Байки негевского бабайки - Пиня Копман
Идешь в атаку под огнём.
Но сам избрал свой путь.
Полсуток, — вечность. День за днем.
Без права отдохнуть.
И снова бьёшься до конца
как честный эскулап.
И тащишь снова нежильца
из грязных смерти лап.
Ты жив-здоров, таков твой фарт,
и вьется твой штандарт.
Но может в пять минут инфаркт
Разрушить миокард.
За то что следом за тобой
улыбки, а не плач,
за твой тяжелый, смертный бой
СПАСИБО добрый врач!
***
КОВИД. О короновирусе с оптимизмом
Не ветер запутался в кронах,
не с гор побежали ручьи.
То вирус, который с короной
обходит владенья свои.
Как чуть располневшая хрюшка
он вышел с базаров Ухань.
И люди ему — словно юшка
а мир — как большая лохань.
Свободно шагает по водам
над кручами горных хребтин.
Везде засыпают заводы
а люди идут в карантин.
Сбежать — и не стоит пытаться
догонит он и самолёт,
и некуда прятаться, братцы.
Тебя он где хочет найдёт.
Зовется Ковид девятнадцать
и вид его мерзость и гнусь.
И люди паршивца боятся
Но я перед ним не согнусь!
И вовсе бы пакостно было
и всех бы загрыз как койот.
Но, сцуко, боится он мыла
и спирта, на счастье, не пьёт.
Пусть прячет испуганный страус
головку в горячий песок,
а мы неразбавленный градус
пить будем как сладостный сок.
И будем мы мылом мыть руки,
и шею, и морду лица,
чтоб вирус скукожился, сцуко
в предчувствии, сцуко, конца.
Чтоб бился в бессильной он злобе
чтоб корчился каждый свой вздох
Чтоб вирус вернулся в свой Гоби
и там с голодухи издох.
***
Я люблю наш мир
Здорово, конечно. нюхать розу,
нежно гладить на любимой шёлк.
Но поверьте, выйти из наркоза,
это, братцы, ОЧЕНЬ ХОРОШО.
Вырваться за уровень прикольно,
осознать, что все-таки живёшь.
Путь бывает грустно или больно,
это тоже кайф, восторг, балдёж.
Это роскошь: солнце, тучи, небо
шум машин, бренчанье бубенцов
Поцелуи, вкус воды и хлеба,
даже бег секунд, в конце-концов.
Полюбуйся ночью звездопадом,
за кору деревьев подержись.
Пусть блестит коса Безносой рядом
Там, за гранью, есть иная жизнь!
Что бояться? Рая или ада?
Душу раньше срока не трави!
Ведь пока ты здесь, спешить не надо.
Жизнь достойна, право же, любви!
***
Гражданская война в Сирии
А над Сирией тучи сырые висят
прилетевшие с северных серых морей,
и расто'чится смрад, смерть прольется на град,
и завоют сирены страшнее зверей.
На Востоке заря и с востока война.
Разрушает дома, отравляет враждой.
Безобразна, страшна, никому не нужна.
Но пропитана злобой земля как водой.
Кто бежит от войны, кто доволен войной,
Злоба как сулема, страх как запах дерьма.
И ползет по Европе заразой чумной
рознь и ненависть тех, кто оставил дома.
Восемь лет. А войне все не видно конца,
и все больше несчастных, больных, беглецов.
Кто утешит вдову, сироту и отца?
Кто излечит калек, воскресит мертвецов?
Виноваты ль фанатики, глупый тиран,
жадность, зависть и злобы извечная тля?
Или муфтий-подлец исказивший Коран,
интервенты, вожди, нефтяные поля?
Что взойдет, если семя растет на крови?
Всем причастным за боль, за беду, за бедлам
Бог-ревнитель, уж как ты его ни зови,
до седьмого колена воздаст по делам.
Не спасут адвокаты, продажные СМИ,
ложь про долг, сказки про интересы страны.
За убийства пред Богом и перед людьми
не искупишь вины. Все грехи сочтены.
***
Мы не рабы
Скажи мне, брат, ведь не рабы мы, брат?
Мы не рабы, мы граждане, квириты,
месье-мадам, синьоры-сеньориты,
Пусть охлос, масса и электорат.
Но нет хозяев. Не рабы мы, брат!
Уж если разобраться, мы — народ.
И я народ, и ты, о брат мой, Каин.
Народ, который ходит как хозяин
от южных гор и северных широт
до самых, до Кремлевских, до ворот.
До тех, стоящих на охране. лбов.
Ведь там, в Кремле, сидит другой хозяин.
Он тоже от Москвы и до окраин.
Нам сладок дым отеческих гробов
И среди нас, хозяев, нет рабов.
Здесь наше всё — богатства и благá,
дороги, стройки, шахты и заводы,
земля, поля, сады, леса и воды.
А каждый мент, чиновник, нам слуга.
Слуг невесть сколько, просто до фига.
Да, я не раб, хотя и небогат.
Осталось сорок лет платить банкиру
проценты и кредиты за квартиру
и душат слуги — мент и бюрократ.
Но я не раб, чему безмерно рад.
Но за свободу высока цена.
Крадут мои богатства инородцы,
шпионы травят реки и колодцы.
Ползут враги, в опасности страна.
С такой-то жизнью, что мне та война?
Моей страны обширны закрома
Их захватить мечтают иностранцы
и с жадностью глядят американцы
на нефть, леса, заводы и дома
мои богатства, ценные весьма.
Но я не дам! Пойду в кровавый бой
в Афганистане, в Сирии, в Донецке
и вдарю по врагам по молодецки
в Европе и Америке любой.
Ведь не рабы, брат Каин, мы с тобой.
И пусть война хозяев не щадит
умру я не рабом, чем горд безмерно.
Мой путь был верным. Я боролся с скверной.
Моя страна в итоге победит.
А дети после выплатят кредит.
***
Мы забыли 11 сентября
Что должен ощущать убийца многих?
Себя, судьбу несущим, как Аллах?
Восторг своей души, летящей к богу?
Величие злодейства? Гордость? Страх?
Что ощущают в миг перед финалом
убитые фанатика рукой?
Дороги долгой светлое начало?
Даруемый Творцом душе покой?
Я не спрошу, что ощущают дети
на нашей, самой доброй из планет,
когда поймут, что впредь на этом свете
ни мам ни пап их с ними больше нет.
Пыль скроет кровь на тротуарных плитах.
Планеты не слетят с эфемерид…
Я ощущаю боль за всех убитых.
К убийцам в сердце ненависть горит
***
Мир в состоянии войны
Идет война. Грохочут пушки громом
И барабанной дробью — автомат
Пустуют школы. Дети? Дети дома
в подвалах, перепуганы сидят.
Идет война так бесконечно долго.
И боль и кровь. Разлуки вновь и вновь.
Схлестнулись в схватке Честь и верность долгу
Романтика и Вера и Любовь.
Но, старый циник, я иное слышу,
Вонючий звук, как грязный туалет:
Безостановочно, капелью с крыши
костяшек счетов стук и звон монет.
Да, золото исчезло из расчетов,
И
