Милош Кратохвил - Удивительные приключения Яна Корнела
— Ну так как, ребята, хорошо ли вас здесь встретили? — спросил усач, и в его голосе прозвучало нечто такое, что мешало каждому рассердиться на него всерьез. — Видите ли, солдатская служба на всякий случай сразу же показывает новичку свои зубы, чтобы раз и навсегда сбить с него спесь и привить ему основную добродетель солдата — беспрекословное повиновение! Мне тоже пришлось не сладко, когда я впервые попал в полк. В тот день была муштровка и на моих глазах так избили двух парней, что они от этого на другое утро умерли. А ведь мы были куда смелее вас. Да и намного сильнее. У вас же еще молоко на губах не обсохло. Вы — такие оскребки, которые выметают теперь из последних углов, поскольку уже нечего мечтать найти настоящего мужчину. — И он снова добродушно рассмеялся: — Ну, не коситесь на меня, — ведь я вас не избивал…
Не знаю почему, но ребята сразу же прониклись к нему доверием. Скоро мы обступили его со всех сторон. Хотя никто еще не отваживался задать ему какой-либо вопрос, — а их у нас был целый ворох, — однако каждый с нетерпением ожидал, что он скажет дальше. Предварительно изрядно хлебнув, мушкетер в самом деле стал продолжать свой рассказ в прежнем духе:
— Разве можно теперь вербовать солдат так, как прежде? Прежним-то путем мы немного бы набрали их. Ведь теперь-то к нам добровольно идет только тот, кому деваться некуда, или тот, кто сорвался с виселицы. Потому-то ныне приходится ловить людей таким способом, каким заманили сюда вас. Война тянется уже двадцать семь лет, я сам вот шатаюсь по свету уже двадцать пятый годик. Как видите, моя башка до сих пор еще торчит на плечах. Пули-то всегда больше влетают в окна господа бога, чем попадают в людей. Вам всегда следует верить, что они минуют вас, даже если они попадают в вашего соседа. Само собой, это чепуха, но она помогает.
Не знаю, как подействовали слова мушкетера на других, но я сразу же поверил ему. Разумеется, я вернусь с войны целым и невредимым. Хотя бы назло всем тем, кто поймал меня в эту ловушку!
— Все это только одна болтовня, — продолжал мушкетер свои рассуждения. — Но я пришел сюда не ради этого. Вам необходимо знать другие вещи, такие, с которыми вы будете сталкиваться каждый день. Теперь же хорошенько навострите уши: чем раньше вы избавитесь от своего ребячества, тем меньше будет у вас синяков и поломанных ребер.
Вы думаете, что я плохо себе представляю, каково у вас сейчас на душе! Еще недавно вы жили под крылышком у папы с мамой, а сейчас чувствуете себя, как цыплята, которых коршун неожиданно вырвал из-под наседки. Мысленно вы еще одной ногой находитесь дома, вам хочется надеяться, что все это только сон. Скоро вы очнетесь от него. Я сам это испытал. Но еще хуже бывает тогда, когда ты осознаешь, что все случившееся с тобой — правда. Первая мысль, которая тогда придет тебе в голову, — это убежать домой.
Как только вы додумаетесь до этого, так сразу же вспомните мой совет, который я сейчас вам дам: не вздумайте в самом деле бежать отсюда! Уже не один такой новичок полагал, что ему удастся сбежать и так надежно спрятаться, что уже никто не найдет его. Разумеется, всякий такой молокосос с грехом пополам доберется до своего дома. Мы даже не сомневаемся, что он там, и без малейшего труда хватаем его за шиворот. А каков конец? Веревка на ближайшем суку. И для дезертирства нужно иметь опыт.
С той минуты, как вас завербовали, вы становитесь ценным товаром, и пан полковник очень неохотно пожелал бы расстаться с вами. Задаток он вам дал, теперь ему придется обмундировать и вооружить вас, поскольку он обязан выставить целый полк на свой счет.
Все эти премудрости не укладывались у нас в голове и мы так вытаращили на мушкетера глаза, что он даже расхохотался:
— Ну, вы же знаете, что полковник взял вас к себе не ради ваших красивых глаз, а для того, чтобы заработать на вас. До этого его вызвал к себе император и сказал ему: «Даю тебе столько-то тысяч дукатов, ты же подготовишь на них мне полк пеших и конных слуг со всеми их потрохами и обучишь их». Теперь вам не трудно представить себе, как рассвирепеет такой полковник, когда узнает, что от него убежал мушкетерский мундир, надетый на дезертира! Еще более его огорчит тот, кто улепетнет от него вместе с его конем.
Что бы рассказать вам еще? О жалованье и харчах вы уже слыхали. Каковы они будут в действительности, вы скоро узнаете сами.
Главное, сынки, не будьте такими пришибленными! Чем вы интересуетесь еще?
— Когда же окончится эта война? — сорвалось у меня с языка раньше, чем я успел опомниться. Однако было заметно, что этот вопрос, видимо, серьезно волновал всех.
Тут усач вытаращил свои глаза на нас. Потом он расхохотался так, что даже весь затрясся. Это был странный, вовсе не веселый смех, быстро перешедший в хрип; на лице мушкетера появилось мрачное выражение.
— Откуда же мне знать это, дурачина?
Он сказал это так свирепо, что мы испуганно отскочили от него.
Однако его лицо снова понемногу повеселело, он несколько раз покачал головой и заговорил уже более спокойным голосом:
— Окаянные дети! Я стараюсь объяснить самые необходимые вещи, а они требуют от меня, как от цыганки, предсказать им свое будущее. Ну, что ж, тут нет ничего дурного, я понимаю вас. Мне и самому бы очень хотелось знать, когда же кончится это бедствие. Однако на такой вопрос вам не сумел бы ответить даже сам император. Те, кто властен закончить войну, не сделают этого, поскольку она приносит или еще принесет им барыши. Мы же, сытые войной по горло и удобряющие ее поля своими телами, наоборот, совершенно безвластны покончить с ней. Так-то. У кого там осталось пиво, дайте-ка мне немного хлебнуть!
Несколько ребят тут же охотно протянули ему свои кружки, и мушкетер, видимо, не желая обидеть никого из нас, осушил их, по крайней мере, у троих. Затем он отер ладонью свою бородищу и заговорил уже совсем отеческим тоном:
— Так, завтра каждый из вас получит мундир, меч, мушкет с сошкой и все, что к ним положено: патроны с порохом, пульки и фитили. Скажу вам заранее: боже упаси, чтобы ваш фитиль отсырел! О порохе — не беспокойтесь, он в патронах и с ним ничего не случится. Фитиль же должен всегда оставаться у вас сухим, даже если сами вы попадете под ливень и распухнете от воды, как утопленники. Носите его под шляпой, держите его у самого сердца, помните о нем точно о своей девушке. Короче, храните его, где хотите, но он должен быть сухим! В противном случае вы окажетесь беззащитными, точно Новорожденные младенцы: во время боя вам даже ни разу не удастся выстрелить, ибо вражеская конница сомнет вас и сотрет своими копытами в порошок. Но это еще не самое худшее: мгновенная смерть — добрая смерть. Я не хотел бы, чтобы наш лейтенант обнаружил у кого-нибудь из вас отсыревший фитиль. Да, братцы мои. Я не желал бы вам этого.
Вообще будьте поосторожнее с тем одноглазым лейтенантом, что вербовал вас. Его фамилия — Тайфл, по-немецки — черт, и пусть я провалюсь ка этом месте, если он не делает чести своему имени! Полковник же у нас — итальянец из Неаполя, по фамилии Помпейо. Вы его узнаете сами, я не скажу о нем ничего ни хорошего, ни дурного. Только снова повторю — избегайте лейтенанта, как черт ладана. Во всем остальном вы разберетесь постепенно сами. Мы-то уж вымуштруем вас, как полагается. Помните: чем скорее у солдата огрубеет кожа, тем лучше для него! На службе никто ни с кем не цацкается. На вас посыплется со всех сторон столько ударов, подзатыльников и грубой брани, что сначала у вас с непривычки даже глаза полезут на лоб.
Ко всему сказанному мне хотелось бы добавить вам еще кое-что: во время обучения вас нет-нет, да и стукнет мушкетер, которому поручат муштровать ваши неуклюжие тела. Он будет с вами жесток, нетерпелив, и вам будет казаться, что мушкетер — воплощенный дьявол, ниспосланный вам господом богом. Лейтенант же Тайфл, наоборот, не дотронется до вас и кончиком своего хлыстика. Но за каждую сделанную вами ошибку он прикажет подвесить мушкетера, обучавшего вас, за руки к дереву и оставит его повисеть так около часика, пока тот не потеряет сознание. Потом он прикажет облить его ледяной водой и, когда подвешенный очнется, оставит повисеть его еще. Однажды вот так же пришлось повисеть и мне, — потом я целую неделю вскрикивал от боли, когда мне нужно было приподнять, к примеру, мушкет. Стало быть: будьте осторожны с тем, кто действительно истязает человека.
Я не скажу, чтобы сами наши мушкетеры были какими-нибудь невинными младенцами или человеколюбцами. Нет-нет, но… Вы должны понять, что, если человека каждый день гонят на убой и ему известно, что, не успей он убить противника, убьют его самого, если ему чаще приходится купаться в крови, чем в воде, если он смотрит на каждый дом лишь как на то, что нужно поскорее поджечь, если он делает это уже в течение целого ряда лет и ему постоянно твердят, что это его долг, честь и слава, если подобное вколачивают ему в голову при помощи кнута, то, разумеется, через некоторое время из него получается совсем другой человек, нежели тот, который оставил отчий дом.
