Русская сказка. Избранные мастера - Коллектив авторов
* * *
Для Винокуровой прежде всего характерно некоторое, если можно так сказать, пренебрежение к сказочной обрядности; зачины и концовки, присказки, разнообразные сказочные формулы у нее крайне редки, она не соблюдает обязательного в сказочном каноне закона трехчленности, избегает повторений и т. д. Ей не только чужды методы усложнения фабулы, как это часто встречается у сказителей — и в сибирской сказке, благодаря поселенческой традиции особенно, — но, наоборот, самая фабула обычно ее как будто даже мало интересует. Эпилог, напр., у нее в большинстве случаев короток, скомкан, мало мотивирован. Чувствуется определенное стремление как-нибудь, лишь бы закончить. Таков, напр., путанный и мало мотивированный эпилог в лучшей ее сказке «Колдун и его ученик» (см. № 18).
Это происходит вследствие того, что интересы сказительницы направлены, главным образом, в сторону бытовой и психологической обстановки. Сюжетные линии для нее только канва, необходимая скрепа бытовых и психологических деталей.
Остановимся для анализа на одной из сказок, приведенной в настоящем сборнике, на сказке об орле-царевиче. Возьмем для примера сцену возвращения орла домой со своим покровителем Иваном-купеческим сыном. «Подходит он и начинает милостыню не ради Христа, а ради орла-царевича. А у окошка стояла горнишна — белье гладила. Ну и со всех ног к барыне бросилась. «Што такое, по новой форме милостыню просит». Барыня это дело догадалась, пошла сама к окну. Рассказал он ей все про дело и просит ключи. Она выслушала это дело и говорит: «Хоть сколько я с братом не видалась, но пущай ишо столько не увижусь, а ключи не дам». Ну приходит он к нему, обсказывает: «Што же, тут не удалось, пойдем к другой сестре, в другой город». Ну, короче сказать, тут ему также отказали. Пошли в третий город, к меньшей сестре. Та от всего сердца обрадовалась. «А где же он, орел-царевич?» — «А вот, дай мне эти ключи, и на свиданье тебя ему приведу». Подала она ключи ети. Ну, и потом пришли они с етим с орлом. Стали беседовать, пир у них. Свиданье, значит, у сестры младшей с братом сделалось. Ну, а потом орел-царевич повенчал Иван-купеческого сына со своей сестрой. «А я пойду, — говорит, — свою долю искать». А Ивану-царевичу все двенадцать подвалов препоручил; в них много всякого злата и серебра».
Этот пример чрезвычайно показателен и характерен. Хороший традиционный сказитель, сказитель-классик, прежде всего подробно и обстоятельно, трижды воспроизвел бы в той же форме просьбу милостыни и соответственные ответы сестер, но такого рода эпические повторения для Винокуровой не обязательны и не интересны. Она просто объединила ряд эпизодов формулой «короче сказать», — и эта формула, вообще, очень часто встречается и в других ее сказках.
Точно так же очень коротко и сжато изложен ряд событий: свиданье с сестрой, женитьба Ивана-купеческого сына на сестре орла, поручение ему драгоценных подвалов, уход орла, — все это изображено в нескольких строках, в сущности путем простого перечисления фактов, тогда как бытовой обстановке, подробностям бытового характера, уделено неизмеримо больше внимания. Момент неожиданного появления брата, столкновение любовного чувства сестры со скупостью занимают ее гораздо больше, чем все чисто-сказочные детали женитьбы героя.
Ее интересует не волшебно-фантастическая сторона, но исключительно бытовая и психологическая. В центре ее внимания — определенный психологический эпизод, неожиданное появление давно пропавшего без вести брата, — и вот она стремится точнее представить, как все это могло произойти. И таким образом зарисовывается яркая жанровая картинка: к окну подходит странник, просящий милостыню, у окошка горничная гладит белье, она пугается необычной «новой формы» милостыни, бросается со всех ног к барыне и т. д.
В дальнейшем продолжении сказки этот художественный метод обозначается еще отчетливее. «А орел-царевич приходит в чужестранный город. В этом городу жил бессмертный кощей, владел этим городом. И у его была купеческая дочь украдена — держал ее у себя. Несколько времени проживал этот орел-царевич в этом городу и стал гостить к этой кошшеихе, как кощея в городу нет. И эта кошшеиха стала от него забеременела. И в одно время захватил кощей орла у себя во дворце и снес ему голову. И как кащей уехал, она без его родила. И не знает, куды с ём деться. Все равно кащей его убьет. И удумала она его в дубовый боченок положить. На боченке надписала, што не хрещеное чадо, и спустила в море». Какое обилие фактов и никакого художественного воплощения, одно перечисление, какая-то голая регистрация. Но дальше рассказ снова возвращается в бытовую обстановку: находка боченка, воспитание приемыша, игры и ссоры детей и т. д., и сказка снова получает образность и художественную детализацию. Так, на первом плане у Н. О. Винокуровой всегда стремление приблизить сказочную обстановку к реальной действительности.
Замечательно, что и само пребывание орла у кащея почти совершенно лишено фантастического ореола, превратившись в какой-то бытовой адюльтер, — и в связи с этим следует указать, что в ее сказках очень часто наблюдается и пропуск и путаница фантастических моментов, и полное отсутствие канонических вступительных формул фантастического типа: «в некотором царстве, за тридевять земель и т. д.», ее начало всегда реалистично и тотчас вводит в круг действующих лиц и сферу действия. «Вот у царя было три сына; старшего звали...», «жил-был старик со старухой и крайне бедно́ они жили», «как король жил с женой, и надо ему отлучиться...» и проч. Все это, как и общее невнимание к сказочной обрядности, стоит в связи с тем, что внимание сказительницы всецело поглощено бытовыми в психологическими моментами. Не следует думать, что это слабое выражение сказочной обрядности при наличии углубленного реализма является только личной особенностью Винокуровой. Отнюдь нет, оно встречается, напр., и у замечательного пермского сказочника Ломтева и у других сказателей-реалистов. Очевидно, последовательное развитие и углубление реалистической стороны ведет неизбежно к ослаблению канонических моментов, сохранение же и преобладание фантастики тесно связано и с сохранением в более полном виде сказочной обрядности.
Бой Еруслана Лазаревича со змеем.
Психологический уклон Винокуровой с огромной силой проявляется и в композиции ее сказок. У нее совершенно отсутствует многосюжетность, многоэпизодность, и это — особенно в связи с отсутствием повторения — придает ее сказкам некоторую монолитность, цельность и единство.
Она
