Владимир Корчагин - Тайна реки Злых Духов
Судите сами. Именно перед устьем нашей Каменки, у водопада, был создан один из заслонов против этой таинственной силы. Другой такой же заслон обнаружили Петр Ильич с Сашей в устье той речушки, где их застал дождь.
— Но может быть, наоборот, эти крепости строились другими людьми, которые жили на водоразделе и защищались от здешних пещерников? — заметил Алексей Михайлович.
— Нет, это совершенно исключено. Во-первых, потому, что предостерегающие рисунки в обоих случаях обращены в нашу сторону. А во-вторых, эти рисунки убедительно говорят о том, что опасность исходила не от людей, а от какой-то неведомой, непонятной людям силы. Вспомните, что и в легендах говорится не просто о врагах, а о каких-то духах, что всегда олицетворяло у людей древности грозные силы природы. А вот это-то нас больше всего и интересует. Я совершенно убежден в том, что разгадка тайны реки Злых Духов приведет нас к интересным открытиям, и мы ни в коем случае не должны останавливаться на полпути.
Я считаю, что после небольшого отдыха следует предпринять новую экспедицию на Каменку, причем теперь нам нет нужды делиться на два отряда. Мы поплывем все вместе на двух плотах до устья Каменки. Оттуда поднимемся на водораздел, пересечем гранитный массив и снова выйдем на Ваю, примерно там, где закончился маршрут Петра Ильича. Здесь мы снова построим плоты и поплывем по течению к лагерю. Все это займет не больше десятка дней. За это время Алексей Михайлович закончит ремонт радиостанции и свяжется с экспедицией.
— Гм!.. Закончит! Это еще как сказать…
— Не скромничайте, Алексей Михайлович. Я прекрасно знаю ваши золотые руки.
— Так ведь нет ничего под руками!
— А если бы все было под руками, то вас и не заинтересовала бы эта работа. Или не так?
Алексей Михайлович рассмеялся:
— Да, это, пожалуй, так.
Андрей Иванович свернул карты и положил их в сумку.
— Так, значит, решено. Через три дня отправляемся на Каменку. Кроме Пети и меня, в экспедиции примут участие Саша и Наташа.
Валерий вскочил:
— А я?
— А ты… займешься здесь искусством…
Валерий дернулся как от удара и медленно пошел от костра…
На следующий день Саша решил побродить с ружьем по тайге. Солнце едва поднялось над лесом» когда он сбежал в долину Лагерной и ступил на шаткий покосившийся мостик. Но не успел он перебраться через речку, как услышал за собой чьи-то быстрые торопливые шаги. Саша живо обернулся и нахмурился — с пригорка бежал Валерий.
— Сашка, подожди-ка! Пойдем вместе.
Саша промолчал. Ему меньше всего хотелось видеть сейчас Валерия, и он недвусмысленно отвернулся в сторону. Но Валерий словно не замечал этого:
— А я смотрю, ты пошел с ружьем, и думаю, почему бы и мне не поохотиться…
Они перешли через речку и углубились в лес. Там было сумрачно и сыро. Утреннее солнце почти не проникало под деревья. А над Лагерной еще клубился туман.
Саша шел быстро. Он надеялся, что Валерий отстанет от него. Но тот шел по пятам и, как заведенный, трещал над самым ухом, перескакивая с одной темы на другую. Саша отмалчивался.
— Да ты что, собственно, на меня дуешься? — взорвался наконец Валерий, схватив его за рукав.
Саша посмотрел ему прямо в глаза:
— А ты сам на себя не дуешься?
— За что?
— За свою подлость и трусость.
— Вот как! — Валерий прищурил глаза. — Я, значит, трус? — воскликнул он, делая ударение на последнем слове и будто не замечая, что у Саши это было как раз наоборот. — А вы с Петькой не трусы? Вы совершили героический подвиг, задав стрекача при первом же звуке выстрела. Вы проявили чудеса героизма, убежав при одном лишь намеке на опасность. Вы…
— Хватит! — оборвал его Саша.
— Что? Не нравится? А я еще раз тебе скажу: если бы не ваша с Петькой трусость, так никакого несчастья бы и не было. Это из-за вас мы чуть не погибли с голоду, это из-за вас…
— Замолчи ты, наконец! Для кого ты все это сочиняешь? Ведь кроме нас здесь никого нет. А мы с тобой оба знаем, как было дело. Проваливай отсюда ко всем чертям. Мне видеть тебя тошно!
Лицо Валерия скривилось.
«Тошно? Ну, хорошо! Сейчас тебе действительно будет тошно!» — подумал он со злорадством.
— Все знаешь, говоришь? Ну, конечно! Тебе обо всем рассказала Наташка. Только обо всем ли? Знаешь ли ты, например, почему у нас уплыл все-таки плот? А? Об этом-то она едва ли будет распространяться… А я тебе скажу. Мы ушли далеко в лес. Почему? Ей видите ли, неудобно было обниматься со мной на берегу…
— Врешь! — крикнул Саша, сжимая кулаки.
— Вру? А ты сам спроси ее об этом. Она тебе и расскажет все по-дружески…
— Замолчи ты, плесень!.. Этого не может быть!
— Ха-ха-ха! Не может быть!.. Ты, наверное, думал, что все это время она только о тебе и вздыхала. Как бы не так!
Валерий был доволен. Он видел, как побледнел Саша. Но этого ему было мало. Он решил сполна отыграться за все унижения, которые вынес за последние дни.
— Да очень нужны ей такие, как ты, которые даже об отце своем ничего не знают!
Саша, круто повернулся к Валерию:
— Что ты хочешь этим сказать?
— А то, что говорят все. То, что говорила мне Наташка. То, что отец твой не герой войны, а…
Закончить он не успел. Саша, как вихрь, бросился к нему и с силой замахнулся кулаком. Но Валерий ловко увернулся за дерево, и удар Саши пришелся по стволу ели.
— А, черт! — Он стиснул зубы от острой боли, обжегшей ушибленную руку и, даже не взглянув на убегающего Валерия, медленно пошел по лесу.
Отец. Его отец… Ведь он и в самом деле почти ничего не знал о нем. На память Саше пришло все то, что говорила о нем мать. Она почему-то всегда старалась избегать разговоров об отце. И этот загадочный глобус… Что все это значит?..
Мысли Саши метались, как загнанные в клетку.
И об этом говорит она… Говорит за его спиной! Об этом говорят все…
Он прислонился спиной к дереву и с тоской посмотрел на обступившую его лесную чащу. В душе его был такой мрак…
В палатке становилось жарко. Наташа отбросила в сторону одеяло и сладко потянулась. Голова еще немного побаливала. Но на сердце было удивительно спокойно и радостно. Никогда еще она не чувствовала себя такой счастливой. Исчезла наконец мучительная раздвоенность. Исчезли и сомнения в том, как относится к ней Саша. А как они терзали ее после того дня, когда она увидела синие огоньки лабрадора и узнала о девушке с голубыми глазами!
Девушка с голубыми глазами… Красивая, честная, гордая. Надежный товарищ и преданная нежная подруга. Такой она всегда представлялась ей. Такой Наташа хотела бы быть и сама. И она будет. Она должна быть такой, чтобы Саша всегда думал только о ней.
Наташа встала с постели и убрала свои волосы. Прежде всего, она должна быть красивой. Жаль только, что у нее нет теперь зеркала. А река! Чем она хуже зеркала? Наташа схватила полотенце и выскользнула из палатки.
Маленький лагерь жил своей обычной размеренной жизнью. Алексей Михайлович что-то сколачивал неподалеку от склада. Петр Ильич разбирал образцы минералов. Андрей Иванович писал в своей тетради, время от времени посматривая в разложенную перед ним карту. Мальчишек на мыске не было. Видимо, они ушли в тайгу.
— Доброе утро! — крикнула Наташа, на ходу размахивая полотенцем.
Андрей Иванович поднял голову от бумаг и приветливо кивнул головой.
— Вот как! Мы уже бегаем?
— Еще как! — крикнула Наташа со смехом и быстро сбежала к реке.
Река встретила ее ослепительной иллюминацией. Будто расплавленное серебро растеклось по ней под лучами жаркого солнца. Наташа невольно опустила глаза и увидела привязанный к берегу плот, тот самый плот, на котором примчался к ним Саша. На нем до сих пор лежала груда хвои и смятый Сашин накомарник. А неподалеку, на дереве висел его плащ, которым он укрыл ее в тот вечер.
Наташа повесила полотенце на маленькую елку и, подойдя к плащу, расправила покоробившийся на солнце брезент. Потом спустилась к самой воде и прыгнула на темные намокшие бревна. Плот мягко качнулся под ногами, и на миг она будто снова взлетела в воздух, как несколько дней назад, когда ее подняли с земли сильные Сашины руки…
Наташа села на мягкую хвою и спустила ноги в воду. Хорошо! До чего же хорошо сидеть вот так на солнышке и смотреть на реку.
«Вая;.. Спасибо тебе, Вая!»
Наташа улыбнулась. Ведь только здесь, на Вае, она впервые поняла, что значит большая настоящая дружба, о которой мечтают, как о счастье, и которую называют… любовью.
Любовь… Наташа только в мыслях произнесла это слово и почему-то покраснела. А ведь она так много читала о любви. Так часто спорила о ней с подругами. Да что там спорила! Этой весной Валерий засыпал ее стихами, в которых чуть не в каждой строке красовалось слово любовь. А теперь… Почему она теперь стесняется даже произнести это слово?
