Николай Носов - Все Приключения Незнайки в одной книге
Жители Солнечного города часто видели всех троих друзей вместе. Каждому невольно бросалось в глаза имевшееся между ними сходство. И на самом деле, все трое были одеты как бы по одной моде: в яркие цветастые пиджаки с узенькими, короткими рукавами, из которых торчали увесистые кулаки, длинные и широкие брюки ядовитого зеленовато-желтого цвета, а на головах вместо шляп или кепок – какие-то непривычные береты с яркими пятнами. Если присмотреться внимательней, то и в лицах можно было заметить сходство. Особенно обращало на себя внимание, что у каждого был коротенький, словно пуговка, нос и длинная верхняя губа, что придавало лицу какое-то недоумевающее, глуповатое выражение. Различие, как уже говорилось, было лишь в том, что у Пегасика веснушки сидели только на носу, у Брыкуна – на носу и на щеках, а у Калигулы все лицо было усеяно веснушками, словно маком.
Поскольку в Солнечном городе очень большое значение придавалось одежде и вообще модам, многие жители тут же обратили внимание на то, как были одеты Калигула, Брыкун и Пегасик. Некоторые сразу вообразили, что появилась новая мода, и бросились в магазины. Однако ни цветастых пиджаков с узенькими рукавами, ни пестрых беретов в магазинах не оказалось. Единственное, что можно было получить, – это желтые брюки. Многие тут же нарядились в желтые брюки, но вскоре увидели, что эти брюки были не такие, как надо. Во-первых, они были недостаточно широкие; во-вторых, недостаточно длинные; в-третьих же, они были просто желтые, в то время как настоящие модные брюки были не чисто желтые, а с зеленоватым оттенком. Огромные количества желтых брюк, выпущенные одежной фабрикой, остались лежать в магазинах. Их никто не хотел брать. Иголочка готова была рвать на себе волосы от досады. А в это время из магазинов стали поступать на фабрику требования присылать широкие желто-зеленые брюки, пиджаки с узкими рукавами и пестрые береты.
– С ума можно сойти от таких требований! – кипятилась Иголочка. – Где это видано, чтоб брюки были широкие, а пиджаки с узкими рукавами! Нет, мы этого допустить не можем! Это безвкусно.
– Конечно! – вторила ей Пуговка, которая была очень рассержена тем, что сделанные по ее проекту брюки не находили сбыта. – Где это видано, чтоб брюки были желто-зеленые! Это не художественно! Не эстетично!
– Нет, нет! – подхватила Иголочка. – Наша фабрика таких брюк выпускать не будет. Пусть они там хоть совсем без брюк ходят, нам дела нет!
Некоторые любители одеваться по моде, не дожидаясь, когда фабрики начнут выпускать нужные им фасоны одежды, стали сами шить себе из зеленовато-желтой материи брюки такой длины и ширины, как им хотелось. С модными пиджаками и беретами дело обстояло проще. Достаточно было взять в магазине любой пиджак, укоротить и обузить у него рукава, и пиджак сразу становился модным. Для изготовления беретов употреблялись обычные шляпы. Для этого у шляпы начисто обрезались поля, так что вместо шляпы получался как бы колпак. У этого колпака подвертывались внутрь края, наносились пятна какой-нибудь краской, а сверху пришивался из кусочка веревочки хвостик. Некоторые модники добились больших успехов в портняжном искусстве, а в одном доме даже появилось общество по изучению кройки и шитья.
Нужно сказать, что подражание трем бывшим ослам не ограничивалось одной одеждой. Некоторые коротышки так усердствовали в соблюдении моды, что хотели во всем быть похожими на Калигулу, Брыкуна и Пегасика. Часто можно было видеть какого-нибудь коротышку, который часами торчал перед зеркалом и одной рукой нажимал на свой собственный нос, а другой оттягивал книзу верхнюю губу, добиваясь, чтобы нос стал как можно короче, а губа как можно длиннее. Были среди них и такие, которые, нарядившись в модные пиджаки и брюки, бесцельно шатались по улицам, никому не уступали дороги и поминутно плевались по сторонам.
В газетах между тем иногда стали появляться сообщения о том, что где-нибудь кого-нибудь облили водой из шланга, где-нибудь кто-нибудь споткнулся о веревку и разбил себе лоб, где-нибудь в кого-нибудь бросили из окна каким-нибудь твердым предметом, и тому подобное.
Честные коротышки, которых, конечно, было большинство в городе, возмущались всем этим, а один газетный читатель, по имени Букашкин, опубликовал даже большую статью в газете. В этой статье читатель Букашкин писал, что он возмущается той невозмутимостью, с которой все смотрят на творящиеся вокруг безобразия. Он утверждал, что во всех этих безобразиях виноваты неизвестно откуда взявшиеся ветрогоны, в существовании которых теперь уже можно не сомневаться. Букашкин писал, что, откуда бы ни взялись эти ветрогоны, с ними так или иначе надо бороться. Для того чтобы бороться с ветрогонами, Букашкин предлагал организовать общество наблюдения за порядком. Члены этого общества должны были ходить по улицам, задерживать провинившихся ветрогонов и подвергать их аресту: кого на сутки, кого на двое суток, а кого и больше, в зависимости от размера вины.
В ответ на статью Букашкина в другой газете появилась статья читателя Таракашкина, который доказывал, что никакого общества наблюдения за порядком организовывать не надо, так как такое общество давным-давно организовано, и это не что иное, как всем известная милиция, которая, однако ж, забыла, что ей надо заниматься тем делом, для которого она была создана. По словам Таракашкина, в прежние времена в Солнечном городе никаких автомобилей не было, по улицам ходили одни пешеходы, и милиция наблюдала только за тем, чтобы они не баловались, не хулиганили, не дрались между собой, так как в те времена многие коротышки были еще очень задиристые. С годами характер коротышек заметно улучшился. Все сделались вежливые и воспитанные, стали вести себя вполне хорошо и культурно. В то же время на улицах начали появляться разные автомашины, мотоциклы, велосипеды. Милиционеры занялись регулировкой уличного движения и впоследствии даже забыли, что когда-то им приходилось наблюдать за поведением жителей и обуздывать не умеющих себя вести ветрогонов. В заключение Таракашкин писал, что милиция снова должна заняться своим прямым делом и начать борьбу с ветрогонами, не дожидаясь организации какого-то общества или сообщества.
Вслед за этим в различных других газетах по этому вопросу появилась целая куча статей разных коротышек. Одни коротышки поддерживали мнение Букашкина, указывая, что у милиции теперь есть много забот по регулированию уличного движения, поэтому без организации общества наблюдения за порядком не удастся справиться с беспорядком; другие писали, наоборот, что никакое общество наблюдения за порядком не справится с беспорядком, так как ни у кого нет опыта в этом деле, и поэтому борьбой с ветрогонами должна заниматься милиция. Со статьями по этому вопросу выступили такие коротышки, как Гулькин, Мулькин, Промокашкин, Черепушкин, Кондрашкин, Чушкин, Тютелькин, Мурашкин, а также профессорша Мордочкина.
Особенное внимание обратил на себя коротышка Кондрашкин, который писал статьи в излишне резкой форме, называл ветрогонов разными обидными именами, как, например, обломами, вертопрахами, пижонами, пустобрехами, хулиганами, вислюганами, питекантропами, печенегами и непарнокопытными животными, а милиционеров – растяпами, ротозеями, недотепами, лопоухими губошлепами, рохлями, размазнями, самозабвенными свистунами. Такая резкость со стороны Кондрашкина объяснялась тем, что его самого облили перед этим на улице водой, а находившийся неподалеку милиционер даже не обратил на это внимания, так как смотрел в другую сторону.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ. ВО ВЛАСТИ ВЕТРОГОНОВ
В то время как в газетах разгорался спор о том, надо или не надо милиции вести борьбу с ветрогонами, милиционеры сами начали эту борьбу. Дело в том, что как только на улице происходил какой-нибудь такой случай, так сейчас же вокруг собиралась толпа коротышек. Любопытных обычно было такое множество, что они занимали не только тротуары, но и всю мостовую. От этого движение автотранспорта останавливалось, и дежурному милиционеру хочешь не хочешь, а приходилось вмешиваться, чтоб устранить образовавшийся затор.
Однажды произошел такой случай. По улице навстречу друг другу шли двое коротышек – Супчик и Кренделек. Оба были одеты по самой последней моде, то есть в широкие желто-зеленые брюки и пиджаки с узкими рукавами. Они не хотели уступить друг другу дороги, в результате чего один наступил другому на ногу (кто кому, сейчас уже в точности неизвестно). Как только это случилось, они принялись обзывать друг друга разными словами. Моментально образовалась толпа. Движение транспорта остановилось, прибежал милиционер Сапожкин и стал просить всех разойтись, но никто не расходился. Супчик же между тем ударил кулаком Кренделька по затылку и подставил синяк под глазом. Тогда милиционер Сапожкин схватил за шиворот Супчика и потащил в отделение милиции. По дороге Супчик пытался вырваться и укусил милиционера за руку. Сапожкин очень рассердился и, когда пришел в милицию, достал из шкафа хранившуюся там с незапамятных времен толстую книгу, в которой были записаны все старинные законы, и вычитал в ней, что за каждый удар по затылку в старину полагались одни сутки ареста, за синяк под глазом – трое суток и за укус руки – тоже трое. Решив применить этот древний закон, Сапожкин сказал Супчику, что он арестован за все его преступления на семь суток, и отвел его в отдельную комнатку, которая имелась при каждом отделении милиции и называлась почему-то «холодильником». Происхождение этого названия было теперь уже никому не известно. Само название сохранилось, а вот отчего оно произошло – это, как говорится, затерялось во мраке прошлого. В этой комнате на самом деле не было холодно, хотя, может быть, когда-то давно в ней поддерживалась прохладная температура. Единственное, чем теперь эта комната отличалась от остальных, было то, что она запиралась на ключ.
