Байки негевского бабайки - Пиня Копман
и, в неге дружбы и любвей,
не бдить дистанцию с опаской
меж матерей и сыновей.
И без забот и без хлопот
любой прекрасно заживет
И чтоб не огорчали вести,
политика, доход-расход.
И будем пить с друзьями вместе
за новый, столь чудесный год…
И в Новый год, в холодном мертвом доме,
скончается, не поднимая тяжких век,
поехав крышей от похмельного синдрома
последний выживший на свете человек
***
Исповедь искателя счастья
На свете счастья нет, но есть покой и воля. А.С. Пушкин
— Ты рожден для труда, — говорили они,
и в труде проходили и ночи, и дни.
Но растаяли деньги за пот и за труд.
То, что труд благотворен, — безжалостно врут.
И сказали они: путь твой светел и чист.
И меня понесло, как оторванный лист.
Через пыль и туманы влачило глупца
по дорогам, которым не видно конца.
Я в дороге иссох, я в труде измождён,
и засыпан песками мной пройденный путь.
Так скажи мне хоть ты: для чего я рожден,
и когда я смогу отдохнуть?
Мне сказали: «Мир слов, — вот канон и стезя!»
И слова мои взмыли, по небу скользя.
Но песком осыпался бессмысленный вал
из завистливых воплей и глупых похвал.
И сказали мне: «Ты же рожден для любви!»
Я любил так, что хрипли вокруг соловьи.
Ревновал и страдал, чувства матом кляня.
Вновь влюблялся, бросал и бросали меня.
И душа обросла заскорузлой корой.
Там, где вера была, — лишь одни муляжи.
Стала боль моим спутником, кровной сестрой.
Так возможно ли счастье, скажи?
Если все, что я слышал, лишь мара и ложь,
Если в сердце ржавеет обломанный нож,
Если труд и дорога ведут в никуда,
Так зачем же, скажи мне, я верил тогда?
Веры нет ни труду, ни пути, ни словам.
И любовь лишь мгновенно стареющий хлам.
Иссыхает родник, воет вьюга в степи,
расточаются звенья у жизни цепи.
Может, пыль вековая покрыла окно,
застит день мне грядущий постылой тоской.
Так скажи мне, коль встретиться вновь суждено:
— Сможем вместе найти мы покой?
***
О прощении
Не пожелайте зла врагу.
И у него душа ранима.
Обиды Ваши, может, мнимы,
как след волны на берегу,
что исчезает на бегу.
А все желанья — исполнимы.
Так не желайте зла врагу!
***
Тревожные трамваи
Близость к раю в нас раздраем,
А звенящие трамваи
так рыдают, догоняя.
Их пугает крах у края,
изгибаясь как перуны
на дорогах чертят руны
обреченностью играя
нервы дергают как струны.
Вот вдали заря погасла.
Облаков бегут буруны,
Воют ветры многострунны
листьев груды пялят груди.
Аня льёт на рельсы масло.
Что-то будет. Что-то будет.
А трамваи все же жалко.
Как они звенят с тревогой…
Может, им пора на свалку?
Реют тени над дорогой,
Месяц прыгает пирогой.
Кто, не будь помянут к ночи,
всем нам головы морочит?
По сюжету новой пьесы
То не ангелы, не бесы:
Люди в масках, но с цветами.
Люди в черном (со щитами)
мир, вождей, законность, розы
защищают от разброда
непокорного народа.
Но об этом лучше прозой.
Завтра снова в интернете
сумасшедшие кликуши
донесут нам правды эти
прямо в души, прямо в уши,
прямо сердце разрывая,
прямо в мозг вбивая сваи,
про злодеев, фарисеев,
про тиранов, ротозеев,
про идеи и трамваи
те, что нужно сдать в музеи.
***
Приграничье
Мы живем на земле дня,
Но стоим у границ тьмы.
Мы почти не знаем огня.
Как смеются — забыли мы.
Мы в окопах который век.
Наша жизнь — как один стон
И лежит на полях снег,
Только серого цвета он.
Здесь главенствует серый цвет.
Здесь без флагов стоят посты
И цветов у нас тоже нет:
Нету сил, чтоб растить цветы.
Только тьмы все видней черта,
И конца все ближе пора
Каждый год на месте поста
Чисто черным зияет дыра.
Но не видеть в упор дыр –
Это лучшая из всех мер
Разве стоит хранить мир,
Чтобы был он вот так сер?
А возможности уйти нет,
Молча слезы стираем с глаз,
Потому что сзади нас свет…
Только светит он не для нас!
***
Верность сказке
Сквозь синеющие своды
в жар закатного огня
духом призрачной свободы
чудный мир манит меня.
То ли в сказке, то ли в были:
Мрачный замок на скале.
Мчится всадник в лунной пыли,
Бродят призраки во мгле.
Черный рыцарь среди бала,
Блеск манящий женских плеч.
Кровь Бургунского в бокалах,
В сундуке старинный меч…
Вроде чуду не случится.
Сквозь бетонные леса
не пробиться синей птице,
не взлететь под небеса.
Холод верных рассуждений,
телемебельный уют
лишь из добрых побуждений
крылья легкие скуют.
Все нормально. Все привычно.
И на нежной той цепи
нынче друг мой закадычный
гирю дружбы подцепил.
Сказка — детям! Ну так что же?
Почему не для меня?
Почему же вновь тревожит
Дробный стук копыт коня.
И во сне, порой ночною,
вижу я издалека,
шелк знамен над полем боя,
блеск разящего клинка.
А бывает, что под вечер
Вдруг мелькнет сквозь облака
Дивный сад, где гасит свечи
В шелк одетая рука…
Видно, есть в привычном зное
чистый родничок мечты.
Я в него хоть с головою,
Ну а ты, дружок, а ты?
Не пренебреги беспечно
тем, что в сказке нам дано!
Мир не вечен. Мы не вечны.
Но бессмертны все равно!
Даже если лет немало,
жизнь — как старое клише.
Только б сказка не пропала!
Сохрани ее в душе!
***
Навсегда
Джеку Лондону
Средь тысяч чудесных явлений вокруг
всегда остаются со мной
любимая женщина, преданный друг
и парус над синей волной.
В бреду и горячке я гнил много дней,
и близких и дальних кляня.
Любимая стала сиделкой моей,
у смерти отбила меня.
Я в пекле пустыни свалился в провал,
стервятник кружил надо мной.
Но парус меня к горизонту позвал.
Я выполз надеждой одной.
В тайге я на снег увалился без сил,
с мороза безумен и снул.
И друг на себе меня молча тащил,
и снова я смерть обманул.
Судьбв отомстила, нещадна и зла
за то, что безжалостно жил.
Любимая женщина к другу ушла,
и парус держать нету сил.
С годами все больше морщин
