Мила Блинова - Большой Кыш
Бякины глаза смотрели в разные стороны — приземляясь, он сильно боднул «символ кышьего существования».
— Здравствуй, Бяка, — задумчиво сказал Сяпа.
— А по ушам? — понемногу приходя в себя, огрызнулся Бяка.
— Прелестная погодка после дождя, не правда ли? — отозвался философ.
— Хвост бы тебе накрутить, скворец говорящий, — напружинился Бяка. — Чего привязался?
— Похоже, у тебя сегодня не все ладится, Бяка? Не могу ли я тебе чем-нибудь помочь? — участливо поинтересовался Сяпа.
— Помочь? — Бяка вздохнул, вспомнив Енота и «Мою Радость», и неожиданно для себя всхлипнул: — Я — кыш-одиночка. Мне никто не может помочь.
— Это очень романтично — быть кышем-одиночкой, но не всегда удобно. Давай сегодня для разнообразия ты побудешь моим другом, и я внимательно выслушаю тебя и разделю твое горе, — все так же задумчиво сказал Сяпа. — Расскажи, что с тобой случилось, друг?
И Бяка все ему рассказал. Как Енот занял его домик. Что все еноты очень чистоплотные, а этот жутко воняет и бомбит изнутри «Мою Радость». И как это нестерпимо обидно Бяке. Сяпа внимательно его выслушал, немного подумал и сказал:
— Есть такой Закон: «Если кто-то занял твой дом, не трать время на обиды — строй новый». Но тут особый случай. Ты подружился со своим домиком, полюбил его. А дружба и любовь сильнее всех Законов. С ними нельзя не считаться. Давай попробуем вернуть тебе твою «Мою Радость». Главное — придумать План. А я его уже придумал. Бежим за копалками и чайником!
Пока кыши запасались всем необходимым, еще раз прошел дождь. Ни большой, ни маленький, а как раз такой, какой им был нужен. Отыскав недалеко от «Моей Радости» глиняную ямку, кыши накопали мокрой глины и вымазали ею все подходы к Бякиному дому. Им потребовалось немало сил, чтобы склон, на котором красовалась хижинка, превратился в гладкую скользкую горку.
— Ну, зверище, держись! — пригрозил Еноту Большой Кыш, когда работа была закончена.
— Закон Законом, но кышья душа тоже не жабья пупырка, это ж понимать надо, — вздохнул Сяпа.
До этого момента все шло гладко, тютелька в тютельку по Сяпиному Плану. Последний раз полив глиняный «каток» из чайника, кыши спрятались за большой камень и притаились. Они решили дождаться момента, когда Енот проголодается и пойдет добывать еду. Но Енот, похоже, наелся на целую неделю вперед и теперь громко спал. Громко, потому что его раскатистый храп эхом разносился по склону.
— Придется выманивать, — шепнул Сяпа. — Давай свистнем синичкой!
— Придумал тоже! Что ему синичка? — рассердился Бяка. — У меня есть План получше. Давай громко возиться, кусаться и орать воронами! Енот проснется, услышит шум и удивится: «Что это вороны так разорались? Пойду-ка посмотрю!» И высунет свой любопытный нос, и поскользнется на глине, и полетит вниз кубарем!
— Наверное… Только я не умею… вороной, — опять вздохнул Сяпа. Ему отчего-то стало жаль Енота.
Жаль не жаль, а придется подчиняться. План — это тот же Закон. И если по Плану нужна драка, никуда не денешься. Поэтому Сяпа разбежался, пискнул: «Кар!»— и боднул Бяку в живот.
Когда Енот, заинтересованный шумом, доносящимся снаружи, выбрался из дома, то действительно тут же поскользнулся на мокрой глине. Он перекувырнулся на спину и быстро понесся вниз по склону, лапами вверх. Все случилось именно так, как хотели кыши. Оба Плана, Сяпин и Бякин, сработали. Дом освободился. Впору было праздновать победу. Но тут из колких ежевичных зарослей раздался жалобный визг. Кусты крепкими иглами вцепились в несчастного Енота.
— Ага, попался! Теперь, Бяка, бежим в «Мою Радость», запремся изнутри и быстро-быстро заложим все выходы и отнорочки так, что Енот никогда не сможет вернуться туда, — предложил Сяпа.
Кыши бросились к домику. Переступив порог, они охнули от ужаса. Ничего не осталось от уютной, чистой, светлой хижинки. Енот все разрыл, пересыпал сухой травой и прелыми листьями. Вниз, прямо из-под двери, вела глубокая черная нора, откуда тянуло сыростью и гнилью. Дом стал чужим, и ничего нельзя было поправить. Прошлого было не вернуть.
Бяка резко развернулся и выскочил на улицу. За ним выскочил Сяпа. Не глядя друг на друга, не проронив ни слова, кыши поплелись прочь. Но, опять услышав стоны Енота, они остановились.
— Что это с ним? Пойдем посмотрим, — предложил Сяпа.
Бяка, уставившись в землю, потерянно пожал плечами.
Сердце Большого Кыша рвалось на куски от горя, но он все же побрел вслед за Сяпой в сторону ежевичника, в котором застрял Енот.
Мохнатый зверь, съежившись в колких ежевичных ветвях, испуганно дрожал. Бяка вопросительно посмотрел на Сяпу, а Сяпа на Бяку. Они подобрали по крепкой палке и выковыряли Енота из цепких колючек. Тот жалобно повизгивал: в его лапах засело множество острых шипов. Из-за них он не мог ступить ни шагу. Глядя на раненого зверя, Бяка вдруг тихо, беззлобно сказал:
— Ты, Енот, гадкий! Ты занял мой красивый домик с полочками и кладовочками. Ты его не строил. Ты его только ломал. Отчего же он полюбил тебя? Может, оттого, что мы похожи? Ты — гадкий Енот. Я — плохой кыш… Дай-ка я выдерну из твоей лапы шип, Енот. Вот так. А теперь я залижу ранку и приложу к ней подорожник. Вот так.
И Бяка стал одну за другой облизывать ранки Енота. Тот скулил, вздыхал и благодарно терся о шерстку Бяки. Сяпа принес чайник с водой и напоил бедолагу. Зверь понемногу успокоился и затих. Он уткнул большой черный нос в Бякин живот, а затем уснул, устав от боли и страха. Бяка гладил лохматого зверька и шептал:
— Сейчас ты, Енот, слабее меня, и я с легкостью мог бы забрать свой дом назад. Это было бы справедливо. Но ты болен, ты поранил свои грязные лапы. Мне жаль тебя, молодого и глупого. Нет, я не стану пользоваться твоей слабостью, не стану отбирать у тебя домик. Я подарю его тебе. А себе построю новую «Мою Радость». Так будет правильно.
Вечером Сяпа ушел спать в свою хижинку. А Большой Кыш всю ночь сидел рядом с Енотом, гладил его и смотрел на звезды. «Все было так хорошо, — думал он, — пока этот вонючий Енот не вломился в мой чистый, аккуратный, самый лучший в мире домик. Но чему тут удивляться? В лютую зиму естественно искать местечко потеплее. Голодный хищник убежден: кто ближе всех, тот и вкусней. Дурашка Енот замерз, хотел согреться, а в моем домике было не только тепло, но к тому же уютно. Вряд ли кто-то в нашем лесу, да и в целом мире, смог бы устоять перед очарованием „Моей Радости". Что Еноту оставалось делать? Что ж, пусть. Я подружусь с этим одиноким зверем, буду приходить к нему в гости и навещать свой домик. И возможно, когда-нибудь грязный Енот, до которого никогда и никому не было никакого дела, научится вытирать лапы о половик и пользоваться носовыми платками».
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Дело в шляпе
Дело в шляпе. Плохой поступок Бяки.
«Теплое Местечко».
Чем красен долг?
Две славные новости!
И так, одним майским погожим днем Бяка сидел на освещенной солнцем Поляне Серебристых Мхов и терзал панаму Сяпы. Как известно, на зиму кыши впадают в спячку, а весной, соответственно, вытаивают. Этой весной, по неизвестной причине, панама вытаяла рядом с Бякой, а не со своим хозяином Сяпой и доставляла Большому Кышу массу неудобств. Очень трудно ходить по лесу, таская за собой огромную панаму. Мысль вернуть ее Сяне отчего-то не пришла Бяке в голову. Он тысячу раз пытался избавиться от этой надоеды, но не сумел: уничтожить панаму было совсем не просто. Ее сплел старик Ась, а Ась все делал на совесть. Именно поэтому, как ни рвал Бяка панаму, как ни топтал ее, все было без толку.
Сегодня Большой Кыш решил закопать неистребимый головной убор на Поляне Серебристых Мхов. Нет панамы — не о чем беспокоиться. Но только он взялся за копалку, как вдали показался Сяпа собственной персоной. Большой Кыш едва успел сунуть панаму под камень. Как он мог забыть про строительство нового дома?! Старый Бякин дом с романтическим названием «Моя Радость» был захвачен маленьким лохматым Енотом, и теперь Бяке попросту негде было жить. Строить новую хижинку одному трудновато, вот Сяпа и вызвался ему помочь.
— Бяка, добрый день, вот и я, — еще издали закричал Сяпа, усердно толкая перед собой одноколесную тачку-катушку, сделанную им из желудя и выдолбленного березового капа.
— Добрый, — буркнул Бяка, заталкивая панаму глубже под камень.
— Я вижу, ты готов приступить к делу, — не заметив растерянности Бяки, с воодушевлением продолжал Сяпа. — Отлично! Предлагаю обсудить, где мы будем строить новый дом.
Сяпа подсел к Бяке на камень и по-деловому стал теребить уши. Ухочесание в трудные моменты жизни очень помогало ему думать.
