Эдуард Успенский - Тётя дяди Фёдора
Глава пятая
Таинственное свидание
К полднику все за столом собрались. Матроскин вынес большой самовар, поставил сливки и хлеб душистый из магазина. Во главе стола села тётя Тамара, а все остальные по бокам. Ждали только почтальона Печкина. Он пошёл свою почту проведать.
Шарика было не узнать. Матроскин вымыл его с шампунем, завил и большой бант привязал к чёлке. Шарик стал похож на сильно увеличенную переспелую болонку.
Вот Печкин пришёл и радостно сообщил:
— Не зря я на почту ходил. Там письма были. Одно письмо для вас, товарищ Тамара Семёновна.
— С нашей товарищем полковником всегда так, — сказал Иванов-оглы-Писемский. — Куда мы ни поедем, ей сразу письма несут. То от начальников, то от товарищей по завхозности. И письма, и телеграммы.
— Телеграмм не было, — испуганно сказал Печкин.
Тётя Тамара вскрыла конверт с цветочками, и глаза у неё полезли на лоб. Сначала она стала зелёная, наверное от гнева. Потом синяя от удивления. Потом пунцовая от неизвестных чувств.
— Откуда это письмо? — спросил Иванов-оглы. — Из Генерального штаба?
— Не совсем, — ответила Тамара Семёновна. — От одного боевого товарища. Из разведки.
И сама на Шарика посмотрела. Шарик подумал, что это конец, что его разоблачили и насквозь видят.
Но Тамара Семёновна его насквозь не видела. Её очень заинтересовало письмо.
Она прикидывала: такой нарядный Шарик сойдёт ли за собачку? По её военным понятиям, собачка — это немецкая овчарка, чёрный терьер или, на крайний случай, ротвейлер.
Шарик был явно мелковат. Да ещё бант на нём был дурацкий. Но потом она решила, что на первый раз Шарик сойдёт.
На дворе тем временем осенний дождик накрапывать стал. И даже снега немного выпало. Тётя Тамара говорит:
— Ой, дорогие граждане, а есть ли у вас резиновые сапоги и плащ-палатка на третий рост?
Кот Матроскин так ехидно спрашивает:
— А вы что — в дозор собрались?
— Нет, — отвечает тётя Тамара, — но в своей военной части я любила перед сном с собачкой прогуляться у реки. Особенно по снегу босиком.
— Собака у нас есть, — говорит дядя Фёдор, — а со всем остальным плохо. Нет у нас сапог вашего размера. И снега нет.
— Жаль, — говорит тётя Тамара. — Придётся прогулку отменить.
— Ни в коем случае! — кричит Матроскин. — Вы тр-тр Митю возьмите. Он вам и сапоги, и плащ-палатку заменит.
— А кто это такой — тр-тр Митя?
Тут ей всё объяснили. Что тр-тр Митя — трактор продуктовый. Он везде ездить может.
Папа говорит тёте Тамаре:
— Я тебе проще объясню, по-военному.
Он запел:
Там, где пехота не пройдётИ бронепоезд не промчится,Угрюмый танк не проползёт,Там пролетит наш тр-тр Митя.
Тётя Тамара очень обрадовалась такой возможности и по реке погулять с собачкой, и ноги не замочить.
Она стала к прогулке готовиться. Надела большую шляпу с цветочками, целый газон. Губы накрасила ярко-ярко. Надела пиджак огромный малиновый вечерний и резиновые сапожки.
Вдруг она говорит:
— Ой, а где моя медаль «За военные заслуги»? Ой, а где мой значок «30 лет в боевых войсках»? Ой, а где мои клипсы в виде позолоченных гранат-лимонок? Ой, а где моя большая брошь, на которой танк Т-34 изображён?
Стали искать её украшения и, конечно, на шкафу у Хватайки нашли. Только попробуй их забери. Хватайка шипит, кусается.
Кое-как у него тётя Тамара медаль «За военные заслуги» отняла. А про остальное сказала:
— Ладно. Раз это так тебе нравится, пусть у тебя на шкафу хранится. Со временем мы из тебя, Хватайка, отличного почтового голубя сделаем. Или галку служебно-разыскную. А на день рождения я тебе, Хватайка, все свои значки военные подарю. У меня их дома килограмма три лежит. Когда у тебя, Хватайка, день рождения?
— У него нет дня рождения, — говорит дядя Фёдор. — У него есть День птиц.
— Вот и отлично, — сказала тётя Тамара. — В День птиц я его значками завалю с головой.
Сумерки ещё и сгущаться не думали, а она уже свистнула Шарика, завела тр-тр Митю и выехала к речке.
Шарик носился по берегу как угорелый. Вокруг пустота — ни души, только красивые поля убегают в разные стороны в окружении лесов.
Тётя Тамара с удовольствием ехала вдоль речки, как пограничник на танке. И думала: «Как хорошо быть наедине с природой».
А у профессора Сёмина дома целый скандал разыгрался. Бабушка с веником его письмо прочитала и не хотела его никуда пускать.
— Это тебя какая-то аферистка заманивает. Вот женит она тебя на себе, будешь знать.
— Почему обязательно аферистка? — спрашивает профессор. — А может быть, это честная труженица колхозных полей. Или просветлённая природой дачница. Им хочется культурного общения.
— Ага, — говорит бабушка, — их уже двое. Значит, это целая шайка.
Бабушка с веником с горя целый дом подмела и ещё веранду.
— Ты уже не маленький, Эрик. Тебе скоро шестьдесят, ты к женитьбе должен серьёзно подходить.
— Если я буду к женитьбе очень серьёзно подходить, я навсегда холостяком останусь. Отвяжись, бабушка, очень меня эта таинственная незнакомка заинтересовала.
— Значит, я с тобой пойду, — говорит бабушка с веником. — Чтобы тебя не охмурили. Чтобы тебя не облапошили. На первое свидание надо с родителями ходить.
Профессор надел белую рубашку, галстук-бабочку, большие резиновые сапоги и тоже стал сумерки ждать.
Как только первые отдельные сумерки забегали в воздухе, профессор вышел из дома. За ним следом выскользнула бабушка с веником. Она, верно, с этим веником не расставалась даже в постели.
Шарик тем временем намотался, набегался под дождём. Как только тётя Тамара, прогуливаясь по речке, в очередной раз проехала мимо их огорода, Шарик в дом забежал, схватил свою походную будку, напялил её и побежал догонять тётю Тамару.
Идёт себе профессор Сёмин по берегу в одну сторону реки — никого нет. Потом обратно — снова никого нет. Только какая-то толстая тётка на тракторе катается. А рядом сумасшедшая собака в картонном ящике носится.
Он подошёл к тётке и спросил:
— Скажите, пожалуйста, вам не встречалась тут женщина с маленьким пуделем на руках?..
…Тамара Семёновна всё это время прогуливалась на тракторе вдоль речки в одну сторону, в другую. Нет никакого таинственного незнакомца из разведки. Только какой-то тощенький тип из прошлых времён гуляет под прикрытием старушки с веником. И вот этот тип подходит и спрашивает:
— Скажите, пожалуйста, вам не встречалась тут женщина с маленьким пуделем на руках?
Тамара Семёновна строго, по-военному ответила:
— Никак нет!
И сама спросила:
— А вы, гражданин, не видели здесь такого товарища высокого в сапогах и в плащ-палатке?
— Нет, к сожалению, я не видел такого гражданина.
И они ещё долго гуляли по берегу речки. Пока совсем не стемнело.
Папа первым увидел, что операция «Знакомство» провалилась. А Шарик всё кипятился:
— Мы не все детали продумали. Надо им встречу в деревенском кафе устроить. Надо их в клуб «Кому за тридцать» пригласить. Надо для них блины «семейные» устроить.
— Ничего не выйдет, — объясняет папа. — Я по себе всё про любовь знаю. Когда я маму увидел, я сразу как раненый стал. У меня что-то внутри оторвалось. И я понял, что без мамы мне будет очень неуютно. Если у них так не произошло, вы их хоть клеем друг к другу приклейте, ничего не выйдет. Одни страдания.
А Матроскин подумал:
«Где ж нам столько клея взять?»
Глава шестая
Жизнь продолжается
Тётя Тамара даром времени не теряла. Каждое утро она железной рукой всех куда-нибудь нацеливала. Утром во время завтрака она сказала:
— Жизнь у нас должна идти по двум руслам: по хозяйственному и по духовному. С хозяйственностью мы кое-как справляемся. Дрова мы заготовили и грибы, корову сеном мы обеспечили.
«Ничего себе „мы“, ничего себе „обеспечили!“ — подумал Матроскин. — Когда это я один всё лето спины не разгибал».
Тётя продолжала:
— А вот с духовным руслом у нас дела обстоят хуже. Скажи мне, Шарик, когда ты в последний раз читал труды академика Павлова?
Шарик стал вспоминать. Он много трудов вспомнил, но труды академика Павлова как-то не всплыли. Шарик даже покраснел от размышлений. Он стал красный, как морковка, ближе к свёкле. Только из-за его повышенной мохнатости никто не увидел, как ему стыдно.
— Или ты, Матроскин, — говорит тётя Тамара, — как часто ты заглядываешь в книги товарища Мичурина? Это был садовод такой прогрессивный. Мне в армии про него много рассказывали. Особенно про его трагическую гибель.
— А как трагически погиб товарищ Мичурин? — спросил бывший ординарец Иванов-оглы.
