Златослава Каменкович - Тайна Высокого Замка
Прошло минут десять-пятнадцать, прежде чем снизу гулко, как из подземелья, послышалось шарканье ног.
— Ганнуся, сюда…
Некоторое время они стояли, молча прислушиваясь.
— Степан Иванович…
Но девушка тут же была остановлена доктором.
Стало так тихо, что сюда долетали голоса детей, играющих в соседнем дворе.
— Это проходной двор… — чуть слышно роняет Ганнуся. Отсюда мы можем выйти к ратуше…
— Я знаю. Но сейчас нам важно… — он внезапно умолк, заслышав гулкий стук сапог о каменные плиты коридора.
— Она вошла сюда, вслед за этим субъектом в шляпе.
— Ты запомнил лицо этого типа?
— Нет!
— Гром и молния!
— Не беспокойся, Ганс, с такими ногами она далеко не уйдёт.
— Вот что, Карл, вы с Фрицем ступайте через проходной двор, а я тут сам осмотрю…
— Позволь, я пойду с тобой, Ганс.
— Не теряйте время! Они уйдут!
Двое преследователей мотнулись во двор.
Из темноты донёсся осторожный скрип ступеньки.
Доктор сжал руку Ганнуси, и они еще крепче прижались к доскам.
Деревянные ступеньки скрипели всё ближе и ближе. Уже отчётливо слышалось тяжелое сопение. Яркий круг луча от фонарика легко скользнул по ступенькам, вспорхнул на стену и пополз по ней, прощупывая каждый сантиметр.
Доктор осторожно взвёл в кармане курок пистолета.
Но выстрелить ему не пришлось.
В десяти шагах от ниши, где они притаились, распахнулась дверь, и чей-то сиплый голос крикнул:
— Рэкс, пшел на двор!
Дверь захлопнулась.
Огромная овчарка, разъярённая светом, полоснувшим её по глазам, свирепо рыча, одним прыжком опрокинула навзничь гестаповца.
Испуганный крик, стоны, проклятия и, наконец, стук фонарика о каменный пол внизу.
Стало совсем темно. И в ту же минуту грохнуло несколько выстрелов. Собака взвыла и затихла.
— Ушёл… — облегчённо перевела дух Ганнуся, чувствуя, как лохмотья прилипли к её спине.
— Через несколько минут дом оцепят… Отсюда надо немедленно уходить…
Промолвив это, доктор схватил на руки почти невесомую девушку и с удивительной лёгкостью для его лет сбежал с ней вниз.
Уже совсем стемнело, когда доктор и Ганнуся, петляя в лабиринте кривых и узких средневековых улочек Краковского предместья, пришли на улицу Льва, к тому самому дому, куда незадолго до них зашли Петрик Олесь.
— Ну вот, теперь мы оставили в дураках наших преследователей и благополучно добрались домой, — по-отечески ласково шепнул доктор Ганнусе, едва живой от усталости и пережитых волнений.
Между тем, в этот же вечер в оперном театре шло специальное совещание.
Во Львов приехали видные чиновники рейхскомиссариата Галиции, коменданты городов Ровно, Дрогобыча, Перемышля, Луцка, Самбора, Стрия, командиры частей оккупационных войск, начальники зондеркоманд и множество других представителей немецкой администрации.
Приехал сюда и Пауль Зиберт.
Театр усиленно охранялся, и пройти туда можно было только по пропуску, полученному у коменданта города Львова.
— Пропуск!
Пауль Зиберт вместо пропуска предъявляет документ офицера главной ставки Гитлера.
— Пожалуйста, — почтительно щёлкнул каблуками эсэсовец.
Разумеется, Пауль Зиберт занимает кресло в одной из лож, где, кроме него, находятся ещё два немецких полковника.
А на трибуне, потеряв всякое хладнокровие, беснуется вице-губернатор Отто Бауэр.
— Фронт неотвратимо приближается! А мы, господа, перестали быть бдительными к местным людям — украинцам и полякам. Они нас обманывают, прячут от нас продукты. Всех, кто не подчиняется, мы должны отправлять в Освенцим и Янов! Вешать! Расстреливать!
Утром следующего дня, когда каштаны и клёны на Лейтенштрассе весело шумели, стряхивая с ветвей снег, Отто Бауэр в сопровождении своего адъютанта палача Шнайдера вышел из чугунных ворот белой виллы, чтобы сесть в сверкающую чёрным лаком великолепную машину.
В этот момент к ним подошел статный обер-лейтенант и учтиво спросил:
— Ваши фамилии, господа?
Не без удивления Шнайдер назвал Бауэра и себя.
— Прекрасно, вы-то мне и нужны.
В руке обер-лейтенанта блеснул пистолет.
— Во имя справедливости, от русского народа, получайте!
Грянуло несколько выстрелов. Бауэр и Шнайдер повалились на заснеженный тротуар.
Обер-лейтенант послал в догонку немецкой машине несколько пуль и спокойно, не спеша, пошёл к своему «Оппелю».
Пока в белой вилле поднялась тревога, отважный мститель исчез на своей машине так же внезапно, как и появился.
Глава шестнадцатая. Тайна Высокого Замка
Со стороны это казалось дерзкой шалостью: что значит сбивать палками фанерных львов, тигров, пантер? Или мальчишки свалились с Марса и не знают, что гитлеровцы за такие проделки могут им оторвать головы! Каждый в городе знает — фанерные звери на столбах служат указателями для моторизованных немецких частей, направляющихся на фронт.
Олесь лихо сбил фанерного льва с косматой гривой и швырнул его в урну для мусора.
— Теперь твоя очередь, Петрик. Давай, наводи тут самодеятельную художественность, — сказал Олесь.
Петрик привстал на цыпочки и поверх какой то немецкой надписи на широкой стреле старательно нарисовал мелом пару кошек.
— Что делаешь, разбойник! — крикнул очкастый продавец воды, высовывая голову из киоска.
— А что тут плохого? — прикинулся дурачком Петрик. — Разных-всяких там зверей я малевать не могу, а кошку — пожалуйста.
По мнению Медведя, нарисованные кошки смахивали на крыс, а потому он решил усилить это сходство: значительно удлинил им хвосты, усы и заострил морды.
— Поли-и-иция! — заорал во всё горло продавец поды, опасаясь, что эта «самодеятельная художественность» мальчишек может окончиться и для него плачевно, поскольку всё происходит напротив его киоска.
— Тикаем, хлопцы! — скомандовал Олесь.
Не одну уже улицу прошли мальчуганы, выполняя задание Стефы. И там, где час-два назад они прошли, сорвав указатели, по узким извилистым улицам Львова блуждают огромные грузовые машины, закрытые брезентом.
Из-за сбившихся в кучу военных грузовиков в центре прекратилось движение трамваев и легковых машин. На разлёте четырёх улиц, сразу же за Академической, Олесь организовал такую пробку, что там ни тпру, ни ну!
— Вот где им проезжать надо, а они там застряли! — радуется Петрик, шагая с друзьями по Пекарской улице.
Олесь достал из кармана кусок красного мела и, поглядев по сторонам, крупно написал: «Смерть фашистам!» Под надписью Петрик нарисовал виселицу, в петле которой была затянута свастика.
Немцы недоумевали: кто мог незамеченным проскользнуть к бомбоубежищу на северном склоне Княжьей горы?
— Я этого не потерплю, слышите, майор Бернгард! — в ярости грозил полковник гарнизона, охраняющего подступы к станции Подзамче.
— Разве только призраки… — растерянно бормотал бледный майор, окончательно сбитый с толку.
— Призраки политикой не занимаются! Вы это не хуже меня знаете! Приказываю сегодня же установить, чьи мерзкие руки осмелились приклеить эту карту и вот эти листовки. Если преступник не будет пойман, я рас-с-стррляю вас, майор!
Посмотрела бы Ганнуся на полные ненависти глаза полковника! Увидела бы она, как дрожит в его руке карта, вычерченная ею, где красные стрелы, точно разящие молнии, теснят немцев, неотвратимо приближаясь ко Львову! Искалеченная фашистскими палачами, девушка уверилась бы, что и она в строю.
Петрик и Олесь дважды ходили в разведку и оба раза убеждались, что к пещере подобраться невозможно — там сейчас и мышь не прошмыгнёт, не то что они. Надо ожидать, пока совсем стемнеет.
— Кругом эсэсы… Олеся чуть-чуть не подстрелили, — рассказывает Петрик, сидя на полу возле Василька, которому доктор ещё не разрешил выходить из дому.
Йоська с матерью скрывались теперь в квартире панны Ванды. Но сегодня Петрик и Олесь взяли Йоську с собой; лишние руки не помешают в том деле, какое им предстояло выполнить.
Темнота застала мальчиков в пустой, заброшенной часовне, скрытой в чаще деревьев.
— Я не согласен, чтобы факелом сигналить советским лётчикам, — мрачным голосом проронил в темноте Медведь. — Не успеешь до пещеры добежать, а бомба тебя и накроет!
— Немцы тоже сразу увидят огонь и застрелят… — не замедлил вставить Йоська.
— Так вам яснее ясного сказали: Франек запретил факелы запаливать, — с досадой прошептал Петрик. — Я залезу на старый бук, что растёт недалеко от склада, и прикручу к ветке мой фонарик, командиров подарок. Для такого дела не жалко, пусть уже пропадает…
Заслышав крик филина, мальчики, сидевшие на каменных плитах пола, разом вскочили на ноги.
