Валерий Квилория - У собачьего древа
– Ничего не ясно, – потряс головой Лера. – Выходит, и жареная, и сырая пища вредные?
– Только сырая, – уточнил первый престарелый верблюд.
– Только жареная, – возразил второй аксакал[42].
Друзья переглянулись и в растерянности пожали плечами – кому верить? Тут в разговор вступил дромадер Оскар.
– Надо уточнить, – сказал он примирительно, – что хорошенько прожаривать и варить нужно мясную пищу. А вот овощи и фрукты лучше есть в сыром виде.
– Верно, – закивал первый верблюд.
– И я о том же, – закивал второй.
Попрощавшись со стариками бактрианами, друзья в сопровождении дромадера вышли на окраину города. Далее начиналась настоящая пустыня. Там стоял такой нестерпимый зной, что казалось, они попали в громадную духовку.
Осторожные хаптагаи
Приставив к бровям ладошки, мальчишки осмотрели ближайшие горизонты. Везде, куда хватало глаза, высились песчаные барханы, между которых кое-где росла чахлая растительность. Неожиданно из-за одного бархана вышел двугорбый верблюд. За ним – другой, третий, четвёртый…
– Восемь, – насчитал Лера, когда верблюжья группа выбралась на вершину песчаного холма.
– Похоже на бактриан, – заметил Шурка. – Только шкура у них какая-то коричневая, почти красная.
– Потому что это не бактриане, а самые настоящие хаптагаи, – хлопнул ушами дромадер. – Я же вам говорил: дикие двугорбые верблюды – вечные странники пустынь.
– Почему странники, да ещё вечные? – удивился Лера.
– Да они только и делают, что по пустыням бродят. За день могут до ста километров пройти. Сумасшедшие!
– А с ними можно попутешествовать? – поинтересовался Шурка, который, как и Лера, готов был пойти куда угодно, лишь бы быть подальше от инопланетян.
– Вряд ли, – склонил голову Оскар. – Стоит им чужаков увидеть, и они уходят без оглядки. Не отыщешь. Идут на десятки километров. Совсем дикие.
Словно в подтверждение его слов, хаптагаи вдруг остановились, повернули головы в их сторону и застыли, напряжённо всматриваясь.
– Неужели заметили? – прижался Лера плечом к боку Оскара.
– А как же, – подтвердил тот. – У верблюдов очень острое зрение. Хаптагаи могут вашего брата за километр разглядеть.
И вновь он оказался прав. Постояв с минуту, хаптагаи резко развернулись и пошли обратно в бескрайнюю даль пустыни.
– Что же они, – пожал плечами Лера, – шли сюда, шли, а потом взяли и передумали?
– Они на водопой приходили, – кивнул Оскар в сторону ближайшей скалы. – А вас увидели и решили, что лучше без воды остаться, чем жизнью рисковать.
Друзья присмотрелись к скале и только теперь увидели едва заметный ручеёк. Петляя меж камней, он сбегал со скалы и скрывался среди густой растительности, обрамляющей её подножие.
– Иоанн сказал, что на земле равноправие и никто ни на кого не нападает, – вспомнил Шурка.
Оскар иронично выпятил нижнюю губу.
– Хаптагаи в это не верят. Вот и опасаются.
Оазис [43]
Приблизившись к скале, друзья обнаружили озерцо, на берегах которого росли туранговые тополя[44], джида[45], ива и карагач[46].
– Это наш оазис, – с нежностью оглядел Оскар заросли деревьев и кустов.
– А это наши водные запасы, – кивнул он печально на озерце. – К сожалению, тут за один раз могут напиться не более десяти горожан.
Лера обошёл водоём. Даже глубину измерил – воды в нём было выше колена. Правда, она оказалась чрезвычайно тёплой, почти горячей.
– Разве мало? – усомнился он. – Ещё и ручеёк подливает.
– Мало, – вздохнул Оскар. – Больше испаряется от жары, чем прибывает. А верблюды пьют очень много.
– А я думал, вы вообще не пьёте, – удивился Шурка.
От такого предположения дромадер даже фыркнул.
– Пьём, ещё как пьём, – заверил он. – За один раз верблюд может до двенадцати вёдер воды выпить.
– Быть такого не может!! – воскликнули разом мальчишки.
– Гмы, – скривил губы дромадер и подошёл к берегу, – смотрите.
Припал губами к воде и принялся поглощать её громадными глотками, да так быстро, что озерце стало мелеть на глазах.
– Ничего себе! – почесал в затылке озадаченный Лера, когда верблюд оторвался от воды и облизнул мокрые губы.
Шурка между тем покинул оазис и, прищурившись, осматривал прилегающую местность.
– Ты куда? – вышел вслед за ним Лера.
– Хочу башню построить, – заявил Шурка. – Чтобы на краю пустыни всегда было много воды и чтобы она всегда была холодной.
– А из чего строить будешь?
– Из глины.
Лера посмотрел на скалу, которая представляла собой гранитный монолит, а потом на пустыню, которая сплошь состояла из песка.
– Гд е же ты тут глина?
– Под землёй, – показал Шурка под ноги.
Собрался было отыскать внутренним взором залежи глины, как вдруг пустыня задрожала, а затем и вовсе заходила ходуном.
Из оасиза вышел Оскар
– Похоже на землетрясение, – заметил он.
В следующий миг пески перед ними вспучились, разверзлись, и из недр земли поднялся необъятных размеров пласт влажной глины.
– Пользуйтесь, друзья мои! – донёсся из поднебесья божественной красоты голос.
Друзья как по команде задрали головы, ожидая в лучшем случае увидеть ангела с белоснежными крылами, а увидели старца Иоанна, который стоял на самой верхушке соседней скалы.
– Так это вы сделали? – показал на глину Шурка.
– И я, и не я, – склонил голову Иоанн.
– Вас случайно инопланетяне своими приборами не облучали? – поинтересовался Лера.
– Никогда в жизни.
– Странно, – дотронулся Лера до глыбы. – Откуда вы тогда знаете, как преобразовывать?
– Друзья мои, сие есть вспомоществование Божье, который внял моей молитве, – пояснил старец.
Взмахнул хвостом и смиренно потупил очи.
– Аминь.
Четыре волны
Первым делом Шурка сделал из песка десятиэтажного человека.
– Зачем тебе такой великан? – задрал голову Лера.
– Я буду командовать, а он будет строить, – пояснил Шурка и соединил песчаного помощника неосязаемыми нитями с нервными окончаниями[47] своего тела.
– Сигналы из мозжечка[48] пойдут через мои нервные окончания и будут передаваться великану на ультракоротких волнах.
– Как-то очень мудрёно получается, – заметил Лера. – Не проще ли напрямую приказать?
– И ничего не мудрёно, – сердито пробурчал Шурка.
В это время он рассчитывал параметры частот, на которых должны были поступать импульсы от его рук и ног к рукам и ногам великана: – Если всё время расходовать энергию на телепатические команды, никаких сил не хватит.
Лера почесал в затылке.
– А что это за волны такие? Почему ультракороткие?
– Потому что волны есть четырёх видов, – с важным видом взялся объяснять Шурка. – Есть длинные волны, есть средние, есть короткие, а есть ультракороткие.
– Ага, – улыбнулся Лера. – Ультракороткие – ещё короче коротких. А чем они отличаются – длиной?
– Ну да. Длина длинных волн может быть от одного до десяти километров. А распространяются они на расстояния до двух тысяч километров. Представляешь?! Это как от Минска до Средиземного моря.
– А средние волны?
– У средних – длина волн от ста метров до одного километра. Днём они достигают расстояния не больше тысячи километров. Зато ночью бьют дальше, чем длинные.
– Что, они света боятся? – удивился Лера.
– Вроде того. Днём средние волны сильно поглощаются в ионосфере.
– А это что такое?
– Ну, ты, Лерчик, даёшь! – в свою очередь удивился Шурка. – Ионосфера – самая верхняя часть атмосферы, которая находится над землёй выше пятидесяти километров.
Лера задрал голову, словно мог увидеть ионосферу.
– А короткие волны, наверное, совсем короткие?
– Их длина от десяти до ста метров. Но зато короткие волны распространяются дальше, чем все остальные. На них можно даже с Америкой переговариваться.
Соединив великана со своими нервными окончаниями, Шурка взял в руки кусочек глины. Великан повторил движение, но вместо кусочка глины подхватил с земли весь глиняный пласт целиком.
– А ультракороткие волны какой длины? – спросил Лера, прячась за Шурку подальше от песчаного человека.
– Эти совсем крохотные, – отозвался Шурка, не сводя взгляда со своего десятиэтажного помощника. – У них длина волны от одного метра до десяти. И распространяются они в пределах прямой видимости. Их обычно используют для стереофонического радиовещания, для телевидения, радиолокации и для связи с космическими объектами.
Возведение башни
Шурка принялся легонько мять свой кусок глины. Рядом в могучих руках его помощника плющилась целая глиняная глыба. При этом она издавала такие громкие чавкающие звуки, что из нижнего города, а потом и из верхнего к оазису устремились встревоженные горожане.