Владимир Благов - Повелитель крылатого диска
– Точно так же, как и отдельного человека. Но если футурагент, попав в Прошлое, может передвигаться, как ему заблагорассудится, то ВК занимает в пространстве строго определённое и неизменное положение. Он скрыт от посторонних глаз, но всегда готов и к работе, и к возвращению. В принципе, это машина времени, только без колёс. Она обеспечивает нам защиту и нормальные условия для исследований.
– Дед, значит, каждый раз, когда тебе нужно переместиться в Наше время, ты проходишь через ВК? – спросил Иван.
– Нет. Через ВК – Туда или Обратно – можно пройти только в том случае, если в Прошлом дежурит Оператор – тот, кто обеспечивает безопасность моего перехода. У меня нет такого помощника. Поэтому я вынужден пользоваться СанТоном, Точкой Входа-и-Выхода.
– Но, чтобы добраться до Точки Входа-и-Выхода, ты переплываешь Нил? – допытывался Иван. – И в этот раз переплывал?
– Естественно. И, чтобы не привлекать внимания к своей поездке, я выбираю неудобный, но безопасный маршрут. Из дворца отправляюсь в рыбачий посёлок. Там нанимаю лодочника, который перевозит меня на своей барке на Западный берег. Обратно возвращаюсь тем же путём. На этот раз я приказал лодочнику ждать меня не менее двух часов.
– И он до сих пор ждёт? – улыбнулся Иван.
– Я вернусь раньше, чем он заскучает…
– Ну что, друзья мои? – спустя короткое время спросил Константин Макарович. – Не пора ли нам заняться изучением фиванского диалекта?
– Пора! – в один голос ответили Катя и Ваня.
– В таком случае нам надо подняться на второй этаж, там у нас лаборатория гипнопедии. – С помощью перстня профессор Жуков открыл выход из виртуального кабинета, и все трое – через квадратную комнату – вышли в коридор.
6. Котовский
– Дед а ты долго изучал древний язык? – поинтересовался Иван.
– Я – очень долго. Первые пять лет я собирал фиванскую грамматику буквально по крупицам. На основе моих изысканий был подготовлен мнемоучебник древнего языка. Теперь любому футурагенту достаточно получаса, чтобы вся доступная информация была гарантированно перекачана на подкорку его головного мозга.
– Значит, через полчаса мы будем свободно разговаривать по-фивански? – воскликнула Катя.
– Надеюсь, – улыбнулся Константин Макарович.
За разговором не заметили, как поднялись на второй этаж. Двери лаборатории гипнопедии сами распахнулись им навстречу.
В лаборатории было много пространства и света. Одну стену занимал огромный экран, другая была скрыта чёрным бархатным занавесом. Посредине стояли два аппарата мнемосна. Это были два кресла, совсем как в гравитаксе, только к подголовникам были присоединены два металлопластиковых шлема. Эти шлемы выглядели весьма внушительно и были немного похожи на шлемы древних рыцарей, но впечатление портили цветные косички проводов – справа и слева.
В это время занавес колыхнулся, и в лабораторию вошёл высокий нескладный юноша. У него были длинные светлые волосы и профессорская бородка, а глаза – голубые, словно два василька.
– Знакомьтесь, друзья мои, – сказал профессор Жуков. – Это Василь Василич – наш лингвист-программист и заведующий лабораторией.
– Завлаб Котовский, – важно представился юноша. Он пригладил рукой волосы и вдруг засмущался. – Впрочем, зовите Васей. К чему церемонии?
Катя заулыбалась. Из уроков истории она знала другого Котовского – легендарного красного командира. А этот Котовский был смешной, и внешность его совсем не подходила к героической фамилии.
– Константин Макарович, я понимаю, вы только что прилетели, но всё же… Когда будем качать информацию? – спросил Вася. По его лицу было видно, что всё, о чём он мечтает, – это качать какую-то информацию.
И Катя вдруг поняла: Котовскому не терпится начать сеанс гипнопедии. «А много ли футурагентов он уже подготовил? – задалась она вопросом. – Наверно, не много. Иначе бы он так не волновался. А вдруг мы с Ваней – его первые пациенты? Тогда ещё неизвестно, чем всё это закончится».
– Ну что ж, Василь Василии, – сказал профессор Жуков. – Не будем терять времени. Пожалуй, начнём прямо сейчас. Друзья мои, вы согласны? – обратился он к Ивану и Кате.
– Согласны, – пожав плечами, ответили оба.
– Отлично! – Котовский сразу повеселел. В одно мгновение он превратился из нескладного юноши в настоящего завлаба. Взглянув на Ивана и Катю, Василий поспешил объяснить свою радость: – Не так часто приходится включать мою аппаратуру. За последние пять лет я обучил всего семь человек. Поэтому мне очень приятно, что сегодня у меня сразу два ученика… Прошу занять места в этих креслах.
Иван и Катя переглянулись и пошли к аппаратам мнемосна.
– Присаживайтесь, пожалуйста! – Котовский порхал вокруг кресел, всячески пытаясь приблизить момент начала сеанса.
Иван и Катя удобно устроились в креслах. Котовский надел обоим на головы блестящие шлемы с множеством нейроизлучателей на внутренней поверхности и принялся объяснять принцип действия аппарата.
– Ничего не бойтесь. Расслабьтесь. Кресла на плавающей подвеске. Поэтому вам покажется, что вы плывёте. Мнемосон сопровождается аудио– и видеорядом, помогающим соотнести названия предметов и понятий с их написанием и произношением. Для этого здесь есть и наушники, и зрительный проектор. – Котовский опустил Ивану на лицо импровизированное забрало. – Закройте глаза. Откройте рот и высуньте, пожалуйста, язык. – Иван высунул язык и вдруг почувствовал, что к его языку что-то приклеилось. – Не обращайте внимания на неприятные ощущения. Это временно, – продолжал Котовский. – Для правильной артикуляции производится электростимуляция лицевых мышц и непосредственно языка. Мы обучаем и ваш мозг, и ваши мышцы.
– Друзья мои, – сказал профессор Жуков, – сейчас вы получите не только знание фиванской грамматики, но и ваши легенды. Ты, Катя, по легенде – Хатшепсут, а ты, Ваня, – юный скриб Джететранефер. Вы получите буквально ВСЕ знания, которые будут необходимы вам в Прошлом.
– А когда я научусь писать скорописью? – спросил Иван, с трудом ворочая языком.
– Да прямо сейчас, – ответил Котовский, надевая на правую руку Ивана тонкую перчатку с подключёнными к ней датчиками. – Обучение почти мгновенное, но навыки должны остаться на всю жизнь.
Когда с приготовлениями было покончено, Котовский включил аппараты мнемосна, и Катя с Иваном забылись удивительным сном.
Он был наполнен звуками, образами, движениями. Иван слышал голоса незнакомых ему людей, запоминал их лица, произносил непривычные имена и несуществующей кистью рисовал в воздухе странные знаки.
Очнулся он с больной головой. Ужасно хотелось спать. Ещё бы! Всего за полчаса получить годовой объём информации! Катя выглядела и чувствовала себя не лучше, но старалась казаться бодрой.
Профессор Жуков смотрел на виртуальный дисплей. На нём отображались психофизические данные кандидатов в футурагенты.
– Ну что ж, неплохо для начала, – оценил он, одобрительно покачав головой. – Сейчас я задам вам по два вопроса, а потом вы уснёте и проспите до вечера – богатырским сном… Итак, Ваня, скажи, пожалуйста… – тут профессор Жуков перешёл с русского на фиванский, но Иван этого не замети л. Теперь фиванский язык был для него так же понятен и прост, как родной русский. – Итак, Ваня, скажи, пожалуйста, как тебя зовут и откуда ты родом.
– Меня зовут Джететранефер, – ответил Иван на хорошем фиванском языке. – Я единственный сын Рахотепа из Мемфиса*, скриба при храме Птаха*.
– Правильно. Но возьми за правило кланяться всякому, кто старше тебя по возрасту или званию. Мне тоже. Ты должен научиться почтительности. Помни: ты – всего лишь скриб, каких много, – сказал Константин Макарович и жестом предложил Ивану взглянуть на экран на стене. – А теперь назови мне имена этих людей.
Иван только мельком взглянул на экран. Конечно, всех этих людей он никогда не видел, но за эти полчаса узнал о них почти всё.
– Первый – начальник Дома Покоя Сетнанх-сенеб, самый вредный из министров. Второй – начальник Дома Жизни Перет-Амон, так себе, ни рыба ни мясо. А третий – личный телохранитель царевны генерал Нехси, в целом положительный человек.
– Правильно, Ваня. Теперь ты знаешь этих людей. Но реальное знакомство с ними впереди, и тогда будь начеку, не сболтни лишнего.
Константин Макарович взмахнул рукой, и на экране появилась другая картинка. В большом светлом зале сидели женщины в одинаковых белых калазирисах. Все они занимались рукоделием.
– А ну-ка, Катя, скажи, которая из этих женщин Яхмес, мать Хатшепсут? – спросил Константин Макарович.
– Пятая слева, – не задумываясь, ответила по-фивански Катя. – А что?
– Хорошо, – похвалил Константин Макарович и жестом сменил на экране картинку. – А кто эти два молодых человека? – спросил он.
С фотографии на Катю смотрели два юноши. Один был крепкого телосложения, румяный и весёлый – настоящий атлет. Другой – полная ему противоположность – худой и бледный, видимо, очень больной.
