Былины Печоры и Зимнего берега - Автор Неизвестен

Ишше год за годом всё равно как речка текёт,

Ишше как река текёт да как же трава растёт,

И прошло то́му времени да три же годичка,

И как у всёго исполнилось да шесть же годичков,

725 Приезжал скоро́ Алешинька да из чиста́ поля́,

Привозил о́пять весточку нерадосьню.

«Уж я проведал, нашо красно солнышко,

Я, Владимер-князь да Святослаёвич,

Ишше нет Добрынюшки в живых негде́.

730 И ты поди скоре́ же, красно солнышко,

Ты Владимер же князь да Святослаёвич,

Ты засватайсе на Настасьи на Микулисьни,

И нет Добрынюшки да нет Микитича,

И нет Добрынюшки да нет во живности,

735 А лёжит Добрыня во чисто́м поли́.

Я достовер узнал тепере — нет его.

А ты поди, поди, князь же всё Владимер же,

Ты засватывай Настасью дочь Микулисню».

А тут пошел же князь же Святослаёвич,

740 Он ко чесно́й вдовы к Омельфы Тимофеевны,

Заходил-то в ее тере́м в высокие,

А во те ли во горницы во новыя,

А ко той ли к Настасьи ко Микулисни,

Говорил-то ей же князь да всё Владимер-от:

745 «Ты же всё, Настасья же Микулисня,

Ты надумалась взаму́ж итти за Алешеньку да за Поповиця?»

А и как прошло то́му времецька да девять годицьков,

Она исполнила наказаньице Добрынино,

И она же спомнила же всё Микитича,

750 Она пошла взаму́ж да не за князя, не за боярина,

Не за купца пошла она за богатого,

Не за хресьянина пошла да за прожитосьнёго,

Она пошла взаму́ж за Алешеньку Поповиця,

Она за бабьёго пошла же всё просмешшицька.

755 И пошли пиры у их да всё на ве́сели

У князя в дому да всё Владимера.

Ишше в ту пору, во то же времечка

Ехал Добрынюшка во чисто́м поли́.

Он поставлён был бело́й шатёр поло́тненой,

760 Как он спал крепко́ же сном же богатырьским же.

И тут забил Добрынюшки его же доброй конь

Он своею-то же ножкой правою,

И загремел-то же си́льнё же,

Розбудил от сна Добрынюшку Микитича.

765 Ско́цил Добрынюшка Никитич скоро на резвы́ ноги,

Ишше брал-то скоро он плёточку шелко́вую,

Ишше бил коня своё́го он богатырьского:

«Ax ты волчья сыть да травяной мешок,

Ты зачем мене не даёшь да всё же пролежатисе,

770 А мне поспать-то же всё да отдохнуть же мне».

Тут говорил Добрынюшки его же добрый конь,

Ишше доброй конь его да богатырьской он:

«А и ты не бей меня же, мой хозяин мой любимой же,

А и Добрынюшка же тогда всё Микитич млад,

775 А как у тебя люба да молода жона,

Как люба семья да молода жона,

Настасья-то доць да всё Микулисня

Она взаму́ж пошла да за Олешеньку,

И за Олешиньку пошла да за Поповиця,

780 А за бабьего пошла да за просмешничка».

Тут скакал скоро́ Добрынюшка да на резвы́ ноги,

Он же кланялсе добру́ коню да во праву́ ногу́:

«Уж ты конь ты мой, да лошадь добрая,

Ты вези-ко скоре́ меня же домой».

785 И тут живо садилсе Добрынюшка Никитич млад

На своё́го-то же он да на добра́ коня,

А и поехал скоро́ да лошадь добрая,

Ишше стал реки-озёра перескакивати,

И приехал Добрынюшка да к ро́дной матушки,

790 Ко чесно́й вдовы ко Амельфы Тимофеевне.

Он стучал стоял да у крылечушка,

У крылечушка стоял у крашо́ново,

И не отпираёт ему двери ро́дна матушка.

Он не спрашивал у двери не караульшичков,

795 Проходил же мимо их да не долаживался,

Открывала двери́ ему да ро́дна матушка,

Открывала она да слезно плакала:

«Ище ой еси, уда́лой доброй мо́лодец,

А и ты наехал же из чиста́ поля́, да скоморошина,

800 Не спросил ты моих же всё придворничков,

Ты придворничков да караульшичков,

А надо мной, чесно́й вдовой Амельфой Тимофеевной,

А ты посмеиваешьсе же всё надо мной.

У мня было бы моё живо́ да чадо милоё,

805 Чадо мило моё любимоё,

У мня Добрынюшка же был у мне Никитич млад,

Недосуг бы тебе надо мной сиротиною смеятися».

И заплакала Амельфа Тимофеёвна,

Говорил тогда Добрынюшка Микитич млад,

810 Говорил-то же он да ро́дной матушки,

Всё чесно́й вдовы Омельфы Тимофеевны:

«Уж ты ой еси, моя ты ро́дна матушка,

Ты чесна́ вдова Амельфа Тимофеевна,

А ишше я твоё да чадо милоё,

815 Я, Добрынюшка, приехал всё Микитич млад,

Я из той земли неверною, из поганою,

От того ли короля да от Верхоминьского,

Я очистил-то же всё да чудь да белоглазую,

Белоглазую чудь да долгополую».

820 Тут не верила да ро́дна матушка,

Как чесна вдова Омельфа Тимофеевна:

«Моё-то чадо мило было очу́нь красивоё,

А у мня у Добрынюшки лици́ко было очунь белоё,

У его шшочки-ти же были как же маков цвет!»

825 Говорила Добрынюшки да ро́дна матушка,

А как чесна вдова Амельфа Тимофеевна:

«На моём-то дитятки была одежда-пла́тьё цве́тноё,

А у тебя же одежда всё же рваная,

У моёго-то чада милого Добрынюшки Никитича

830 А была у его на головы-то шапочка пухо́вая,

А у тебя же она да всё рваная,

У моёго-то чада милого любимого

И были сапожечки на ножечках сафья́ныя,

А у тя сапожки на ножочках всё рваныя».

835 А как говорил Добрынюшка да ро́дной матушки,

Как чесно́й вдовы Амельфы Тимофеевне:

«Уж ты ой еси, моя да ро́дна матушка,

У мня бело лицо да красным солнышком да опекло же всё,

А частым дожжичком да всё смочило же,

840 Ветрами буйныма у мня да всё завеяло,

Цве́тно платьицо о сучьё да всё повырвало,

Ишше всё частым до́жжидем смо́чило,

Ишше всё оно у мня истлело же, —

Девять годочков же по́ры то́му времечка!»