Удивительные сказания Дивнозёрья - Алан Григорьев
Долгое время ничего не происходило, и Тайка сама не заметила, как задремала: то ли сказалась предыдущая бессонная ночь, то ли трясовица сонные чары навела.
Её разбудил оглушительный петушиный крик – сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Никифор постарался, выкрутил громкость колонки на максимум. Тайка крепко сжала рукоять меча, готовясь к бою.
Пушок, ахнув, сорвался с люстры, заметался с колокольчиком в лапах и врезался головой в выключатель. Зажёгся свет. Трясовицы в комнате не было.
– Никифор, ты очумел, что ли?! – Коловерша брякнулся на тумбочку и от возмущения надулся так, что стал похож на шарик. – Что за фальстарт? А ну вырубай шарманку, пока она собакой не загавкала!
Шумно и очень негодующе он высморкался в салфетку.
– Ты мне тут мудрёными словами не выражайся! – буркнул домовой, виновато глядя в пол. – Прости, Таюшка-хозяюшка, я закемарил и на твою мобилку случайно сел. Кто ж знал, что она от энтого дурным кочетом заорёт?
– Ничего страшного. Я тоже заснула. – Тайка выключила звук, и Никифор с облегчением выдохнул.
– И я. – Пушок перепорхнул с тумбочки на Тайкино плечо. – Вы не находите, что это подозрительно? Ладно бы кто-то один прикорнул, но чтоб все трое? Ой, слышите?! На кухне кто-то шурует.
– Я ничего не слышу, – отмахнулась Тайка.
– Нет, точно тебе говорю. Кто-то холодильник открыл. Я этот звук из тысячи других узна́ю. Тая, там кто-то тырит моё варенье!
Пушок рванул к двери. Прилипшая к лапе салфетка тащилась за ним и реяла, словно боевое знамя. Тайка и Никифор, переглянувшись, поспешили следом.
Когда они ввалились на кухню, домовой включил свет, и в тот же миг коловерша завопил:
– Караул! Грабят! Держи вора!
Возле открытого холодильника стояла давешняя трясовица. В одной руке у неё была ложка, в другой – почти полная баночка с малиновым вареньем. Поняв, что её засекли, трясовица ойкнула и попятилась к приоткрытому окну. Но расхрабрившийся Пушок преградил ей путь к отступлению:
– Стоять! По всей строгости отвечать будете, гражданочка! Рассказывайте, как усыпляли, как заразу насылали, как чужую малину таскали! И да, варенье – на бочку! В смысле, на стол. Поставьте и отойдите. Иначе наш меч – ваша голова с плеч!
Трясовица, крепко прижав баночку к груди, прошипела:
– Не отдам. Моё!
Коловерша был неумолим:
– Суд сочтёт это отягчающим обстоятельством.
Тайка нервно рассмеялась. Ситуация была донельзя нелепая. А трясовица при свете оказалась совсем не страшной. Худенькая, с острыми плечиками, ростом не выше Никифора – совсем девчонка. Неудивительно, что меч нападать не захотел. У неё и самой рука бы не поднялась.
– Кто ты и зачем пришла?
Тайка спрятала Кладенец за спину. Тот намёк понял: хоп – и превратился обратно в подвеску.
– Огнеястра моё имечко. Младшенькая из рода болотных лихорадок. А пришла я знамо за чем – за вареньем. Позволь забрать баночку, и я уйду. Больше никого в Дивнозёрье не потревожу.
– Тая, она врёт! Включай петуха!
Огнеястра побледнела:
– Пожалуйста, не надо!
Признаться, Тайка сперва ей тоже не поверила.
– Если ты хотела только варенья, зачем заразила деда Фёдора, Маришку и Пушка?
– Я никого не заражала. У меня и заражалки с собой нет. – Глаза трясовицы округлились. – Или… Сестрица Ледея говорила: когда станешь взрослой, одним взглядом насморк вызывать будешь. Выходит, я выросла? Ох, какая неприятность!
– Если это и в самом деле случайность, вылечи их. – Тайка указала на утирающего нос коловершу.
– Я не умею. – Огнеястра с опаской покосилась на Тайкин кулак с Подвеской-Кладенцом. – Но не кручинься, научу тебя, как беду избыть. Найди чёрное петушиное перо и положи каждому под подушку – на следующее утро всю хворь как рукой снимет. Вишь, какую тайну тебе поведала! Тока сёстрам не говори. Теперь я могу забрать варенье?
– Нет! – Пушок вздыбил шерсть. – Я раскусил твой коварный план! Малиной от болезней лечатся. Стало быть, ты хочешь его отравить, чтобы самое верное средство помогать перестало.
– Я хочу его съесть. – Огнеястра облизнулась. – Очень уж оно вкусное. У нас на болотах токмо кислая ягода растёт. И как её сладкой сделать – ума не приложу. Хошь верь, хошь нет, но несколько лет назад я проникла в чужой дом вместе с сестрицей Ледеей. Не здесь, в другой деревне. Пока она с заражалкой ходила, я заскучала. Смотрю – на столике вазочка, а в ней что-то красное. И пахнет заманчиво. Решилась попробовать и с тех пор покой потеряла. Сплю и вижу, как бы ещё раз вареньица отведать. А людей мучить я ни-ни, мне эт не нравится.
Ну дела! Теперь Тайка поняла, почему Кладенец артачился. Вовсе не из жалости. Он чужие намерения за версту чует. Выходит, Огнеястра сказала правду.
– Нонсенс! – фыркнул Пушок.
А Никифор сочувственно покачал головой:
– Тяжко тебе в жизни будет, коли не станешь воплощать своё предназначение.
Огнеястра горько вздохнула:
– Знаю… Старшие сёстры меня не понимают. Им бы только хворь наслать да уморить кого. Но ты не беспокойся, ведьма. В Дивнозёрье они ни ногой. Им Мокша такого нарассказывал, что они теперь боятся тебя до жутиков.
Тайке стало жаль юную трясовицу. И, несмотря на недовольное бухтение Пушка, она решила:
– Забирай варенье. Мы себе ещё сварим.
– Вот спасибочки! – Огнеястра ещё крепче прижала к себе баночку.
– И это… если не хочешь заниматься тем, к чему душа не лежит, ты не обязана. Например, у меня есть знакомая мавка, которая мечтает играть в группе на барабанах. А у тебя есть мечта? Кем ты хотела бы стать, когда вырастешь?
– Хочу съесть много варенья!
– Эта мечта уже сбылась. Когда закончится, приходи за добавкой. Только не заражай никого больше, – улыбнулась Тайка.
– Выходит, мне нужна новая мечта? – Огнеястра почесала в затылке. – Ну я не знаю…
– И это тоже нормально. Порой любому нужно время, чтобы понять, чего душа просит.
– Сестриц обижать не хочется… – всхлипнула трясовица. – Они ведь желают мне блага.
– Моя мама такая же. Уже всё за меня распланировала: где жить, где учиться. Только ведь это её мечты, не мои.
– И как ты поступила?
– Стала жить своим умом, конечно. Было непросто. Но в итоге всё получилось. Значит, и у тебя получится. Главное, верь в свои силы.
– Ты лучшая, ведьма. Обещаю, я обязательно найду собственный путь!
Украдкой смахнув слезинку, Огнеястра прошмыгнула мимо Пушка. Помахала лапкой, спрыгнула с подоконника – и только её и видели.
– Слишком ты добрая, Тая. – Коловерша затворил окно.
Наверное, он всё ещё не мог пережить утрату варенья.
– А по-моему, Таюшка-хозяюшка
