Фрэнк Перетти - Бегство с острова Аквариус
– У них что там, вечеринка? – предположил Джей.
– Причем в джунглях, где, по их словам, таятся некие злые силы и где опасно показываться даже днем… – вставил Купер-старший. Затем, послушав еще минуту, глубоко вздохнул и произнес:
– Кто-нибудь хочет сходить на разведку?
– Что?.. – вздрогнула Лайла.
– Я готов! – откликнулся Джей. Они достали из своих мешков темную маскировочную одежду, переоделись в нее, взяли фонари и, не включая их, подошли к двери и прислушались. В поселке было так тихо, точно все вымерло. Тишину нарушали лишь странные звуки, доносящиеся из джунглей.
– Туда, под дерево! – шепнул Купер-старший, и все трое, скользнув из двери через слабо освещенную улицу, очутились в тени развесистой пальмы.
– Теперь до той рощицы! – вновь скомандовал отец, и они один за другим перебежали в следующее укрытие.
Так, короткими перебежками они одолели расстояние, отделявшее их от того ответвления дороги, которое вело в джунгли.
– Уж теперь-то мы узнаем, что от нас скрывал Маккензи, – прошептал Купер-старший.
Оставив огни поселка за спиной, они двинулись вдоль по тропе, в глубь влажной, таинственной темноты джунглей. Где-то впереди, не переставая, раздавались пугающие завывания и крики. Куперы на ходу включили свои фонари, направив их в землю, чтобы различать дорогу.
Почва под ногами была мягкой, покрытой перегноем и мхом, что позволяло передвигаться бесшумно, лишь порою хрустела под ногой у кого-нибудь случайная ветка. Сверху, точно липкие черные пальцы, нависали невидимые в темноте лианы, окропляя их время от времени водою и клейким соком. Тропа становилась все уже и трудноразличимое. Затем раздвоилась.
– Мило… – заметил Джей, остановившись у развилки.
– Придется разделиться, – сказал Купер-старший. – Лайла, ты оставайся здесь и подай нам сигнал, если заметишь, что кто-то идет сзади. Джей пойдет по правой тропе, я – по левой.
Все так же направив фонари в землю и пригибаясь, чтобы избежать омерзительного прикосновения скользких лиан, доктор и сын тронулись вперед, каждый в своем направлении.
Лайла погасила фонарь и теперь стояла в полной тьме. Некоторое время до нее еще доносился звук удаляющихся шагов отца и брата, шелест задетых лиан, хруст веток. А голоса в отдалении все продолжали завывать, стенать и скандировать что-то…
Хлюп-хлюп.
– На что это я такое встала? – подумала Лайла, включила фонарь и посветила себе под ноги. Странный мох… Она перешла на более надежный участок земли.
Вновь хлюпанье и хруст. Что это? Никакого мха тут нет.
Опять хруст ломаемых побегов… Лайла переступила на месте – никакого звука. Значит, это не она.
Хруст. Она окаменела. Где-то капли, громко отдаваясь в тишине, одна за другой падали на лист неизвестного растения…
Хруст, еще…
– Отец, – выговорила она громким шепотом. – Это ты?
Ответа не последовало. Спустя немного вновь что-то хрустнуло.
– Джей?.. Эй, ну, отзовитесь же! Неподалеку зашелестели задетые лианы. Лайла зажгла фонарь, свет которого белой полосой разрезал темный мох. Она посветила вперед, пытаясь различить что-нибудь сначала на одном ответвлении тропы, затем на другом. Ни отца, ни брата…
Хруст! Теперь прямо у нее за спиной! Она рывком обернулась.
– А-а-а! – страшный, пронзительный, леденящий кровь вопль потряс все ее существо. Фонарь полетел в кусты, тогда как сама она, опрокинутая чем-то на землю, пыталась высвободиться из опутавших ее корней, лиан, веток и побегов. Что-то держало ее за ноги! Она рванулась, брыкаясь ногами и цепляясь за растения, в попытке освободиться. Затем попыталась кричать, но крик утонул во мху, куда она ткнулась лицом при падении. Лайла вновь хотела брыкнуть ногами и ползти вперед, однако теперь освободиться из плена было уже невозможно. Что-то тяжелое держало ее, тянуло, приникало к телу, поглощая его дюйм за дюймом…
Глава 4
Темнота обступила Лайлу, усиливая ощущение, будто ее заглатывают живьем. Она приподняла голову, высвободив лицо из мха и листьев, и закричала.
Прошла, казалось, целая вечность. Девушка билась, стараясь вырваться из хваткого, цепкого объятия неизвестного существа, пока то вдруг не заговорило, обращаясь к ней с еле слышной мольбой:
– Помогите…
И тут же хватка неизвестного ослабела. Он затих.
– Что же теперь? – пронеслось у нее в голове. – Дорогой Иисус, неужто мне конец?
– Лайла! – раздался вдруг поблизости знакомый голос.
Она подняла голову, увидела свет фонаря и слабо позвала:
– Отец!
Вскоре показался луч еще одного фонаря:
Джей стрелой мчался на шум и голоса. Все вокруг осветилось. Тяжесть, придавившая ее к земле, отпустила. Она приподнялась и, обернувшись к отцу, успела заметить какую-то бесформенную массу, вроде тряпичной куклы, которую отец с Джеем оттаскивали в сторону. Отец вынул револьвер.
– Не стреляй, – предупредил Джей, дотронувшись до его руки.
Доктор застыл в ожидании над неподвижным бесформенным телом, держа на изготовке револьвер. Однако еще через мгновение издал вздох облегчения и отвел дуло в сторону.
– Я спокоен, сынок, – выдохнул он. И тут же Лайла почувствовала, как ее обнимают две пары надежных, любящих рук.
– С тобою все в порядке, малыш? – спросил ее отец. – Ты не ранена?
– Не знаю… – пробормотала она, еще не в силах опомниться от пережитого страха.
– Подняться можешь? – в свою очередь спросил Джей.
Несмотря на слабость и дрожь во всем теле, ничего серьезного с ней не произошло.
– Похоже, все в норме, – сказала она. – Что это было такое?
Доктор Купер сделал несколько шагов к телу, брошенному ими неподалеку, и перевернул его. Они осветили его.
– Дюлани! – вскрикнула Лайла. Геолог был мертв. Рот застыл в крике, в расширенных глазах отражался ужас. Доктор Купер опустился на колени и принялся осторожно осматривать глаза, лицо, рот, затем закатал мертвецу рукав и изучил кожу руки.
– Так значит это и есть моро-кунда… – проговорил он наконец.
Джей со страхом взглянул на отца:
– Ты правда так думаешь?
– Симптомы те же, что и у Томми, найденного на плоту. Коагуляция крови, сильное обезвоживание организма, воспаление кожи и тканей – следствие сумасшествия, паники, неадекватного поведения. Врачи в Самоа подсказали мне, какие симптомы следует искать. Моро-кунда это или что другое – но только эта штука убила обоих.
– Так что же он пытался со мной сделать? – поинтересовалась Лайла. – Напасть на меня?
– Я полагаю, он просто в приступе паники пытался ухватиться за тебя, как утопающий за соломинку, уже не отвечая за свои действия.
Внезапно темноту прорезал свет еще одного фонаря и знакомый голос у них за спиной произнес:
– Ну что, теперь вы мне верите, доктор? Это был Адам Маккензи, и с ним еще двое его людей.
– Я бы сказал, что потрясен, – ответил Купер-старший.
Маккензи осветил их по очереди своим фонарем, точно ища кого-то или что-то, затем заговорил вновь:
– Вам повезло. Проклятие вас не коснулось. Пока… – он усмехнулся и продолжал со странной угрозой в голосе. – Я бы попросил вас вернуться в поселок, в дом, где вы поселились, и больше не рыскать по окрестным джунглям. Я ведь предупреждал, что здесь небезопасно. Телом Дюлани займутся мои люди.
– Мы лишь заинтересовались, – отважился вставить доктор Купер, – чем может заниматься столько людей в столь поздний час в чаще тропического леса.
– Доктор, – все с той же зловещей усмешкой произнес миссионер, – этот остров имеет свойство странным образом обманывать восприятие. Никого, кроме нас, в этом лесу нет…
– Но мы слышали голоса! – воскликнул Джей.
– Разумеется, – согласился Маккензи.
– Но смею заверить, мой юный друг, такое здесь случается нередко, и это вовсе не значит, что вам в самом деле удастся обнаружить кого-нибудь в джунглях.
Оказавшись вновь в своем домике, Куперы тут же кинулись к окнам, прислушиваясь. Однако теперь все было спокойно. Ни единого голоса.
Остаток ночи они спали по очереди, сменяя друг друга: час дежурства, затем два часа сна. Во время своего дежурства Купер-старший дал детям спокойно поспать, хотя у него и вызывал беспокойство мерцавший в отдалении факел на голове Свечи, который методично челноком сновал по ночным джунглям взад-вперед.
Проснулся доктор словно от внезапного толчка. Однако уже через секунду сориентировался, где он, и успокоился, выяснив, что с детьми и снаряжением все в порядке. Лайла спала, в то время как Джей, привалясь к стене, сидел на посту, устало всматриваясь в предрассветную мглу. Сквозь окна начинал проникать свет занимающегося дня.
И тут доктор уловил снаружи, на площади, голос Маккензи, который что-то громко, с жаром говорил.
– Что там такое? – поинтересовался он у сына.
– Он совсем свихнулся, – отвечал тот. – Исчезли какие-то стройматериалы, и он обвиняет всех в воровстве.
– Да ну? – оживился доктор, присоединяясь к сыну на его наблюдательном посту. – Стало быть, в этом совершенном мире, где нет преступности и разврата, обнаружился-таки вор?
