Феликс Семяновский - Повесть о фронтовом детстве
Мы попали в самый бой. Пушки теперь стреляли даже немного сзади. А автоматы и винтовки совсем близко. Значит, и разведчики где-то недалеко. Но ничего не видно вокруг. Свет ракет до нас не доходил.
И тут один из немецких снарядов попал в хату на пригорке. Вспыхнуло пламя. Повалил густой дым. Пламя росло, искры взлетали высоко в небо. Хата огромным костром заполыхала в ночи.
Пламя осветило другие хаты. Около них мелькали бойцы.
Дядя Вася ещё больше забеспокоился. Он свернул с дороги влево, где потемней. Остановил лошадей, соскочил с повозки и пропал в темноте, точно сквозь землю провалился. Я всмотрелся: мы остановились у оврага.
Появился дядя Вася и осторожно свёл лошадей вниз. Овраг укрыл нас. Дядя Вася ушёл вперёд и скоро вернулся.
– Там не выедем, разворачиваться надо, – сказал он.
– Он провёл лошадей вперёд, развернул их.
А мы вскарабкались с ним наверх и залегли на краю оврага. Дорога была недалеко. По ней, спотыкаясь, хромая, скользя по грязи, уже шли в тыл раненые. Вперёд торопливо проехала санитарная двуколка с крытым верхом.
Вдруг на высоте стрельба стихла. Не слышно ни выстрелов, ни разрывов. Разве бой уже кончился?
От высоты к нам бежали бойцы. Их было много. Очень много. Куда они? Почему бежали назад? Стало страшно.
Они были всё ближе. Уже слышно, как чавкает грязь, лязгает оружие. Мерцали огни фонариков, раздавались злые голоса: «Шире шаг! Не отставать! Подтянись!» Недалеко от нас бойцы повернули влево и исчезли в темноте.
Больше никто не появлялся. Ни наши, ни немцы. А может, бойцы выполняли какое-нибудь задание? И разведчики ни за что от немцев не побегут. Но где они? А если с ними что-нибудь случилось?
И тут на дороге я увидел знакомую фигуру в маскхалате, с автоматом на груди. Это же Яшка! Он шёл, наклонившись вперёд, нёс что-то тяжёлое. На спине горбился вещевой мешок. Яшка обеими руками держался за автомат, точно опирался на него. Почему он шёл с тыла?
– Яшка! – громко позвал дядя Вася.
Яшка поднял голову. Дядя Вася крикнул ещё раз и встал. Яшка, выдирая ноги из грязи, повернул к нам.
– А повозка где? – спросил он.
– Внизу. Ты почему с тыла идёшь? Наши-то где?
– Там, у высотки, залегли. Будь она проклята!
– Целы?
– Уходил – целы были. Не дают фрицы ходу – и всё тут. Только пехота поднимется – косят, как косой. Батя пехоту отвёл, слева ударит. А нам – прямо идти. Кидайте, говорит, больше гранат, огня не жалеть. Чтоб фрицы думали, что все тут. А у нас гранаты кончились. И патронов с гулькин нос. Пётр Иваныч говорит: беги к пехоте… Чтоб без гранат и патронов не возвращался. Патронов дали, а гранат у самих нету. Дядь Вась, давай быстрей!
Яшка с трудом стащил с плеч вещевой мешок с патронами и плюхнул его на землю. Он тяжело дышал, лицо блестело от пота.
Мы с дядей Васей скатились вниз. Гранаты были в ящике под шинелями. Как хорошо, что дядя Вася НЗ приготовил! Он разрыл шинели, вытащил вещевой мешок и одну за другой стал укладывать в него гранаты. Мы выволокли мешок наверх. Яшка одной рукой приподнял свой мешок, другой – наш и сказал, чертыхнувшись:
– Не дойду с двумя. Не осилю!
– Наши-то где? – спросил дядя Вася.
– Там, за последней избой.
– А ежели подъехать?
– Ты что, очумел? Сразу ухлопают.
Они в растерянности замолчали.
– Дядя Вася, я понесу! – закричал я.
– Сиди.
– Донесу, правда! Я быстро! Хорошо всё будет!
– Пусть идёт, – вступился за меня Яшка. – Пока тихо. Отдаст гранаты – вернётся, ничего с ним не станется.
– Ежели мне? – нерешительно спросил дядя Вася.
– А повозка? А кони? На него, что ли, всё оставишь? Нельзя тебе хозяйство бросать!
– Что же делать, иди. И тут же назад! Понял?
Дядя Вася помог Яшке надеть его мешок, повесил мне на спину наш, поправил лямки:
– Не тяжело?
– Нет.
Мы с Яшкой двинулись в путь. Я старался идти за ним след в след. Он часто спотыкался, скользил по грязи.
На дороге блестели лужи. Приходилось шагать по ним, обходить некогда было. Ноги промокли насквозь, ботинки стали тяжёлыми. Я с трудом вытаскивал их из грязи, боялся, что они сползут, придётся идти босиком. Липкий пот покрыл меня с головы до ног. Его капли жгли глаза, щекотали лицо, сбегали по подбородку. Болела спина. Поясницу пекло, как огнём. Одна граната ребром упёрлась в тело и больно давила.
Мы подошли к первой хате. Потерплю до следующей. Дошли до неё. Ещё потерплю. Миновали третью хату. Яшка повернул влево.
– Пётр Иваныч! – крикнул он, задыхаясь.
– Здесь, – ответил знакомый строгий голос.
3. С РАЗВЕДЧИКАМИ В БОЮ
Свет горящей хаты и сюда доставал. Наши лежали на мокрой земле, а слева от них – бойцы-автоматчики.
Пётр Иваныч повернулся на бок и смотрел на нас.
– Принёс? – спросил он Яшку.
– Принёс. У меня патроны, у Федьки – гранаты.
– А ты откуда взялся?
– Они тут недалеко, в овражке, – ответил за меня Яшка. – И гранаты наши.
– Как у Егорыча?
– Порядок. Сам хотел подъехать. Дал Федьку, наказал сразу же обратно прислать.
– Пришлём. Чего стоишь? Ложись! – приказал мне Пётр Иваныч.
Я повалился на бок рядом с ним. Он нетерпеливо сдёрнул мешок с моей спины. Я закрыл глаза, полежал немного в полной темноте.
Пётр Иваныч вынимал гранаты из мешка и засовывал за пазуху. Потом раздал гранаты разведчикам. Разведчики и автоматчики снаряжали диски.
– Держи! – Пётр Иваныч протянул мне пустой, совсем лёгкий мешок.
Кто-то из разведчиков подал ему зажжённую цигарку. Он курил частыми затяжками и не отрывал взгляда от высоты. Она возвышалась чёрной громадой. Над ней по-прежнему с дрожащим светом поднимались ракеты. Не докурив цигарку, Пётр Иваныч отбросил её в сторону.
– Все снарядили? – спросил он жёстким голосом и скомандовал: – Бежать и ложиться по моей команде! А ты чеши к Егорычу! – приказал он мне. – Передай, пусть ещё гранат и патронов припасёт.
– Понял.
– Приготовились, – тихо сказал Пётр Иваныч.
Как только в небе погасла немецкая ракета, он крикнул: «Вперёд!» – приподнялся на руках, вскочил и побежал к высоте. За ним бросились остальные. Вспыхнула новая ракета. Наши тут же упали, слились с чёрной землёй. Ракета погасла. Я услышал топот. Наверное, они снова побежали. На высоте мелькнула вспышка и раздался далёкий гранатный взрыв. За ним второй, третий. Потом ещё и ещё. Это рвались наши гранаты! А слева на высоту накатывалось громкое «ура». Стреляли и винтовки, и пулемёты, и автоматы. Стрельба всё усиливалась.
Сколько времени прошло, я не знал. Наверное, очень много. Но вот выстрелы стали доноситься всё глуше и наконец совсем стихли.
И только теперь я очнулся, почувствовал, как долго я сидел на земле. Сразу всё тело заныло от неподвижности. Особенно онемела шея. Голова клонилась к земле. Веки стали тяжёлыми.
4. ВЫСОТА
Темнота начала рассеиваться. Небо постепенно светлело. Я заставил себя встать. Хата, около которой я лежал, была разбита снарядом, одна стена обвалилась. У двух других хат были выбиты окна, во многих местах пробиты стены, обгорели крыши. Хата на пригорке всё ещё догорала, и по её развалинам бежали низкие языки пламени.
Я пошёл назад. Наша повозка уже выезжала из оврага. До него-то, оказывается, было недалеко, а ночью так тяжело было идти. И долго. Как только повозка поравнялась со мной, дядя Вася сердито сказал:
– Чего застрял? Хотел уж бежать за тобой. Нету и нету. Как там наши?
– Не знаю. Пётр Иваныч сказал, чтобы вы гранат ещё приготовили и патронов.
Я взобрался на повозку, и лошади тяжело потащили её по дороге.
Солнце медленно поднималось позади нас и бледным светом освещало землю. Она вся была в воронках. Чем ближе мы подъезжали к высоте, тем воронок становилось всё больше.
Дорога проходила рядом с высотой. Сейчас на ней стояла неживая тишина. Торчали брёвна разбитых немецких землянок, зияли развороченные окопы и траншеи. И столько было убитых! Они лежали по всему склону. Кто на боку, кто на спине, запрокинув голову, кто уткнулся лицом в мокрую землю. Никогда еще я не видел столько убитых.
Раньше, до войны, я боялся смотреть на мёртвых. А потом столько на них насмотрелся. И на тех, кого бомбами убивали, и на расстрелянных, и на мальчишек, которые разбирали снаряды. И всё равно сейчас было страшно. Недалеко от дороги лежал на спине боец. Одна нога у него подвернулась, и он всем телом навалился на неё. Хотелось, чтобы он поскорее встал, выпрямил ногу. Но он лежал не шевелясь, и на бледном лице у него запеклась кровь.
Повсюду валялись пулемёты, винтовки, противогазы, вещевые мешки. Они валялись как попало – и рядом с бойцами, и далеко от них.
Я боялся увидеть среди убитых кого-нибудь из разведчиков. Дядя Вася тоже смотрел на них, и лошади, испуганно подрагивая ушами, поворачивали к ним головы.
На самой вершине, где были разбитые окопы, землянки и траншеи, лежали убитые фрицы. И было разбросано много немецких автоматов, винтовок и фауст-патронов. Пётр Иваныч говорил, что эти фауст-патроны недавно у фрицев появились. Штука опасная, но бояться их нечего.
