Байки негевского бабайки - Пиня Копман
Задрожали мелко ветки
Он ступил на снежный наст
Обнажились два клыка
как два огня.
Ничего не бойтесь, детки,
Защитит охотник вас!
Вот удача:
хищник вышел на меня!
Ну, кого он, серый, дурит?
Эта ярость желтых глаз
Прячет только страх, такие, брат дела.
Я ведь тоже волк, в натуре.
Но не я, а он сейчас
На прицеле у холодного ствола.
Никогда он не ел из рук у скотников
Каково, знаем только я да он:
По горячему по снегу от охотников
Уходить под собачий звонкий гон.
Я подумал на мгновенье:
Может, дать ему уйти?
Вдоль ложбинки, в сторону реки…
Но какие тут сомненья?
Ну не я — так кто другой
Через сто шагов надавит на курки
У меня самого судьба такая-
Не подстрелят — так пойдешь в тюрьму.
Может, серый по глазам читает:
Сразу видно — врубился, что к чему.
Я почти себе не верю:
Рад настолько, что хоть плачь,
Я счастливейший охотник
меж людьми.
Застрелить большого зверя
Вот удача из удач
Королевская охота,
черт возьми!
Вольный волк — это не овца в загоне,
Он свободно решил свою судьбу:
По горячему, по снегу от погони
Уходя сквозь ружейную пальбу.
***
Песенка про веселого гоблина
Сорвало кран, сгорел чердак,
и в доме снова кавардак,
и едут теща, тесть-мудак
на Рождество, блин!
С утра жена уже пьяна,
а дочь гуляет допоздна
и в этом всем твоя вина,
проклятый гоблин!
Я был не враг, но был простак
а ты все время делал так
чтоб лез впросак я, как дурак
вегетативный.
А ты смеялся надо мной,
Ты думал будто я дурной,
А я доверчивый, честной,
и чуть наивный
В чащобах западных лесов
на чашах мировых весов
вы были злом из полюсов
веков, эпох ли.
Но грань была перейдена,
пришли вы в наши времена
и наша жисть пошла вся на…
Да чтоб вы сдохли!
Такой народ, вы, — мразь и сброд.
Твоя взяла, ты сделал ход.
Так радуйся пока, урод,
моей обиде.
Пусть мне сегодня нелегко
Пролезу нитью сквозь ушко
и на твоей станцую, го-
блин, панихиде.
***
Песенка маркитанки
В печальном тридевятом королевстве
народ в слезах бредет по мостовой.
Как дева, пожалевшая о девстве,
король сидит с поникшей головой.
Палач в огромном красном капюшоне
ревет в платок, большой, как парашют.
И сжавшись в ком на королевском троне,
украдкой вытирает слезы шут.
А трижды девять будет двадцать семь.
Ведь в королевстве не было проблем,
но с королем беда произошла
и плачут все. Такие вот дела.
Наверно, не открою я секрета
и знает каждый, хоть кого спроси,
писала королевская газета,
и даже сообщило Би-Би-Си:
Король хотел разок сходить налево,
он даму затащил на сеновал.
Проведала об этом королева
и королю устроила скандал.
А трижды девять будет двадцать семь,
секрет не тайна, раз известен всем.
Ведь для кого-то милая жена
куда страшней, чем СПИД или война.
Король пытался быть нежнее пуха
пытался мягче воска быть, и вот
от королевы получил он в ухо,
а также окончательный развод.
И королева всех ругая матом,
куда-то укатила без помех.
Рыдали в королевстве тридевятом,
хотя сквозь слезы кто-то слышал смех.
А трижды девять будет двадцать семь
и скоро слезы высохнут совсем.
Не может в море кончиться вода
и, значит горе, горе не беда.
И только слухи по стране сновали,
что королева зря бела как мел:
король хотя и был на сеновале,
но ничего там сделать не сумел.
Народу эти слухи не помеха
здесь люди любят делать все всерьез:
Рыдать до истерического смеха,
а если уж смеяться — то до слез.
А трижды девять будет в среду двадцать семь
и скоро я туда уеду насовсем
Уж раз король отныне холостяк
мне на себе женить его пустяк.
Пусть родом я из хлева!
Ходить я буду перед знатью в неглиже,
а кушать скромно пармезан и бланманже,
А всех солдат произведу в графья
чтоб жрали вволю, пили дофуя.
Я буду королева
***
Контрактники песенка
Протяни над тучей руку и сожми ее в кулак.
Как еще рассеять скуку, кроме пьянок, баб и драк?
Как завить веревкой горе, чтоб забыть про белый свет
и кому себя проспорить, если смерти все же нет?
Гонит Бог, а может случай, только спорить с ним не смей,
то ты берцем месишь тучи, то в болоте кормишь змей
И не тугрик нужен длинный, ни экзотика в раю,
Все тебе адреналина не хватает, мать твою!
Бродят пОмиру бойцы- мертвецы,
Растечется винной лужей заря.
режут правду-матку мамки, отцы
А зарежут — и поймут, что зазря.
Я еще вернусь!
На руке моей наколка: купол, штык и самовар
и на цепке два осколка, что вернее, чем кевлар.
Рейды, нервы да консервы, — надоело все, без врак.
Кто здесь первый? Я здесь первый! Кто последний — тот дурак.
А над полем за горою небеса горят опять
Если хочешь стать героем не страшись себя терять
и не парься за беспечность этих девок и парней…
У тебя в запасе вечность. Ну, как минимум пять дней.
А за лесом то ли взрыв, то ли гром
а потом проклятый пласт тишины…
Не кори меня, батяня, за дом
без мужицких рук просевший с весны.
Я еще вернусь!
Поглядишься в скол зеркальный, да и плюнешь в муть ручья:
нету места средь нормальных для таких, как ты да я.
И не выжить на зарплату, нет эмоций, только мат.
Мы ни в чем не виноваты, виноват военкомат.
А когда уходит кто-то… только водка! Слезы — нах!
Те, кому война — работа знают толк в похоронах
Грусть-тоску на час притушим, и размочим в горле ком…
Поскорей бы Богу в душу…или в челюсть каблуком
В поле черная земля, мать ее
А вкруг поля лишь поруха и гнусь
и глумится над стерней воронье,
намекая: никуда не вернусь
или все-таки вернусь?
***
Ода молоку
И на вкус и на цвет
Нет милей на свете
Есть в нем сила камней
И здоровье трав.
Молоко любят все –
Взрослые и дети.
Пусть хоть кто скажет мне
Будто я не прав.
Почему так смешно
Молоко
