Ренсом Риггз - Библиотека душ (ЛП)

— Я бы и сама не смогла завязать узел лучше, — добавила Эмма, помогая мне подняться на ноги.

— Кстати, — поинтересовался Эддисон. — Те, кто действительно посмел… они, в самом деле… ну…? — он посмотрел на темную воду и громко сглотнул.

— Неважно, — ответил лодочник. — Теперь, когда вы меня разбудили, я полностью к вашим услугам. Что я могу для вас сделать?

— Нам необходимо арендовать вашу лодку, — заявила Эмма твердо. — Для личного пользования.

— Этого я позволить не могу, — ответил Шэрон. — Я всегда управляю ей сам.

— Что ж, очень жаль! — воскликнул Эддисон, с готовностью разворачиваясь, чтобы уйти.

Эмма ухватила его за ошейник:

— Погоди! — прошипела она. — Мы еще не закончили.

Она мило улыбнулась лодочнику:

— Видите ли, мы узнали, что очень много странных людей прошли через это…

Она огляделась, пытаясь подобрать нужное слово.

— … место. Это потому, что здесь рядом вход в петлю?

— Понятия не имею, о чем вы, — произнес Шэрон равнодушно.

— Ладно, да, конечно вы не можете просто признать это. Я полностью понимаю. Но с нами вы можете не таиться. Очевидно же, что мы…

Я толкнул ее локтем:

— Эмма, нет!

— Почему нет? Он уже видел, как пес говорит, а я делаю пламя. Если мы не можем говорить открыто…

— Но мы не знаем, что он тоже, — возразил я.

— Конечно, он тоже, — ответила она и повернулась к Шэрону. — Вы ведь тоже, не так ли?

Лодочник бесстрастно взирал на нас.

— Он ведь тоже? — спросила Эмма у Эддисона. — Ты можешь это у него учуять?

— Нет, не совсем.

— Ну, полагаю, это нет так важно, поскольку уж он не тварь, — она пристально взглянула на Шэрона. — Вы ведь нет?

— Я — бизнесмен, — произнес тот ровным голосом.

— Который привык встречать говорящих собак и девушек, зажигающих руками пламя, — уточнил Эддисон.

— При моей работе с кем только не приходится встречаться.

— Я перейду сразу к делу, — сказал я, отряхивая воду сначала с одной ноги, потом с другой. — Мы ищем наших друзей. Мы думаем, что они могли пройти этим путем час назад или около того. В основном дети, несколько взрослых. Один — невидимый, один мог парить в воздухе…

— Их трудно было бы не заметить, — добавила Эмма. — Их вела под дулами автоматов группа тварей.

Шэрон скрестил руки на груди в виде большой, черной буквы «Х»:

— Как я уже сказал, люди разного сорта нанимают мою лодку, и все они полагаются на мое абсолютное благоразумие. Я не обсуждаю свою клиентуру.

— Да неужели? — отозвалась Эмма. — Извините, мы на минуточку.

Она отвела меня в сторону и зашептала мне на ухо:

— Если он не начнет говорить, я очень сильно разозлюсь.

— Не делай глупостей, — прошептал я в ответ.

— Почему? Ты, в самом деле, поверил в эту чушь про черепа и морских гадов?

— Ну, вообще-то, да. Я знаю, он — негодяй, но…

— Негодяй?! Да он практически признался, что водит дела с тварями! Возможно, он и сам тварь!

— … но он полезный негодяй. У меня такое чувство, что он прекрасно знает, куда отвезли наших друзей. Надо всего лишь задавать правильные вопросы.

— Тогда валяй, — проворчала она сердито.

Я повернулся к Шэрону и спросил с улыбкой:

— Что вы можете рассказать про ваши туры?

Он тут же оживился:

— Наконец-то, тема, на которую я могу говорить свободно. И у меня здесь как раз есть кое-какая информация.

Он стремительно развернулся и подошел к ближайшему столбу. К столбу была прибита полка, на которой был выставлен череп, одетый в старомодный авиаторский наряд: кожаный шлем, летные очки и залихватски наброшенный вязаный шарф. В зубах череп зажимал несколько буклетов, один из которых Шерон выдернул и подал мне. Это была слащавая рекламная брошюра для туристов, которая выглядела так, словно была отпечатана, когда еще мой дед был мальчишкой. Пока я листал ее, Шерон откашлялся и начал:

— Давайте посмотрим. Семьям очень нравится пакет «Голод и Пламя»… Утром мы отправляемся вверх по реке, чтобы посмотреть, как катапульты викингов мечут больных овец за городские стены, затем мы перекусываем чудным готовым обедом в упаковке и возвращаемся вечером во время Великого пожара 1666 года, с наступлением темноты это истинное наслаждение для глаз, когда огни отражаются в воде, очень красиво. Или, если у вас всего пара свободных часов, у нас есть очаровательная прогулка к виселицам в Доке Казней, прямо на закате, очень популярно среди молодоженов, где вы услышите, как самые отъявленные сквернословы среди пиратов произносят красочные речи перед тем, как их вздернут. За небольшую плату вы можете даже сфотографироваться с ними.

Внутри брошюры были картинки с улыбающимися туристами, наслаждающимися всеми теми зрелищами, которые он описывал. Последняя страница содержала фотографию одного из клиентов Шэрона, позирующего с шайкой угрюмого вида пиратов, с ножами и ружьями наперевес.

— Странные люди занимаются этим ради развлечения? — изумился я.

— Это пустая трата времени, — прошептала Эмма, тревожно оглядываясь. — Держу пари, он просто тянет время до того, как здесь появится очередной патруль тварей.

— Я так не думаю, — откликнулся я. — Погоди…

Шэрон чесал дальше, словно и не слышал нас.

— … и вы увидите головы различных безумцев, расставленные на пиках, пока мы будем проплывать под Лондонским мостом! И последняя и самая востребованная наша экскурсия, которая является также моей любимой. Но… а, да ладно, не берите в голову, — он наигранно засмущался, взмахнув ладонью, — если подумать, я сомневаюсь, что вам будет интересно в Акре Дьявола.

— Почему? — спросила Эмма. — Слишком милое и приятное место?

— Вообще-то, это довольно нехорошее место. Совершенно неподходящее для детей…

Эмма топнула ногой так, что затряслась вся прогнившая пристань:

— Это туда забрали наших друзей, да?! — закричала она. — Так ведь?!

— Не горячитесь, мисс. Ваша безопасность — это моя основная забота.

— Хватит дразнить нас, и скажи, что там!

— Ладно, если вы настаиваете…, — Шэрон издал длинный вздох человека, погрузившегося в теплую ванну, и потер обветренные руки, как будто одна мысль об этом доставляла ему удовольствие. — Гадкие вещи. Ужасные вещи. Гнусные вещи. Все что душа пожелает, при условии, что вы любите все гадкое, ужасное и гнусное. Я часто мечтаю о том, что однажды отложу свое весло и отправлюсь туда на покой, возможно, открою небольшую скотобойню на Склизкой улице.

— Как, еще раз, вы сказали, называется то место? — спросил Эддисон.

— Акр Дьявола, — произнес лодочник мечтательно.

Эддисон содрогнулся всем телом:

— Я знаю о нем, — произнес он мрачно. — Это ужасное место. Самые порочные и опасные трущобы во всей лондонской истории. Я слышал рассказы о том, как странных животных привозили туда в клетках и заставляли драться в кровавых забавах. Медвегримов стравливали с эму-рафами, шимпорогов — с огненными козлами… родителей — с собственными детьми! Заставляли калечить и убивать друг друга на потеху кучке чокнутых странных.

— Омерзительно, — поморщилась Эмма. — Что за странные люди могут в таком участвовать?

Эддисон печально покачал головой:

— Преступники… наемники… изгнанники.

— Но в странном мире нет преступников! — воскликнула Эмма. — Любого странного, признанного виновным, наша охрана отправляет в петлю наказания!

— Как мало ты знаешь о своем собственном мире, — промолвил лодочник.

— Злоумышленника нельзя отправить за решетку, если он не пойман, — объяснил Эддисон. — Если он сбежит в петлю подобную этой: без закона, без правительства.

— Звучит как ад, — откликнулся я. — Почему кто-то захочет отправиться туда добровольно?

— Что ад для одного, — изрек лодочник, — рай для другого. Это последнее по настоящему свободное место. Место, где ты можешь купить что угодно, продать что угодно…

Он наклонился ко мне и понизил голос:

— Или спрятать что угодно.

— Вроде похищенных имбрин и странных детей? — спросил я. — Вы к этому клоните?

— Я ничего такого не говорил, — пожал плечами лодочник, занятый крысой, высунувшейся из-под подола его плаща. — Кыш отсюда, Перси, папочка работает.

Пока он осторожно убирал крысу в сторону, мы с Эммой и Эддисоном собрались в кружок.

— Что вы думаете? — прошептал я. — Может это… дьявольское место… и в самом деле быть тем, куда отвезли наших друзей?

— Ну, они должны держать своих пленников в петле, и довольно старой, — задумалась Эмма. — В противном случае, большинство из нас состарится и умрет через день или два…