Михаил Колосов - Бахмутский шлях
Мать смотрела на кончик расплющенной проволоки, который упрямо шевелился над засовом, то цепляя его, то промахиваясь, и, вздыхая, качала головой.
А кончик проволоки все клевал, клевал зазубрины, засов подвигался, но так медленно, что ей хотелось помочь ему рукой. Но она не делала этого, чтобы не обидеть Мишку. Наконец засов ткнулся в петлю и больше не двигался. А кончик проволоки упрямо старался загнать его подальше вглубь, но напрасно.
— Хватит, — сказала мать. — Уже зацепился.
— Хорошо? — обрадованно спросил Мишка.
Хорошо, — подтвердила мать.
— Попробуй, — он протянул ей «ключ».
— Ладно, потом. Я все поняла.
Сияющий от радости Мишка не находил себе места. Ему казалось, что он повзрослел за этот день и способен сделать что угодно, был бы инструмент. Мог бы уже и работать. Работать! Бросить школу и поступить на работу — эта мысль одолевала Мишку давно. «Как хорошо, — думал он иногда, — никаких уроков готовить не надо, ругать тебя никто не будет, да к тому же стану деньги получать, матери помогать. Ведь мать постоянно жалуется, что ей трудно, а тут вот она — помощь, две получки в доме».
Куда идти работать, Мишка определенно еще не решил: на завод или в депо. Скорее всего в депо. Вид рабочего человека ему рисовался только таким: вот он идет в засаленной блузе с работы, от него пахнет железом, машинным маслом. В кармане первая получка и в пакете сто граммов шоколадных конфет — Насте. Матери он купил копченую селедку — она любит селедку. Дома Мишка отдает матери деньги и говорит:
— Мама, купи себе на память зеленое бархатное платье. Такое, как занавески в Доме культуры.
Мать, конечно, от платья отказывается, говорит, что Насте к весне надо обновку купить. Мишка соглашается и, как отец когда-то, склоняется над тазом с горячей водой, умывается. Вымыл руки, со скрипом отжал их, стряхнул. Мать сменила воду, он моет лицо. Потом садится обедать…
Мишка уже несколько раз хотел повести об этом разговор с матерью, но никак не решался. Боялся, что мать не поймет, начнет ругать. Он долго выбирал удобный момент.
Сегодня ему казалось, пришел день, когда, наконец, можно сказать ей обо всем. А «автомат» на двери — разве не доказательство, что Мишка вполне способен быть рабочим.
Мать штопала Настины чулки и, как всегда, о чем-то думала. Мишка смотрел на нее, порываясь заговорить о своем сокровенном, но язык почему-то не поворачивался. «Может быть, подождать, когда она будет веселая?» — подумал он, глядя на мать, хотя знал, что веселая она бывает редко. Лишь когда приходят гости — дядья, тетки, — тогда она, встречая их, смеется, шутит. А как чуть выпьет, вспомнит Мишкиного отца, так начнет плакать. «Нет, пожалуй, сейчас самый подходящий момент, — решил он. — И Насти нет, мешать не будет…»
Мать откусила нитку, растянула на руках чулок, вздохнула:
— Э-е, да он весь расползается, — она опустила руки, подняла голову, что-то прикидывая в уме. — Вот так всегда: думаешь одно купить, а тут другое появляется. Старое рвется — за новое берется.
По голосу матери Мишка почувствовал, что у нее настроение хорошее и то, что на чулки предстоят непредвиденные расходы, как видно, ее не очень расстроило.
— Мам, — начал он и поперхнулся. — Мам, а что если я буду тебе помогать?..
— Помогать? — мать взглянула на Мишку и против ожидания улыбнулась: Штопать чулки? Возьми вон, сынок, вынеси ведро, да угля принеси, будем плиту растапливать, обед варить. Из погреба картошки надо достать…
— Да нет… — поморщился он от досады, что его не поняли. — Я не об этом. Помогать работать, понимаешь? Пойду на работу и всю получку буду отдавать тебе? Легче ж будет? И Настю как-нибудь доучим.
Мать пристально посмотрела на сына уже без улыбки.
— Куда же ты пойдешь работать?
— Ну, куда? В депо учеником слесаря. Что, не смогу?
— А со школой как?
— Да как? Никак…
— Вот то-то и оно, что никак. Учиться ты, сынок, не хочешь, лень-матушка в тебе сидит — ищешь, где полегче. Думаешь, работать легко?
— Ничего я не ищу, — обиделся Мишка, — сама ж говоришь — тяжело…
— Тяжело, но не так, чтобы тебе бросать школу.
Мишка замолчал: чудной народ эти взрослые, никак не хотят понять человека, если он моложе их.
— Так что выбрось это из головы и учись, как следует. Работать еще успеешь.
Мишка обиделся: не понимает мать его намерений, все думает, что он из-за лени хочет бросать школу. А вот пошел бы Мишка на работу, тогда посмотрела б, какой он ленивый. Он день и ночь работал бы, из депо не выходил.
Да разве можно оттуда выйти? Ведь ничего интереснее нет, как быть возле паровоза, что-то отвинчивать, привинчивать, молотком стучать, новый болт поставить, какую-то деталь заменить — подлечить паровоз и сказать машинисту: «Готов! Можешь ехать!» И пойдет машина снова гулять по перегонам. А Мишка запомнит номер, и, когда паровоз будет проходить, он ребятам скажет: «Этот паровоз я ремонтировал!» Разве это не интересно? Жаль, ничего мать не понимает…
— Сделай, что сказала, да садись за уроки. А про работу пока забудь, семилетку кончишь, потом видно будет, — заключила мать.
Мишка взял ведро, пошел во двор. Увидев веревку, вспомнил про сетку, которую еще с утра поставил на щеглов, прошел осторожно за сарай, стал наблюдать из засады, не клюет ли красноголовый семечки под сетью. Птицы весело кормились на репейнике, а под сеть не шли. Но вот, кажется, один щегол прыгнул на черневшуюся кучечку семечек, стал клевать. Мишка с замиранием сердца дернул за веревку. Птицы взлетели на дерево, а сеть не упала. «Что такое?» — недоумевал он и пошел посмотреть, в чем дело. Щеглы с красными пятнышками на головках вспорхнули и шумной стайкой унеслись прочь. Синицы перелетели на отдаленные деревья, принялись чистить клювы.
Мишка подошел к репейнику и, к ужасу своему, увидел, что вместо сетки в снег дугой воткнута хворостина. Сетка куда-то исчезла. Вокруг были следы, которые вели в сад.
Он сразу догадался, что это дело рук Симки Рыжика, Мишкиного одноклассника и давнего недруга. Недолго думая, Мишка пошел по следам, которые вывели за сад и на тропинке против Симкиного двора смешались с другими следами. Подозрение еще больше укрепилось. Мишка решительно направился прямо к дому и взволнованно постучал в окно. В проталине стекла показалась Симкина мать.
— Это ты, Миша? Что тебе?
— Пусть Симка выйдет.
— Да ты иди в хату.
— Мне некогда, пусть выйдет.
Через минуту до Мишки донесся голос Симки, который что-то отвечал матери. Но потом все затихло, будто в доме никого не было. Мишка подождал немного и снова постучал.
— Ну, иди же, — послышался голос матери. — Человек ждет.
— Подождет, ничего с ним не случится. Что ж я, раздетый пойду? — огрызнулся Симка, и вслед за этим скрипнула дверь.
Мишка волновался, руки тряслись: он не знал, с чего начинать.
Симка открыл дверь и, не переступая через порог, спросил:
— Чего тебе?
Его коричневые глаза бегали из стороны в сторону. Крупные, с копейку, конопатины на носу и щеках почему-то увеличились и придавали Симке воинственный вид. Из-под рыжей шапки выбивались огненно-красные волосы.
Настороженность и бледность выдали Симку: он украл сетку. Но Мишка считал Симку сильнее себя и потому не решался вступить с ним в драку.
— Иди сюда, — сказал он как можно тверже.
— А я и отсюда слышу, не глухой. Говори.
Не помня себя, Мишка, как коршун, налетел на Симку, схватил его за воротник. Симка хотел захлопнуть дверь, но было поздно.
— Отдай сейчас же сетку! — прошипел Мишка ему в лицо.
— Какую сетку? — проговорил тот, пытаясь вырваться. Воротник затрещал. — Не рви пальто, а то получишь.
— Получишь? — Мишка дернул Симку на себя и ударил его кулаком.
Симка поскользнулся, упал на порог. Барахтаясь, ребята комком выкатились на улицу. Мишка крепко держал его левой рукой за воротник, а правой колотил по чему попало. Увидев драку, из конуры выскочил пес и с лаем бросился на ребят. Схватил Мишку за штанину, стал с остервенением трепать. Симка вывернулся, рванулся бежать, воротник затрещал и остался у Мишки в руках. Почувствовав необычную легкость на плечах, Симка ощупал себя и, не обнаружив воротника, заревел:
— Порвал пальто… Отдай воротник!..
— Отдай сетку! — наступал Мишка, держа в одной руке воротник, а в другой кусок льда. — Отдай!
На шум вышла Симкина мать, вскрикнула:
— Что вы делаете?
— Пусть отдаст сетку!
— Какую сетку?
— Какую украл. Ту, что щеглов ловят. Отдай сейчас же! — замахнулся Мишка на Симку куском льда. Тот быстро спрятался за мать, которая схватила его за рукав, спросила строго:
— Брал?
— Нет.
— Отдай сейчас же, негодяй! Отдай!
Симка полез за пустые ящики, которые стояли тут же, в коридоре, выбросил сетку.
