Елена Чернышева - Младший сын Робин Гуда
Как выяснилось, зря.
Итак, отец Бенджамен умер. Его отпели, похоронили и оплакали. На похороны прибыли знатные рыцари и землевладельцы со всей округи. Все они знали и чтили отца Бенджамена. Хотя кое-кто из них втайне его недолюбливал. Но сейчас был неподходящий момент для выявления своих истинных чувств.
Из почтения к Ноттингемскому аббатству, из почтения к смерти или из нежелания вызвать пересуды соседей, на похороны прибыли даже те, кто покойного аббата открыто ненавидел.
Семья Робина Гуда отца Бенджамена любила и горевала совершенно искренно.
На похороны, правда, поехали только старшие: сам хозяин с супругой, Дик и Мэри. Мэри ужасала сама мысль о том, что во время службы ей придется стоять рядом с ненавистным женихом… Но она надеялась увидеть там шерифа Ноттингемского и перекинуться с ним если не словом, то хотя бы нежным взглядом.
…Потом и Дик, и Мэри, и их родители вспомнили, что стоявший рядом с ними Элевтер фрон де Марч выглядил каким-то взволнованным. Он то бледнел, то краснел. Глаза горели. Он то погружался в глубокую задумчивость, то приходил в возбуждение, уместное скорее на охоте, нежели на похоронах. На вопросы отвечал невпопад, ушел с торжественной службы до неприличия рано. В общем, странно вел себя в тот день барон Элевтер фрон де Марч. Но — вспомнили они об этом только потом.
Робин Гуд и леди Мэрион искренне скорбели. Когда-то старый аббат укрыл их от преследователей. Потом — подтвердил законность их брака, скрепленного под сводами Шервудского леса отщепенцем братом Туком. Ведь венчались они именно в лесу! А свадьба — с королем Ричардом в роли посаженного отца — праздновалась много позже, и на этом пытались сыграть те, кто хотел разлучить их… Да, Робин Гуду и леди Мэрион было за что помянуть добром отца Бенджамена!
Дик был погружен в глубокомысленную беседу с отцом Бартольмью, специально приехавшим из своего монастыря на похороны аббата Ноттингемского.
А Мэри только радовалась, что ненавистный жених не досаждает ей своим постылым вниманием. Пользуясь этим, она успела прямо в церкви переговорить с Брайаном де Менетрие и уговорила его похитить ее прямо со свадьбы!
Возвращаясь с похорон, Дик заехал к Малике. Она была печальна, а старый Астролог просто захворал от горя. У его постели сидел брат Адалард, также погруженный в глубокую печаль. Дик счел неделикатным и дальше утомлять их своим присутствием…
Три дня спустя весь замок был разбужен задолго до рассвета — в тот темный предутренний час, когда все видят самые сладкие сны, когда так холодно и неохота вылезать из постели, когда еще рано доить и выгонять в поле коров. В общем, стояла ночь, хотя на востоке небо начало уже сереть, и все в замке крепко спали, когда вдруг яростно залаяли дворовые псы, а потом — раздался такой мощный стук в дверь, что, казалось, толстенные стены замка вздрогнули до самого основания!
Робин Гуд выскочил из постели, набросил плащ прямо поверх ночного одеяния и, схватив меч, побежал вниз. Там уже толпились спавшие в замке мужчины — все сонные, взъерошенные, вооруженные и очень недовольные. Странно было то, что со двора не слышалось криков и шума драки! Ведь первыми злоумышленников должны были встретить те, кто, по случаю теплого лета, улегся спать в конюшне, в сарае или просто в саду на свежем воздухе. Из своей башни спустился полуодетый Дик. Взволнованные женщины, похожие на привидения в своих белых рубашках и чепцах с оборками, заполонили лестницу. Мужчины приготовились защищаться. Робин Гуд отворил щеколду…
На пороге, бессильно привалившись к дверному косяку, стоял брат Адалард, окруженный всеми теми, кто ночевал в сараях и на воздухе и должен был встретить злоумышленников первыми. Все они стояли молча и глядели на монаха с недоумением и ужасом. Брат Адалард смотрелся жутко: ряса порвана, в левой руке — здоровенная дубина, правую, перебитую, прижимает к груди, правый глаз заплыл, щека распорота, губы распухли, светлые волосы намокли от крови. Кто-то из женщин истерически пискнул…
— Та-а-ак, — мрачно протянул Робин Гуд. — Что случилось-то, брат? Разбойники на Ноттингем напали? Мне чего, людей поднимать?
— Нет, — прошептал брат Адалард, — не на Ноттингем… И не надо… людей…
И с этими словами он рухнул вперед — прямо в могучие объятия Робин Гуда. Дик и Джек пришли на помощь, и брата Адаларда внесли в комнату и уложили на постель. Леди Мэрион, едва пришла в себя от первого потрясения, распорядилась кухарке и Мэг кипятить воду для целебных отваров и принести несчастному кружку эля. Эль помог — к брату Адаларду вернулось сознание. Он открыл глаза и, узнав среди склоненных к нему озабоченных лиц Дика, рванулся к нему — и со стоном рухнул обратно на подушки.
— Дик! — чуть слышно прошептал он. — Дик, с Маликой беда!
— Что?
— Она говорила тебе… Один рыцарь… Если так вообще позволительно его назвать… Преследовал ее своими… своими… чувствами… Хотел, чтобы она стала его женой! Она отказала. Бедная, чистая голубка! Этот негодяй… Угрожал. Но пока дядя… отец-настоятель… был жив… этот мерзавец не мог. А теперь… Он донес отцу Никодиму, что Астролог — колдун. Астролог в темнице, в монастыре. А Малику он захватил. Похитил. Она — в его замке. Я пытался защитить. Но — сам видишь. Он был не один. Его люди — они славно меня отделали! И этот негодяй — он сказал ей, что, если она не станет его женой, то Астролога казнят, как колдуна!
Леди Мэрион вскрикнула от ужаса. А брат Адалард продолжал:
— Он подкупил отца Никодима. У Никодима в монастыре много сторонников. И сейчас, пока брат Мартин не вернулся, с назначением и благословением Папы Римского, отец Никодим может все. Он успеет! Успеет погубить Астролога!
— Проклятый мерзавец! — завопил Дик.
— Дик! — воскликнула изумленная леди Мэрион.
— Я убью его! И этого Никодима тоже! Обоих мерзавцев!
— Не выражайся так, Дик, — как-то неуверенно пробормотала леди Мэрион.
— Буду выражаться! Буду! Они бросили Астролога в темницу, а Малику… Он похитил мою Малику, мама! И оклеветал Астролога!
— Н-да, славную весть ты принес, брат Адалард, — угрюмо произнес Робин Гуд. — Чего-чего, но такого не ожидал я. Честность и благонамеренность этого вашего Астролога всем известна. Я и сам по началу был не слишком-то к нему… Сарацин все-таки! И наука какая-то странная! Но он славный старик. И девочка тоже очень хорошая. И вообще — похищать женщину, совершать такое гнусное насилие… На это способен только шериф Ноттингемский!
— Ты хотел сказать, бывший шериф Ноттингемский был способен на это! Не так ли, папа?! — голос Мэри звенел от сдерживаемой ярости.
Робин Гуд проигнорировал замечание дочери и снова склонился к раненому монаху:
— Могу я узнать имя этого… имя этого мерзавца, недостойного носить звание рыцаря? Клянусь, я вызову его на поединок и по уши в землю вобью!
— Его имя… Барон Элевтер фрон де Марч!
Повисла тишина — недоуменная, угрожающая.
Все были слишком потрясены, чтобы сказать хоть что-то.
Лицо Робин Гуда медленно наливалось кровью…
И вдруг тишину взорвал смех — радостный, торжествующий смех Мэри! Она хохотала, как ведьма, она кружилась по комнате в своей развевающейся ночной рубашке, а за ней по воздуху летели ее распущенные кудри, словно пламя, и она хохотала, хохотала, взвизгивала от счастья, хлопала в ладоши:
— Славного жениха ты нашел мне, отец! Воистину, благородный рыцарь, покрывший себя славой! Он уж точно достоин стать зятем Робин Гуда! Достоин! Достоин! Куда до него шерифу Ноттингемскому Брайану де Менетрие! Ведь Брайан не клевещет на стариков! Не похищает девушек!
— Замолчи! — рявкнул на нее отец.
Но Мэри все не прекращала свою безумную пляску, и по всем комнатам, по всей лестнице эхо разносило ее ликующий смех.
— Я убью его, — прошептал побелевшими от ярости губами Дик. — Убью.
Кто-то тронул его за руку и, взглянув вниз, он увидел устремленные на него голубые глаза Маленького Робина.
— Ты, конечно, убьешь его, Дикки. Но сначала надо бы спасти Малику. Незачем ей оставаться в его замке…
— Я сам пошлю ему вызов, мой мальчик! — тяжелая рука отца легла на плечо Дика. — Ты не можешь, потому что ты не посвящен в рыцари…
— Барон фрон де Марч — негодяй. И он запросто может не явиться на поединок. Или же постарается для начала обвенчаться с Маликой… А она скорее и вправду выпьет этот свой яд, чем станет его женой! Уж я ее знаю! — сквозь слезы пробормотал Дик. — Малыш прав. Сначала мы должны выручить Малику. А уж потом будет поединок…
Маленький Робин не смог сдержать довольную улыбку. Наконец-то — настоящее приключение!
Глава 7. Разведка в тылу врага
Брат Адалард встал на ноги уже на следующий день. Или нанесенные ему ранения оказались не такими страшными, какими они представлялись сначала, или причиной тому была невероятная жизненная сила, или же — сила ненависти и тревога за девушку и ученого не давала ему спокойно поболеть… Так или иначе, брат Адалард, несмотря на сломанную и зажатую в лубке руку, решил принять посильное участие в спасении Малики. Дик попытался было напомнить монаху о его плачевном состоянии, хотел посоветовать ему остаться под защитой толстых замковых стен… Но в ответ на все его заботы брат Адалард попросту схватил его здоровой рукой за шиворот и, выпрямив руку, поднял Дика над полом. И так и держал — на выпрямленной руке — пока Дик не запросил пощады. Дик был юношей рослым и крепким. Но ему вряд ли удалось бы, и обеими руками обхватив, оторвать Адаларда от пола! И Дик смирился с участием монаха в освобождении Малики.
