Эдуард Успенский - Колобок идет по следу. Книга 2

«Ничего себе площадка молодняка! Ни в одном зоопарке нет таких зверей!» — подумала Люся.

Плюмбум-Чоки медленно полз к доске. Вот он завис над ней, глядя на Люсю огромными спрашивающими глазами.

— Напишите свое имя и свой возраст в людовецкой системе.

Плюмбум начал царапать мелом что-то на доске. Люся не понимала:

— Что это? на каком языке? на людовецком? на меховом?

Чоки кончил царапать, а Люся так и не разобралась.

— Что он написал? — обратилась она к классу.

Весь класс, как один, встал на передние лапы. Будто кого-то приветствовал. Люся даже оглянулась — не вошел ли кто?

Никого не было. А класс плюхнулся обратно. И все подняли лапы.

Больше всех тянулась белочка с первой парты.

— Можно я? Можно я?

— Можно.

— Он написал: «Свинцовый Чоки. Семь лет».

— На каком языке?

— На кверхногамном.

— Что это еще за язык такой — кверхногамный? — удивилась Люся.

— Это когда кверх ногами пишут. Он же так висит.

Люся повернулась к доске спиной и встала в позу ныряльщика. Так что доска предстала перед ней кверх ногами. И прочла: «Свинцовый Чоки. Семь лет».

Теперь ей стало ясно все, кроме слова «свинцовый».

— Почему Свинцовый Чоки? Ведь нужно Плюмбум.

— Потому что плюмбум и есть свинец, — проскрипел ленивец. — Я — Свинцовый Чоки.

Он говорил, как по тарелке царапал.

— Спасибо, — сказала Люся. — Очень хорошо. Вот вам Вафельный Отметник. Откусите большой квадратурик.

Она подала Отметник Чоки. Он не доставал, а она не дотягивалась.

Тут Чоки рухнул вниз прямо на Люсю. Она даже перепугалась и шмыгнула под стол. Только Чоки не долетел до пола. Он повис на двух крючковатых лапах, как меховой ковер на веревке.

«Так бы его и треснула выбивалкой!» — подумала Люся. Но драться не стала. А солидно, как положено учительнице, вылезла из-под стола и подала Отметник ученику.

Плюмбум радостно отгрыз большую дольку и, сложившись, полез по канату в свою замусоренную дыру. В классе остался только резкий запах эвкалиптовых листьев.

Люся внимательно осмотрела все углы в классе. Нет ли где еще какой норы? Того гляди, утконос вылезет или питон.

— Теперь я бы хотела познакомиться… с юным пушистым созданием…

Маленькая белочка исчезла под партой.

— У которого такие толковые глаза… Такой застенчивый вид… Это создание, наверное, самое скромное во всем классе… очень любит грызть орехи, и сидеть под столом.

Бельчонок сидел под партой и в ужасе дергал джинсовую штанину волка:

— Это про тебя! Это про тебя! Волк оттолкнул белочку лапой:

— Не дергай! Сам знаю.

Он засмущался и, опустив глаза, пошел к доске. А белочка вылезла из-под парты очень довольная. Она покашивала глазами на Люсю и, наверное, считала себя самой хитрой в школе. В обеих системах — в людовецкой и в меховой. Еще бы! Она так здорово избежала вызова к доске!

— Прошу вас, дорогой интернатник, напишите свое имя.

«Юное пушистое создание» в виде лохматого дылды в джинсах и с пистолетами на боку нацарапало:

УСТИН ЛЕТЯЩИЙ В АБЛАКАХ.

Люся спросила у класса:

— Где ошибка?

Белочка с первой парты засверкала очками:

— Можно я? Можно я?

Она вышла из-за стола. И стало видно, как она хорошо одета. В яркую цветастую юбочку и жилетку. Она дописала:

С ТРУДОМ.

— Почему с трудом? — оторопела Люся.

— Как почему? Как почему? — захлопотала белочка. — Волкам трудно летать. Они не умеют же. Птицы умеют. Мыши умеют. А волки не умеют.

— Других ошибок нет?

— Нет, — ответила белочка.

— Я вижу, что есть.

Вперед важно, вперевалочку вышел Иглосски. Большой специалист.

Он зачеркнул букву «и» в слове «Устин» и написал «е».

— Устен? — удивилась учительница. — Почему Устен?

— У стен летает, — объяснил Иглосски. — В облаках у стен.

— При чем тут стены?! — завопила Люся. — Ошибка в этом слове. — Она показала на слово «аблака».

Весь класс принимал участие в исправлении написанного.

Образовалась целая спасательная экспедиция. К ней присоединился еще и Сева Бобров.

Зубастый Сева закричал:

— Я знаю! Я знаю! «Аблака» — это неправильно. Надо написать «яблака». Получится: «Устин, летящий в яблаках».

— В каких еще яблоках?

— В обычных, — пояснил Сева. — Он вокруг яблони летает.

От этих стен и яблок у Люси кругом пошла голова.

— Неужели никто не знает?

— Я знаю! — сказала Лаковая Молния. — Надо писать «в облаках».

— Правильно, — похвалила ласку девочка. — Вот вам кусочек Вафельного Отметника.

— А мне не дадут Отметника? — спросил устенный Устин.

Люся не знала, как ей быть — дать ему понюхать плитку вафли в наказание за неграмотность или, наоборот, похвалить его за старательность и отломить кусочек. Она решила угостить волка. А нюхательно-воспитательные меры пока отложить. Яблоковый Устин аж засветился от радости неярким серым светом.

Прогудел начинальник. Меховая братия забегала и замоталась, малышня повисла на Люсе.

— Что мы будем делать? — кричали они.

— Не знаю.

— Давайте в залезалки играть. Давайте!

— Это что такое?

— Игра такая. Надо на крышу залезть. Кто выше всех залезет, тот победил. А остальные его стаскивают, — объяснил ежик Иглосски. — В прошлый раз победил Мохнурка.

— И где он? — спросила Люся.

— В ночевальне лежит. Перебинтованный. Он слетел сверху и поцарапался по дороге.

— Это уже не залезалки, а бинтовалки получаются, — сказала девочка-учительница. — Только сегодня мы в это играть не будем. Мне пора домой. Меня папа с мамой ждут. Я боюсь, что мне дома «влеталки и разгонялки» устроят.

— Это хорошая игра, во «влеталки», — сказала белочка. — Это влетать куда-нибудь надо?

Зверята проводили Люсю до ворот и долго махали лапами вслед и кидали вверх разные вещи. Эти вещи еще много времени взлетали над забором.

Междуглавие третье. СПИСОК МЕШАНИЙ УЧИТЕЛЯМ НА УРОКАХ СО СТОРОНЫ УЧАЩИХСЯ

Всю неделю ученица-учительница Люся Брюкина внимательно наблюдала за своими коллегами по учебе. Смотрела на тех, кто обучает, и на тех, кто обучается.

И вот что было замечено.

Спальников намазал доску воском, как лыжи. Поэтому Лушина, которая всю неделю учила арифметику с папой, не сумела даже написать условие задачи. Мел скользил. Учительница сердилась.

— Ты, Лушина, нарочно это сделала. Потому что урока не выучила.

— Я выучила, Мария Яковлевна. Это кто-то другой доску намазал.

— А вот мы сейчас проведем контрольную работу на вычитание дробей и выявим, кто у нас диверсант. Ясно, что отличники доску натирать не станут.

Кандидатами в диверсанты оказались: Спальников, Игорь Трофимов, Кира Тарасова и бедная Карина Мариношвили. Ей эта двойка была нужна больше всех. У нее и так по арифметике было две.

Великолепный Киселев подрисовал усы на портрете знаменитого писателя Маяковского. Он оправдывался:

— Все писатели как люди. И Чехов, и Толстой, и Некрасов, а он отрывается. Он какой-то ненастоящий, потому что без усов.

— А ты много читал Маяковского?

— Потому и не читал, что он без усов. Теперь начну.

— Теперь ты пойдешь домой и приведешь родителей, — говорила Эмилия Игнатьевна — завуч. Очень умная и опасная женщина. — Твой папа без бороды и усов. Но я думаю, он настоящий и всыплет тебе как следует, по-настоящему.

Язвительный Игорь Трофимов подумал и сказал:

— Вот учителя! Вот завучи! Человек в беду попал, а они острят, шутят. Нет, с такими людьми мы никуда не придем.

На родительском собрании сердился дедушка Киры Тарасовой:

Моя Кира говорит: «Если не купишь мне джинсы, я в школу не пойду. У нас все учащиеся в джинсах ходят. Даже директор. Я одна как из сельской местности в юбке югославской. Будто я отсталая». А где ж я ей эти джинсы возьму? Да ведь не простые надо, а фирмы Врангеля. Я ей говорю: «Этого Врангеля мы прогнали в революцию не для того, чтобы его штаны носить!» Она мне в ответ: «Темный ты, дедушка, ничего в истории не понимаешь. И в экономике. Вы ведь Врангеля прогоняли, а это Вранглер».

— А моя просит счетную машинку! — сказала бабушка Карины Мариношвили. — Я ей было купила в магазине харьковскую за двести рублей. А она кричит: «Ты что мне покупаешь? Ее же надо в розетку включать. У всех японские машинки на батарейках. Размером с записную книжку. Они их под партой держат. И считают незаметно от учителя. Я с таким ящиком что делать буду? Ты бы мне еще телевизор приобрела. Чтобы я под партой клуб кинопутешествий смотрела!» А где мне купить эту японскую машинку? Мы, уборщицы, редко ездим в Японию подметать. Мы все здесь работаем. На трех работах. Уймите внучку!