Былины в записях и пересказах XVII—XVIII веков - Автор Неизвестен
Приурочение действия к Киеву нередко в вариантах данной баллады из разных мест записи (см., например: Соболевский, I, №№ 190, 193, 194).
53. [Молодец и королевна]. Печатается по тексту сборника Чулкова (III, № 58). Первый известный в печати текст баллады о любви молодца, служившего у литовского короля, к королевской дочери. Перепечатан у Новикова (III, № 58) с двумя отклонениями фонетического характера («молодцем» вместо «молодцом», «возрити» вместо «взозрити»).
О многообразии обработок данного сюжета, иные из которых близко примыкают к былинному эпосу (приурочение сюжета к богатырю Дунаю, королевна именуется Настасьей, баллада получает черты былинной поэтики), см.: Астахова, II, стр. 740—741, там же — библиография сюжета.
Текст Чулкова относится к группе обработок безыменных и с трагическим концом: молодца, похвалявшегося любовной связью с королевной, казнят, королевна лишает себя жизни. Своеобразным мотивом в тексте является высказанное отцом королевны сожаление, что он не знал о любви дочери: он бы молодца помиловал — мотив сравнительно редкий. См. тот же мотив в близком варианте Гильфердинга (III, № 263).
От XVIII века известен еще текст о молодце и королевне: рукописный сборник ГПБ, O.XIV, № 11, текст № 91. Но это уже вполне песенная обработка сюжета. Текст напечатан: Киреевский, V, стр. 174—175; Соболевский, I, № 12.
54. [Пародия]. Печатается по тексту сборника Чулкова (III, № 150). Перепечатано: Новиков, III, № 150; Соболевский, VII, № 320.
Использованы мотивы баллады «Молодец и королевна» (ср. с текстом № 53).
55. [Пародия]. Печатается по тексту сборника Чулкова (III, № 151). Перепечатано: Новиков, III, № 151; Соболевский, VII, № 318.
Пародия — типа «Агафонушки» (Кирша Данилов, № 27): изображение «домашних битв» в эпическом строе былины. С «Агафонушкой» роднят данный текст и многие одинаковые мотивы и выражения (ср., например, зачин, стих 7 и др.).
56. [Птицы на море]. Печатается по тексту сборника Чулкова (I, № 199). Перепечатано: Новиков, I, № 199; Киреевский, Нов. серия, вып. II, № 2813; Соболевский, I, № 496.
Первая известная в печати запись этого замечательного фольклорного произведения, изображающего под видом птиц представителей различных социальных слоев русского общества XVII—XVIII веков. Вариант Чулкова сохраняет в языке следы книжного происхождения песни: «провещает малая птица», «хощет нам храм сорудити», «гладом я, птичка, помираю». О связи произведения с древнерусским литературным памятником «Сказание о птицах» или «Совет птичий» см.: А. В. Багрий. Древнерусское сказание о птицах. Варшава, 1912.
Образы в тексте Чулкова художественны и выразительны, но сатира более осторожная, по сравнению с некоторыми вариантами, записанными в XIX веке (см., например: Гильфердинг, I, № 62; II, № 130; III, № 280). На Севере встречалось наименование этой песни «былино́й» (в отличие от бытовой песни, но без смешения с жанром былины).
ПРИЛОЖЕНИЯ
I. Тексты с разделением на стихи
1, 4, 5. Воспроизводят полностью в стихотворной форме тексты №№ 27, 43 и 44, поскольку былинный ритмический строй вполне отчетлив в них с начала до конца. Хотя в каждом из этих текстов встречаются, то в большем, то в меньшем количестве, отдельные прозаизмы, замена обычных для былин дактилических окончаний стиха женскими, перестановка слов и словосочетаний, нарушающая стих, но общая ритмическая инерция эпического стихотворного склада проходит через все произведение. В этом отношении данные тексты принципиально не отличаются от былин сборника Кирши Данилова, в которых также обнаруживаются отдельные нарушения стихов, что, однако, не помешало уже первым публикаторам дать — и с полным основанием — тексты сборника как стихотворные произведения.
2. Представляет с разбивкой на стихи начальную часть текста № 37, в которой тоже наблюдается хорошая сохранность былинного ритмического строя. Но далее четкость ритма стирается, и былина переходит в пересказ, в котором выделяются лишь отдельные стихотворные фрагменты.
3 (текст № 42). Дается как образец формы, в которой стихотворный строй систематически перебивается прозаическими вставками — пересказом. Такого рода форма изложения характерна и для некоторых других текстов о Михайле Потоке, и для ряда текстов об Илье Муромце. Но обычно стихотворные части встречаются в них реже, и общий строй передачи сюжета можно определить именно как пересказ; поэтому мы воздерживаемся от других попыток представить тексты в их смешанном, стихотворно-прозаическом виде.
Не дается в настоящем издании как стихотворный и текст «Повести о Сухане». Выдержанная на протяжении всего текста ритмичность изложения дала В. И. Малышеву возможность представить его в стихотворном виде. Но, как и отмечено в статье (стр. 112—114), в соответствии с исследованием В. И. Малышева, текст «Повести», хотя и основан на определенном былинном сюжете, является даже не пересказом былины, и тем более не записью ее, а памятником литературы.
II. Былинные сюжеты в литературе и лубке XVIII века
1. Сказка о славном и храбром богатыре Илье Муромце и Соловье-разбойнике. Печатается по тексту сборника «Повествователь русских сказок» (М., 1787, № 1). Текст перепечатан в сборнике О. И. Капицы «Русские народные сказки» (М. — Л., 1930, стр. 429—433) как образец книжной обработки сказки второй половины XVIII века. «Повествователь» принадлежит к типу тех сказочных сборников второй половины XVIII века, которые составлены из произведений литературных, преимущественно авантюрного характера, построенных на мотивах народной сказки (см.: И. Колесницкая. Русские сказочные сборники последней четверти восемнадцатого века. «Ученые записки ЛГУ», № 33, Серия филологических наук, Л., 1939, стр. 194—197; состав сборника указан: С. В. Савченко. Русская народная сказка. История собирания и изучения. Киев, 1914, стр. 91).
Сказка об Илье Муромце, в отличие от других произведений, вошедших в «Повествователь», лишь обильно использовавших отдельные сказочные мотивы, представляет пересказ целостного былинного сюжета «Илья и Соловей-разбойник» в его объединении с двумя другими сюжетами эпоса об Илье Муромце («Илья и разбойники», «Илья и Идолище поганое»).
В основу сказки легла «черниговская» версия рукописных пересказов сюжета в ее краткой редакции, очевидно заимствованная составителем из лубка. Сказка следует всей композиции лубочного текста в точности, во всех деталях эпизодов, вплоть до таких, как численность групп разбойников, троекратно нападающих на Илью, как перечисление веса кафтана, шляпы, костыля калики (в последней части сказки) и т. п. Из деталей, не известных «черниговской» краткой редакции, можно назвать лишь внесение имен матери Ильи Муромца и дьячка, у которого, по словам калики, он с Ильей учился, а также замену Идолища богатырем Полканом Полкановичем. Эта замена, известная и по изустным записям XIX—XX веков (см., например: Астахова, II, № 157), вошла в устную традицию, по-видимому, уже в XVIII веке под влиянием повестей и сказок о Бове-королевиче.
Сказка повторяет и
