернавушка,
Говорит-то матушке родимоей:
85 «Отец-от едет, мужицка
