Семён Самсонов - Повести и рассказы
— В бой идти страшно, товарищ лейтенант?
— Страшно, Леночка, но если знаешь, почему ты идёшь в бой, страх проходит… — и лейтенант Бучковский рассказал о первом бое.
— … В тот памятный день под Сталинградом, — начал лейтенант, — наша рота шла в наступление. Я воевал тогда в пехоте. Все бойцы, как один, даже новичок Зотов, безусый, совсем молодой и очень робкий парень, смело шли на врага. Фашисты ответили нам «психической» атакой. В серозелёных шинелях, с оркестром эсэсовцы шли в полный рост, сомкнутым строем, заносчиво и нахально. Их было втрое больше. Каждому из нас, не только молодому и необстрелянному бойцу Зотову, надо было много сил, чтобы мужественно преодолеть страх.
Эсэсовцы пёрли нахально, сопровождаемые бешеным и сумбурным громом медных труб.
— Занять оборону! — спокойно, чётко приказал командир роты, усатый лейтенант.
Две сотни пехотинцев залегли и приготовились к бою. Противник разомкнул свою колонну. И хотя землю ещё опутывал утренний туман, мы ясно видели пьяных эсэсовцев, отчётливее слышали гром оркестра и шаги кованых сапог фашистов. Наши мускулы напряглись до предела, глаза смотрели сосредоточенно, и каждый из нас заранее выбрал себе живую мишень. Сила и воля бойцов сосредоточились на одной мысли: враг не пройдёт!
— Приготовиться к бою! — громко приказал ротный. Кто-то бросил клич:
— За Родину! Смерть фашистам!
Мгновенно застрочили наши автоматы и два пулемёта. Однако нам казалось, что враг не чувствует нашего огня. Их было так много, шли они так нахально, эти пьяные эсэсовцы, будто этой живой лавине не будет конца. Но огонь нашей роты стал таким дружным, что, наконец, враг дрогнул. Его живая стена, будто поражённая невероятной силы ударом, всколыхнулась и начала медленно распадаться. Бой нарастал, враг ещё продолжал лезть, но оркестр, бывший где-то сзади за эсэсовцами, потерял стройность, начал выть, а потом совсем смолк. И тут мы поднялись в штыковую атаку и врезались в шеренгу врага. Вдруг я увидел, как боец Зотов, бежавший впереди меня с возгласом: «За Сталина! За Родину!», взмахнул винтовкой. Воронёный штык его трёхлинейки блеснул под первыми лучами утреннего солнца и описал в воздухе полудугу. Видно было, что боец ещё неумело владеет оружием. Но эсэсовец, вставший на пути Зотова, рухнул на землю, сражённый другим бойцом, подоспевшим на помощь Зотову…
Это был обычный штыковой бой, но такой, которого мы, наша рота, не вели ни до сих пор, ни после. Когда всё кончилось, командир роты, усталый, с мокрым и грязным от пыли лицом, но довольный солдатами, подошёл к новичку Зотову и, улыбаясь, сказал:
— Ну как, Зотов, страшновато было?
— Нет! — смущённо ответил тот и покраснел.
— А ведь неправду говоришь, Зотов. Конечно, страшновато было, правда?
— Разве что вначале, — неловко согласился Зотов, и его молодое лицо ещё гуще залилось краской. — Я ведь, товарищ лейтенант, сами знаете, первый раз, — оправдывался он, чувствуя себя несколько виноватым за неискренность.
— Каждый раз, Зотов, когда идёшь в атаку, вначале страшновато, а переборешь в себе страх, и всё становится обычным. Вот и ты ведь тоже переборол страх не сразу. Расскажи, как переборол?
Зотов не нашёл подходящих слов.
— Разрешите мне, товарищ лейтенант, за него сказать, — вмешался сержант.
— Говорите, — ответил командир.
— Зотов, товарищ лейтенант, до того, как нам залечь, шёл за мной. Когда вы приказали ускорить шаг, он хватил своим сапогом в мою пятку так, что я думал, сапог с меня сдёрнет.
Пионеры, слушавшие Бучковского, засмеялись. Только Ваня был серьёзен. А лейтенант Бучковский продолжал:
— Обернулся сержант, а Зотов, чудак, говорит: — Извините, товарищ сержант, только я вам хочу сказать… — А у самого лицо бледное, глаза большие, виноватые почему-то… — Чего тебе? — Разрешите итти рядом с вами. — Это почему? — Чтобы вы видели, как я… — И Зотов запнулся. А тут ещё кто-то крикнул: «Чего там разговорились!» Я, конечно, понял Зотова. Ему нужно, чтобы за ним кто-нибудь наблюдал и в критическую минуту поддержал его.
— И ты поддержал? — спросил командир.
— Само собой, товарищ лейтенант.
— Это как же?
— А вот как, — вдруг заговорил Зотов. — Когда мы залегли, заняли, так сказать, оборону, я немного успокоился и думаю: действительно, чудак я. Да ведь кругом мои товарищи. И так мне стало от этой мысли хорошо, да только я ничего не вижу, будто во сне. Страх ещё во мне не прошёл, а чувствую, что враг близко. И повторяю про себя ваши слова, которые вы сказали перед атакой: «За нами Сталин смотрит, он всегда рядом!»… Вдруг, слышу сзади звонкий и боевой голос сержанта: «За Сталина! За Родину!» Я опомнился и почувствовал стыд за себя, за свою трусость. Ах ты, думаю, кисляй чортов, а ещё в гвардейской роте служишь, лежишь и не стреляешь. А тут и поднялись в атаку все. Ну и я тоже вскочил, и захотелось мне самому вслух произнести такие слова, чтоб враг дрогнул. Тут я бросился в атаку и как только крикнул: «За Родину вперёд!» — на душе стало сразу легко и радостно, а главное — страх прошёл.
Зотов замолк и, вытирая рукавом шинели пыльное и усталое лицо, добавил:
— Преодолел я, товарищ лейтенант, страх потому, что шёл в атаку с чувством долга перед Родиной…
— Вот как, Леночка, первый раз ходят в бой. Я думаю, ребята, вы все поняли, почему преодолевают воины страх, — заключил лейтенант Бучковский.
— Все! — ответили ребята, довольные рассказом лейтенанта.
Долго шли разговоры о боевых подвигах советских воинов, а когда закончились рассказы о войне, пионеры и танкисты веселились. Серёжа играл на своём баяне, ребята пели и плясали. Даже лейтенант Бучковский пустился в круг и плясал с Леночкой. Так началось знакомство пионеров с экипажем своего танка.
* * *На редкость тёплое, солнечное утро выдалось 9 мая 1943 года. Городская площадь, залитая асфальтом, гудела и ликовала. Грозные танки, новенькие бронемашины, красивые мотоциклы заполнили широкую прямую улицу, пересекающую площадь. Тысячи людей: старики и дети, женщины и девушки, рабочие и работницы, мужественные, с загорелыми лицами и натруженными руками собрались сюда, чтобы проводить добровольцев на фронт, на защиту своей любимой Родины.
Люди пели боевые песни, шутили, разговаривали. Молодёжь то тут, то там образовывала круг и под звуки гармоники или баяна устраивала танцы. Вместе с шумным говором людей, песнями, гудением моторов лились по площади звуки духового оркестра. А когда к трибуне красиво, по-военному прошли первые колонны добровольцев, отовсюду пронеслись восторженные возгласы: «Ура!», «Слава уральцам-добровольцам!», «Слава великой Родине!».
Почти у самой трибуны, недалеко от того места, куда должен был подойти первый танк с надписью на башне «Пионер», собрались пионеры. Они с волнением и гордостью ждали экипаж, готовили подарки, цветы и свой наказ.
Танкисты Бучковский, Агапов, Русанов и Фролов — лучший экипаж в части. Отличной боевой учёбой они завоевали право на пионерский танк и готовились дать клятву пионерам, уральцам, Родине.
На площади всё стихло. С трибуны прозвучали слова наказа, торжественные, боевые и грозные.
«Исстари повелось у нас на Урале: провожая на ратные дела своих сынов, уральцы давали им народный наказ.
Провожая и благословляя вас на борьбу с лютым врагом нашей Советской Родины, хотим и мы напутствовать вас своим наказом. Примите его как боевое знамя и с честью пронесите сквозь огонь суровых битв, как волю людей седого Урала к победе…»
«Дорогие товарищи добровольцы!
Бейтесь умело и храбро везде, где укажет вам Родина. Овладевайте техникой ведения боя, блестящим образцом которого является сражение у стен Сталинграда, принёсшее историческую победу Красной Армии. Берегите боевую технику, любите свои машины, ухаживайте за ними, чтобы они всегда безотказно служили вам в бою. Показывайте образцы высокой воинской дисциплины, стойкости и организованности.
Вперёд, товарищи! Только вперёд!
Вас ждут советские селения, города, ждут вас русские, украинцы, белорусы, эстонцы, латыши, литовцы — все, кто стонет в фашистском ярме и рабстве. Вас ждут советские дети, обречённые на муки и смерть…»
Отеческие и грозные слова наказа летели в эфире по всему Уралу, провожавшему своих сыновей на славную, грозную битву с фашистскими оккупантами. Колонна пионеров стояла по команде «смирно» так же, как и добровольцы. Ребята были охвачены гордостью от сознания того, что вместе со всеми провожают добровольцев-танкистов на фронт, что и они принимают участие в делах защиты своего Отечества.
На трибуну поднялся генерал. Он подошёл к секретарю обкома партии, читавшему наказ, принял книгу в кумачовом бархатном переплёте, поцеловал наказ, встал у микрофона и начал:
