Аллан Джоунс - Тень средневекового лекаря
— Ты можешь сказать, в какой он палате? Мне хотелось бы навестить его.
— Думаю, вам лучше пока этого не делать, — возразил Джек.
Он догадывался, что сейчас Тому меньше всего захочется видеть Реа.
— А я так надеялась. — Реа почти что плакала. — Понимаешь, для меня очень важно сказать ему, как я огорчена тем, что произошло.
Джек колебался. Казалось, Реа действительно необходимо все объяснить Тому и извиниться перед ним.
— Ну хорошо, если уж вам так хочется. Только будет лучше, если я пойду с вами. — Уголки его рта растянулись в насмешливой улыбке. — На тот случай, если он вздумает вас поколотить.
— Я не хочу причинять тебе неудобства, — сказала Реа. — Защитники мне не нужны, я и сама прекрасно справлюсь.
Джек нахмурился.
— Вы не причините мне неудобства. Он же мой брат. Я все равно собирался пойти к нему сегодня.
— Да, конечно. Извини. — Реа закусила нижнюю губу. — А что говорят врачи? Что с ним такое?
— Может, и ничего, — тряхнул головой Джек. — Они просто хотят все проверить. Вчера ночью его немного тошнило и голова кружилась. Хотя, учитывая, что с ним произошло, удивляться нечему. Он столько наглотался этой гадости. — Джек посмотрел на Реа. — А профессор Полсон что-нибудь говорил об этих… ну, об этих костях?
Реа сокрушенно кивнула:
— Да. И, похоже, я была права. Джек, я чувствую себя такой идиоткой. Помнишь, я вчера сказала вам, что профессор Полсон занимается изучением старых карт, чтобы определить, что здесь было между четырнадцатым и девятнадцатым веками?
— Да, помню.
По спине Джека пробежал холодок. Сейчас Реа расскажет ему что-то, что очень встревожит его. Но что именно?
— Он это выяснил, — уныло произнесла Реа. — И, боюсь, новость малоприятная. Не могу понять, как эти сведения потерялись или забылись. Но, кажется… — Реа тяжело вздохнула, — кажется, участок земли, прилегающий к месту, где мы обнаружили остатки сыромятни, использовался в семнадцатом веке для массовых захоронений жертв бубонной чумы.
Джек задохнулся, словно его ударили под дых.
Реа испуганно посмотрела на него.
— Судя по записям, найденным профессором Полсоном, могилу выкопали летом 1665 года. Эти скелеты… эти люди… — она судорожно сглотнула, — они умерли от чумы. Это была чумная яма, Джек.
Фрэнки летела на велосипеде по уходящему под уклон шоссе, которое должно было привести ее к больнице. Ее золотистые волосы развевались по ветру, который бил в лицо, приятно охлаждая щеки. Прикосновение свежего ветра доставляло наслаждение, особенно после двухнедельной удушающей жары. Высокая, спортивная, живая, Фрэнки любила ощущать солнце на своей коже, но в этом году лето вело себя отвратительно. Долгое время не было ни ветерка, который всколыхнул бы оцепеневший воздух на изнемогающих от жары улицах. Лето бездельничало, развалившись в ленивой позе, словно пьяница, слишком отупевший от алкоголя, чтобы сдвинуть тяжесть своего неподъемного тела.
Колеса велосипеда легко катились по дороге. Больше никого на ней не было. Фрэнки зажмурила свои яркие зеленовато-серые глаза. Длинный спуск с холма Лоренс-хилл с бьющим в лицо ветром был таким же освежающим, как ныряние в прохладную воду.
Приближаясь к подножию холма, Фрэнки осторожно нажала на тормоз. От кольцевой транспортной развязки расходилось несколько дорог. Прямо перед ней лежал центр города. Шоссе направо вело в Лондон. Налево располагалась церковь Святого Иуды, а в полумиле от нее, там, где город граничил с полями, размещалась больница.
Фрэнки выбрала узкую дорогу, проходящую мимо церкви. Высокие деревья в летней зелени отбрасывали на дорогу пятнистую тень. В воздухе таяли печальные звуки одинокого колокола.
Бо-о-м-м…
Фрэнки прожила в Личфорде всю жизнь. Ей был хорошо знаком громкий, мощный перезвон колоколов церкви Святого Иуды, но никогда прежде не слышала она этот одинокий, низкий глухой тон.
Бо-о-м-м…
Горестный звук тяжело повис в воздухе.
Фрэнки резко затормозила.
Бо-о-м-м!..
Утренняя служба наверняка уже закончилась. Тогда по какой причине звонит этот одинокий колокол? И почему звук его так невыносимо печален?
Бо-о-м-м!..
Прислонив велосипед к дереву, Фрэнки прошла к крытому проходу на кладбище, располагающемся при старой церкви. Это строение шестнадцатого века было недавно отреставрировано, и высокая колокольня из белого камня сияла на солнце. Его лучи вспыхивали на витражах высоких окон.
Бо-о-м-м!..
Казалось, воздух вибрировал от этого звона. Однако звук был приглушенным, будто колокол обернули войлоком.
Фрэнки вошла под навес ворот. Она знала, зачем он устроен, во многих церквах до сих пор есть такие крытые ворота. Когда-то, в давние времена их использовали во время похорон как временное пристанище для гроба. Такие ворота называются лич-гейтс, от английского «лик», что означает «труп».
Бо-о-м-м!..
Воздух под скошенной крышей был прохладным.
Фрэнки прошла через ворота на церковное кладбище. Как ни странно, воздух здесь был по-прежнему прохладен. Она посмотрела наверх. Легкое облачко прикрыло солнце.
Девочка пошла по усыпанной бурым гравием дорожке, обрамленной с обеих сторон аккуратными газонами. Возле поросшего лишайником могильного камня, согнувшись, стоял какой-то человек. Щелкая садовыми ножницами, он подстригал траву. На ближайшем камне Фрэнки увидела дату: 1864.
— Добрый день! — поздоровалась она.
Человек выпрямился, приложив руку к пояснице. Фрэнки видела его раньше много раз: пожилой мужчина присматривал за церковным кладбищем. Он был в бесформенной коричневой шляпе. Длинные седые волосы падали на глаза.
Мужчина вытер лоб.
— Добрый день. Слишком жарко сегодня для работы, а?
— Да, это заметно, — улыбнулась Фрэнки. — Вы не знаете, что это за колокол звонит? Никогда раньше не слышала.
Пожилой мужчина вытаращил на нее глаза:
— Какой колокол, моя милая?
— А вы разве не слышите?.. — Фрэнки замерла на полуслове. Задрав голову, она посмотрела на уходящую в небо колокольню. Колокол молчал. — Ой, он теперь уже не звонит! — Девочка робко взглянула на смотрителя. — Но только что звонил. Знаете, вот так: бом-м… — Она сделала длинную паузу. — Бом-м… — Пауза. — Бом-м… Что-то вроде этого. — Фрэнки убрала с лица волосы, закинула их за спину. — Это было как-то необычно. Он звучал очень печально.
— Никакой колокол здесь не звонил с тех пор, как закончилась служба, — покачал головой старик. — А это было с час назад.
— Да? — удивилась Фрэнки.
Может, старик глухой? Как будто не похоже. Если он слышит ее, то, уж конечно, услышал бы и этот скорбный звон.
— Наверное, что-нибудь по телевизору передают, — сказал старик. — Или по радио. В наше время ребятня включает их в машинах на полную громкость, ни до кого им дела нет. Удивительно, как у них мозги от этого не превращаются в суп. — Старик усмехнулся над этой странностью человеческого поведения. — Только и слышишь низкие звуки. Грохают — бух, бух, бух. Они называют это музыкой. А я бы назвал криком и грохотом, вот чем. Ни мелодии, ни смысла. Орут, как свиньи при спаривании. А я-то знаю, как они орут, можешь мне поверить.
— Гм-м… н-да, — неопределенно произнесла Фрэнки.
Возможно, у нее дома тоже есть записи такой музыки, которую так красочно описал смотритель. Фрэнки любила хэви-метал. У нее даже была своя электрогитара. Но то, что она слышала, определенно не было басовой рок-музыкой, доносящейся из чьей-то машины. Она не доносилась и из ближайшего дома, где был включен телевизор, в этом Фрэнки не сомневалась. Звуки, которые она слышала, были совсем другими. Это не были электронные звуки. Это были реальные звуки, от которых вздрагивал вокруг воздух: бо-о-м-м… Скорбный погребальный звон, хватающий за сердце.
Но старик его не слышал.
Как странно.
Просто очень странно…
Глава V
ПОЯВЛЕНИЕ УИЛЛА ХИЛИАРДА
Довольно улыбаясь, Риган оглядывала охапки срезанных цветов в ведерках, продававшиеся в вестибюле больницы. Она решила принести Тому букет цветов. Будь что будет: он или обалдеет от восторга, или выскочит из кровати, как пружинный чертик из коробки.
Пока Риган выбирала цветы, рядом появилась женщина с широкой улыбкой на треугольном лице.
— Вот эти, пожалуйста. — Риган указала на небольшой букетик ярких веселых цветов в зеленой упаковке.
Женщина улыбнулась еще шире:
— Замечательно!
— Да, я тоже так думаю.
Риган уплатила и прошла в холл сквозь стеклянные двери. Здесь было множество указателей с надписями. Она взглянула на часы над стойкой регистратуры. Было десять минут первого.
Фрэнки нигде не видно. Может, она поднялась наверх?
