Васёк Трубачёв и его товарищи. Книга третья - Валентина Александровна Осеева
— Подумать только, откуда это письмо! Из самого лагеря, из лесу! Мне кажется, оно даже пахнет хвоей! — прикладывая письмо к щеке, сказала Лида.
— Не хвоей, а самым обыкновенным порохом, — потянув носом, заявил Мазин.
— Конечно! Вот так Митя сидел, а так на столе винтовка лежала. А может, и порох… Очень даже просто! — подхватил Петя.
— Замолчите вы! Давайте скорей читать, — торопил Васёк. — Одинцов, читай!
Письмо читали в госпитальном сарае, примостившись на брёвнах.
«Здравствуйте, дорогие мои ребята! —
писал Митя. —
Часто хочется мне поговорить с вами, пишу длинные письма, долго ношу их в кармане, жду случайной оказии, чтобы отправить. Что поделаешь, письмо — не птица. Но сегодня уж случай верный, письмо это вы получите. Так и вижу ваши вихрастые головы, склонённые над моими листочками… В горле першит даже… Иногда так потянет к родному огоньку, домой… Стыдно мне, взрослому дяденьке, а скажу вам по секрету, что многое дал бы я, чтоб хоть на одну минуточку забежать в свой домишко к матери. Небось, морщинок-то новых сколько у неё прибавилось из-за меня! Ну ладно! Передайте ей — шибко бью я фашистов.
Недавно посланы мы были в село Макаровку с заданием. Кой-кого из своих нужно было выручить. Вот идём. Ночь, тишина… Под ногами скользкая земля. Дорогу плохо знаем. Я один раз только с Яковом за вами приходил, и то тоже ночью. Ну, как-никак, задание выполнили, выручили товарищей, только «втихую» не удалось — пришлось в ход гранаты пустить. Одним словом, потревожили логово, поднялся шум. Уходить надо… А куда? Вышли за село, сбежали в овраг — вдруг смотрю, за дубами что-то светлеет в темноте. Огляделся — а это под берёзкой большой букет белых бессмертников лежит.
Сразу узнал место — Валина полянка. Лес рядом — значит, дорога найдена. И на душе, ребята, так стало светло, словно ещё разок довелось мне встретиться с вашей подружкой.
Ну, обо мне довольно, хочется поговорить о вас. Учитесь ли вы, помогаете ли взрослым? Генка учится. Он не хочет пропустить год. И теперь, когда выдаётся свободный вечерок, сидит в землянке за книгой и, стиснув зубы, старательно выписывает слова под диктовку тёти Оксаны или занимается с Коноплянко.
Вам тоже надо обязательно учиться. Если в этом году в школе нет занятий, беритесь за книги сами. Разбалтывается человек без учёбы, трудно будет потом себя в руки взять. Конечно, сейчас в тылу жизнь тоже тяжёлая… Как вы живёте, я плохо представляю, но учёба — это ваше главное дело. Учёба и труд. Плечи у вас крепкие, головы умные, совесть пионерская. Нельзя вам сидеть сложа руки. Вы не обижайтесь — я в вас, как в самом себе, уверен. На всякий случай пишу.
А вот если вам нужна помощь взрослых, ступайте в райком комсомола, посоветуйтесь. Помните всегда, что комсомольцы — ваши старшие братья, с ними нужно говорить попросту и с полной откровенностью. Не теряйте времени. Деритесь, ребята, за учёбу, не бойтесь никакого труда, чтоб в это тяжёлое время не было на вашей совести ни единого пятнышка.
Ну, а теперь давайте мне свои загорелые лапы. Когда-то ещё доведётся послать весточку! Обнимемся на всякий случай!
Ваш Митя»
Одинцов достал платок и громко высморкался.
— Всё, — тихо сказал он, опуская на колени письмо.
— Митя пишет, что он плохо знает сейчас нашу жизнь, а совсем наоборот, — неясно сказала Лида.
Нюра, отойдя в сторонку с письмом, тихо перечитывала какие-то строчки. Васёк о чём-то думал, хмуря лоб и покусывая большой палец.
— Генка в партизанской землянке за книгой сидит, а мы что? — неожиданно громко сказал Одинцов.
— А мы работаем… — неуверенно ответил Петя.
— «Работаем»! Можно и учиться и работать, — буркнул Мазин, искоса взглянув на Васька. — Разболтаемся без учёбы, тогда кто виноват будет?
— Надо вообще подумать. У нас год пропадает… Все ребята, которые уехали, учатся, а мы что же, второгодниками будем? — с грустью спросил Сева.
Ребята вскочили:
— Ещё чего не хватало!
Васёк быстро поднял голову:
— Второгодниками? Ни за что! Надо сейчас же браться за учёбу!
— Чудак! В нашем городке всего-то две школы — наша да начальная. И вообще, школы закрыты. Многие учителя в ополчение ушли, а другие с ребятами на Урал уехали. Когда ещё школа откроется! — сказала Нюра.
Васёк вскочил на бревно:
— Сами будем заниматься! Любыми способами! Говорите прямо, кто как решил, чтоб потом не отступать. Будем драться за учёбу или останемся на второй год?
— Будем драться!
— Ну, смотрите! Чтоб потом не говорили… Мы ещё не знаем, что в пятом классе проходят, может очень трудно будет. Тогда, чур, не жаловаться! Одинцов, ты как?
— Я второгодником не буду!
— Ладно. Нюра Синицына?
— Я не буду! — испуганно замотала головой Нюра.
— Что не будешь?
— Второгодницей не буду!
— Хорошо. Петя Русаков, Саша, Малютин, Лида?
— Мы второгодниками не будем!
— Мазин?
— Я из кожи вылезу, а перейду в шестой класс!
— Мазин без кожи влезет в шестой класс! — хмыкнул Петя.
Но Васёк сердито блеснул на него глазами:
— Значит, решили?
— Решили!
— Как на фронте: драться до победы, — улыбнулся Коля Одинцов. — Только с чего начнём?
— Пойдёмте сейчас в райком комсомола, — расхрабрился Васёк.
— Куда? Куда?.. Ты с ума сошёл! У них там своего дела много! Да зачем мы пойдём?
— Как зачем? Посоветоваться!
— Подожди! Нельзя так, сразу — надо сговориться, — забеспокоился Одинцов.
— Конечно, куда это мы так с бухты-барахты?
— Какие ещё бухты-барахты? Нам учиться нужно!
— Мало ли что нам нужно! Сейчас война, все заняты, а мы придём как дурачки: здравствуйте, открывайте для нас школу! — Петя скорчил гримасу.
Товарищи засмеялись.
Васёк махнул рукой:
— У нас всегда так: ни одно дело решить нельзя — вечно какие-то дурацкие шутки начинаются…
— Да ведь ты сам засмеялся! — напали на него ребята.
— А я что, не такой же человек?
Ребята снова рассмеялись.
— Нет, правда, идёмте лучше по домам и всё обдумаем, а то мы
