Андрей Светлов - Каникулы
— Будешь? — Нет. Я такую ерунду не пью. У меня вот — с этими словами он показал бутылочку воды без газа
— Ну и ладно. Мне больше останется
— Деточка, ты лопнешь. Тебе будет уже всё равно, а мне будет очень грязно. И мокро
— А ты налей и отойди
Мы посмеялись над крылатой фразой из рекламы
Когда первая бутылка подходила к концу, Диме пришлось уже несколько раз остановиться, чтоб «выгулять» меня. Женя Князев по рации дурашливо прокричал:
— А я пью и писаю. А потом снова пью и снова писаю. Может, ты не мышонок, а ковбой Хаггис? — Сам ты. Хаггис. Обзавидовался
Тем временем стемнело. Мы проезжали глухие деревеньки Саратовской области. Когда мне в очередной раз «приспичило», Дима сказал Князевым по рации:
— Мы сейчас тормознём на две минуты, а потом я выкину остатки газировки в окно, и мы вас догоним
— Ладно, мы потихоньку. А не лучше выкинуть потребителя газировки? это — Женя
Для остановки Дима выбрал небольшое уширение дороги. Встал. Я торопливо выскочил и побежал к кустикам, а Дима пошел вдоль машины, разглядывая по пути тёплые колёса. За ворчаньем нашего двигателя я не услышал звук остановившейся легковушки, а только, подойдя к грузовику, увидел свет фар. Я заинтересовался и прислушался. Незнакомый голос говорил с оттяжкой, какую можно услышать у шпаны, собирающейся по вечерам за гаражами позади нашего двора
— Слышь, братан, отметиться надо
— Да, это наша дорога. Удели внимание братве. — вторил ему другой, хриплый голос
Я не услышал ответа Димы, а услышал только звук короткой схватки. Холодея от страха, я пролез в щель между кабиной и прицепом, и выглянул наружу. Дима аккуратно укладывал на землю какого — то парня. Но второй…. У второго в руке коротко блеснуло узкое лезвие. Я отчаянно закричал:
— Дима, сзади!!!! Дима начал поворачиваться, но не успел. Нож на секунду как будто спрятался в Димину майку, и снова появился, только уже не блестящий
Дима как — то медленно упал, держась рукой за левый бок. На майке расплылось темное пятно
Потом этот второй повернулся ко мне
— А ну, щенок, вылезай! Я попятился, как испуганный зверёк, забиваясь в щель за кабиной. Майка за что — то зацепилась
Я рванулся. Короткая боль хлестнула по руке, и послышался треск раздираемой материи. Я машинально глянул, за что зацепился. Огнетушитель, пристёгнутый черной резинкой к задней стенке кабины
Ничего не соображая от страха, я отцепил резинку, выдернул предохранитель и стал ждать. И когда морда второго появилась в узком просвете, я надавил рычаг
Струя белого порошка с шипеньем вырвалась из крохотного раструба и ударила второго в лицо
Он хрипло заорал и отпрыгнул, точнее, отвалился вниз. Я сделал шаг следом за ним, и оказался на краю решетчатого настила, который закрывал какие — то детали машины. Теперь я видел их обоих и Диму, лежащего на правом боку в странной позе, подтянув колени к животу. Второй корчился на земле, протирая глаза руками. А первый лежал так, как оставил его Дима, но уже слабо копошился. Я перевёл струю на первого. Он захрипел. Но тут напор стал слабее, а через секунду и вовсе стих. Не соображая, что делаю, я спрыгнул на землю и что есть сил огрел второго пустым огнетушителем по башке
Он на время притих. Я бросился к Диме
— Дима, Димочка, вставай! Ну пожалуйста, пойдем в кабину! Я помог ему встать. Он неловко опёрся рукой на моё плечо, и стал карабкаться в кабину. Я старался ему помочь, но, по моему, только мешал. А он невнятно приговаривал:
— Не бойся, малыш, всё нормально. Всё в порядке
Внизу взвыл мотор. Жигули — "шестёрка"(как у нашего соседа, поэтому точно знаю, что шестёрка) с визгом рванулась вперёд. А Дима в кабине тихо сказал:
— Всё будет хорошо, Серёжа. Я только пять минут полежу, и поедем
Он боком прилёг на спальник, и сразу закрыл глаза. Лицо в свете плафонов кабины было серым, а на одеяле появилось тёмное пятно
Трясясь и всхлипывая, я пробрался за руль и захлопнул дверь. Мотор по прежнему работал, как будто ничего не случилось. Я лихорадочно вспоминал
"Ручник вниз, сцепление, первая вперёд, чуть газу….". Нога соскользнула с педали сцепления, и грузовик, взвыв, как обиженный мамонт, рывком пополз к дороге. "Скорей, скорей"! Вторая, третья, четвёртая… Стрелка спидометра, словно нехотя, переползла с 20 к 30. Быстрей, ещё быстрей!!!!"…Это будет для тебя как ограничитель" — вспомнил я Димины слова. Толкнул неповоротливый рычаг вперёд, и, на секунду отпустив руль, двумя руками и всем весом навалился на него, толкая в сторону пассажира. Ну, пожалуйста!!! Рычаг с коротким шипением подался вправо. Ещё не веря, я ухватился левой за руль, а правой толкнул рычаг вперёд. Он проскочил мягко, как будто только и ждал моего толчка. Я отпустил сцепление, и стрелка поползла веселей. 30, 40. Теперь еще передачу, разгон, и еще! 60, 70…….
Осталась последняя. Выворачивая руку в локте, я включил последнюю передачу. 90…… Потом вспомнил. Повернул флажок на рычаге, нажал и отпустил сцепление. На панели погасла лампочка с зелёными шестеренками, обозначавшая "низший ряд"(так Дима объяснял). 95, ближе к 100
Впереди показались огни «шестёрки». И тут в динамике раздался уверенный голос:
— Дима, Мышонок, вы где? — Женя, Женя! Тут двое, на «шестёрке»! Они Диму ножом! Они сзади вас! После паузы в несколько секунд Женя ответил:
— Понял. Держись, Мышонок
Дорога шла на пригорок, и, когда она пошла на спуск, я увидел впереди «шестёрки» огни Вольвы
Когда «шестёрка» была в двадцати метрах от их прицепа, сзади ярко зажглись стоп — сигналы, и Вольво резко перегородила дорогу жигулям. Вспыхнули стоп — сигналы, но поздно. Жигули на полном ходу врезались в огромные задние колёса Жениного прицепа
— Мышонок! Сцепление и тормоз! Ты слышишь меня? Я кивнул, нажал на сцепление и плавно, как Дима учил, на тормоз. Ох, как медленно падает скорость на спуске! Сильней, ещё чуть — чуть. Ещё. Стрелка неохотно ползёт вниз. Боковые огни Жениного прицепа всё приближаются. Ещё сильней тормоз! Стрелка уже на 20, но до торчащего багажника шестёрки остаётся метров пятнадцать. Уже понимая, что сейчас произойдёт, я зажмурился и изо всех сил вдавил тормоз.
Раздался короткий визг, и на последнем полуобороте колёс наша машина ткнулась в багажник жигулей, корёжа и сминая его. Я обессилено отпустил сцепление, машина дёрнулась и заглохла. В лучах фар я видел Женю и дядю Сашу, они что — то делали около шестёрки
А потом стало совсем темно….
6. Утро.
Когда я открыл глаза, солнце било в лобовое стекло. Наверное, это был сон — подумал я. Привстал на кровати. И увидел….Это не наше стекло. Наше вертикальное, а это под наклоном. И не наша машина. Я перевёл взгляд влево. За рулём сидел Женя, а я лежал на спальнике в их Вольве. Глянул в зеркало. Сзади уверенно шло наше Рено. Можно было разглядеть роскошные усы дяди Саши за рулём. Я снова посмотрел на Женю. Он нахально курил, одной рукой держа руль, а второй стряхивал пепел в приоткрытое окно. Потом он почувствовал мой взгляд и обернулся. Глянул насмешливо, но, как мне показалось, с уважением
— Привет, мыш…Серёжка. Проснулся? — Да вроде
И тут тревога резко кольнула меня — А что с Димой? Где он? Ну!!!! — Да не кричи. Нормально с ним всё. Врачи его ночью подштопали
— Он в больнице? — Да нет, успокойся. В Рено он, с отцом
— Останови машину! Останови сейчас же! Женя протянул руку к микрофону и спокойно сказал:
— Пап, притормозим на минутку
— Зачем, Евгений? — Да мышон… Серёжке надо. Ну, очень надо
— Хорошо
Я захотел встать. Что — то мешало мне. Тугая повязка на ноге, и ещё одна — на правой руке
— Жень, а это откуда? — Не знаю, где тебя угораздило… Когда вас из машины вынимали, вы оба в крови были. Сперва думали, ты в Диминой измазался, а потом увидели И я вспомнил. Рвущаяся ткань майки и резкая боль в руке, про которую сразу забыл, и потом, когда прыгал на землю, вроде задел ногой настил..
Машины тем временем зарулили на стоянку и встали. Женя выключил двигатель. Я выскочил из Вольвы, и, прихрамывая, побежал к Рено. Дима лежал на спалке, чуть более бледный, чем обычно
— Как он? — почему — то шепотом спросил я у дяди Саши
— Нормально. Просто спит. Потеря крови — сам должен понимать. Не бойся, к вечеру проснётся
И то ли от облегчения, то ли от сознания, что всё уже позади, слёзы сами потекли из глаз
Подошел Женя, протянул руки. Я спрыгнул к нему на руки, и он, не опуская меня на землю, отнес к столбу, на котором висел жестяной умывальник. Аккуратно поставил на землю, подождал, пока я умоюсь, и протянул платок, пахнущий одеколоном. Тот же или точно такой, как в тот раз, в школьном туалете. Я тихо спросил:
