Владислав Крапивин - Стеклянные тайны Симки Зуйка
Август, видимо, вспомнил, что он летний месяц, и снова стоял жаркий день. Солнце теплой ладонью толкало Симку в спину, поджаривало плечи, грело заросшую пухом шею. Ветерок забирался под обвисшую майку. Симка не замечал расстояния, шагалось легко. Мешала только печать – она якорной лапкой царапала сквозь подкладку ногу и так оттягивала карман, что он тряпичным кукишем высовывался из короткой штанины. То и дело приходилось поддергивать. Но зато эта увесистость напоминала о будущей игре, о тайне, о кладе…
В переулках теперь не было, конечно, той загадочности, что белой ночью, в июне. Проносились велосипедисты, прыгали через веревочки девчонки, сидели у калиток бабки. Ходили растрепанные, измазанные разноцветными чернилами (для отличия) куры, грелись на заборах равнодушные кошки, и было ясно, что сейчас они не пойдут к незнакомому мальчишке, сколько ни зови.
Цвел у заборов шиповник – алый, розовый и почти белый. Шиповник – удивительное растение. У всяких кустарников и деревьев для цветения свое время: у черемухи, яблонь, сирени, тополей, боярышника, рябины… А шиповник цвел все лето (по крайней мере, в Турени). И, кстати, был он красивый, но довольно коварный – прятал в своей гуще зловредных хохов, которые не боялись его шипов. Симка, он тоже не особенно боялся, но все же не совался вплотную, когда тропинка шла близко от цветущих зарослей: чего нахальничать-то! И хенды, которые невидимо шагали рядом с Симкой, одобряли эту осторожность.
Одобрили хенды и другую осторожность – когда Симка решил обойти стороной пацанов, гонявших мяч на пустыре у бревенчатой башни-водокачки. Шагай Симка просто так, налегке, он бы не свернул. Но когда идешь с сокровищем… Кто знает их, здешних мальчишек! Некоторые с виду шпана шпаной…
Пройти незамеченным, однако, не удалось. Мяч вылетел из толпы игроков на край пустыря, к дороге. Все оглянулись и увидели Симку. Среди игроков была темноволосая длинноногая девчонка в клетчатой юбке и белой футболке. Она и крикнула на весь пустырь:
– Эй, капитанчик! Пасни мяч!
Почему «капитанчик»? Значит, разглядела издалека якорьки на фуражке? Симка подошел к мячу, примерился, ударил. Умело ударил. Мяч улетел прямо в середину игроков. И они снова сгрудились, мелькая ногами и локтями, и тут же забыли про Симку (и хорошо!). Девчонка же, оглянувшись, крикнула с прежней звонкостью:
– Спасибо!
Да, что ни говори, а девочки не в пример воспитаннее мальчишек. Даже такие вот атаманши. Это пустяковое «спасибо» почему-то согрело Симке душу. Он стал думать про девчонок вообще. И про тех, что в альбоме у Мика. И про Соню… Может, еще напишет?
С этими мыслями Симка вышел к памятнику.
Памятник речникам, погибшим в революцию и Гражданскую войну, стоял на Госпаровской площади. Некоторые называли ее «Гаспаровская» (в честь доктора Гаспара Арнери из «Трех толстяков», что ли?). Но Симка знал, что это имя от слов «государственное пароходство». Такое появилось в Турени после революции вместо всяких частных пароходных компаний.
Площадь была даже и не площадь, а широкий перекресток Мельничной и Капитанской улиц. Он зарос всякой уличной травой и одуванчиками – они цвели сейчас повторно, почти так же густо, как в начале июня. На одном углу стояла двухэтажная кирпичная больница, построенная лет сто назад, – красивая такая, с полукруглыми окнами и куполом с чешуйчатой кровлей. На другом – каменная белая аптека, тоже старинного вида, с высоким крыльцом под узорчатым навесом на витых чугунных столбиках. Напротив аптеки подымалась обшарпанная церковь со снесенной колокольней – там сейчас были какие-то мастерские. А на четвертом углу темнел бревнами ничем не примечательный дом – одноэтажный, с палисадником, где курчавились и густо закрывали окна рябины.
Недалеко от середины площади ее пересекали две мостовые: одна асфальтовая (Капитанская), другая булыжная (Мельничная). Метрах в пяти от этого скрещения стоял на кирпичном кубе с карнизами якорь. Его треугольные лапы нависали над стенками постамента. Кирпичи когда-то были побелены, однако с той поры известку съели дожди и ветры. Она лишь местами сохранилась в виде светло-серых, похожих на лишайники пятен. В кирпичах были заметны отверстия от болтов. Раньше на болтах держалась чугунная доска с фамилиями, но потом то ли отвалилась, то ли ее по какой-то причине сняли… Солнце откровенно высвечивало на теле якоря ржавые пятна и оспины. А тень его на траве лежала четкая и почти черная.
На Госпаровской площади было тихо и пусто. Лишь брела от аптеки равнодушная ко всему на свете старушка, да у дома с палисадником гордо ходил черно-рыжий петух с хвостом, похожим на оторванный от мушкетерской шляпы плюмаж. Конечно, бабка и петух были не опасны.
И все же Симка повел себя осторожно. Он отыскал в подорожниках консервную жестянку и не спеша погнал ее башмаками к центру площади. Мол, ничего особенного, гуляет мальчик, развлекается. В тени якоря он пнул банку так, что она (как бы случайно) усвистала в заросли у постамента.
И мальчик будто бы принялся искать ее там. Сел на корточки, раздвинул высокую лебеду, листья которой местами уже покраснели в предчувствии осени. Изнанка листьев оставила на коричневых пальцах и коленях алюминиевую пыльцу. Жестянка была здесь, но Симка искал другое. Он высматривал в фундаменте податливый кирпич. И нашел (так и должно было случиться!). Пошатал, вытащил. Во влажную прямоугольную пустоту положил печать. Оглянулся – никого не было ни вблизи, ни вдали, только летали над головками трав коричневые, как клочки загара, бабочки-крапивницы.
Симка вдвинул в гнездо кирпич. Тот, конечно, теперь не дошел до конца, ну и не надо. Рядом было несколько таких же, торчащих. Никто не обратит внимания, если даже и заглянет сюда, в лебеду.
– Лежи смирно и жди, – особым, «секретным» шепотом сказал Симка печати. И почуял, как тень тайны накрыла его прохладным крылом.
Хотя, по правде говоря, это была тень тучи.
И откуда эта туча – с золотящимися клубами на краю, но грозно-лиловая в середине и до самых дальних крыш – надвинулась Госпаровскую площадь? Вроде бы до последних минут ничто не предвещало грозы. Взмах душного ветра пригнул лебеду и одуванчики. Бабочки исчезли. Храбрый петух у дальнего палисадника проворно бежал к подворотне. Симке вдруг представилось, как у него на дворе дяди-Мишин кот Тимофей орет у двери, просится в дом – он отчаянно боится грома. А тетя Капа кричит из окна соседкам:
– Сымайте белье с веревок, спасайте от дожжа!
Надо было спасаться и Симке. Ближнее укрытие – на аптечном крыльце. Симка стреканул туда через площадь, как увидевший хищную жабу кузнечик. И успел! Влетел под навес, и лишь тогда ударили первые струи.
Ударили они здорово. Сразу – тугой ливень, без подготовки. Загудел, заревел в почерневшем воздухе. Грянул и по ступеням. Брызги веером ударили по ногам, хотя Симка прижимался к самой двери. Ну, это пусть! Лишь бы не по животу, не по плечам, а то ведь – бр-р…
Невидимые хенды, разумеется, попрятались кто куда, хотя им-то что – непромокаемые же. Ливень поднажал еще. Симка потанцевал, прижался спиной к деревянным узорам двери. Можно было бы заскочить в аптеку, но он опасался – вдруг тетки в белых халатах заругаются: «Ты чего тут хлюпаешь мокрыми башмаками!»
Симка обнял себя за плечи и сказал ливню вредным голосом:
Ну и фиг с тобой, моржа,Не боимся мы дожжа…
И тут ка-ак вспыхнуло, ка-ак грянуло! Сквозь потоки Симка увидел – огненная стрела шарахнула прямо в якорь на площади! Симка зажмурился и, кажется, стал ростом с мышонка.
Очень захотелось домой. Симка не боялся «дожжа», но молний опасался. Конечно, не как глупый Тимофей, но все-таки… В молниях ведь не пустой страх, а реальная угроза. Вон как в прошлом году разнесло старый тополь на Запольной улице!
Однако гроза отодвинулась. Напугавший Симку удар был самым страшным, а потом гремело глуше и сверкало послабее. Ливень превратился хотя и в сильный, но ровный и даже монотонный дождь. Симка услышал, как неподалеку, на углах дома, гулко поют водосточные трубы.
Дверь толкнула Симку в спину, отодвинула его. Появился из-за нее полный дядька в клетчатой рубахе с закатанными рукавами. Бодро сказал:
– Кажется, не так грозно, как сперва казалось, а?
– Ага, – сказал Симка. – То есть… ой, здрасте!
Потому что дядька был капитан «Тортилы» Вадим Вадимыч.
Капитан тоже обрадовался:
– Ба! Шестикрылый Серафим! Нам везет на встречи!
– А… да!
Симка не скрывал радости. Теперь, если гроза вернется, рядом с бодрым Вадимом Вадимычем будет не так страшно. Даже почти совсем не страшно…
– Тебя, крылатое дитя, каким ветром опять занесло в эти края? Снова ищешь приключений?
– Ищу! – весело признался Симка. Рассказывать про печать он не собирался, но и врать хорошему человеку не было причины. – Я тут гулял, смотрел… всякое интересное. У меня и моего товарища такая игра – разведывать места, где могут быть приключения…