Василий Смирнов - Ребята Скобского дворца

— Не по нраву мне теперь здесь, Николай Петрович! Будет у вас чайное заведение, уйду к вам.

Дед только печально улыбнулся.

Ванюшка беспокойно вертелся на стуле. Хотелось ему побывать и на кухне и в бильярдной, где вместо Терентия уже служил другой маркер, пожилой, остриженный под скобку.

— Свежая метла по-новому метет, — бормотал дед, принимаясь за свою закуску. — Жизнь прожить, Якунькин-Ванькин, не поле перейти.

«Хотя бы музыку завели», — недовольно думал Ванюшка, грустно посматривая на своего любимца Михеля. Стоял деревянный человечек в прежней позе, подняв руку, потеряв, очевидно, навсегда способность двигаться.

Народ прибывал, занимая свободные места. В чайной, как и обычно, становилось все люднее и шумнее. К Николаю Петровичу приблизились двое новых посетителей.

— Разрешите к вам присоединиться? — вежливо попросил один из них, более моложавый, в пиджаке, сапогах и черной косоворотке, с серьезным, нахмуренным лицом.

— Милости просим, — отозвался Николай Петрович, приподнимаясь и отодвигая свой стул.

Новые посетители уселись.

— Придется подождать, — немногословно проговорил первый, пытливо оглядываясь по сторонам.

— Что ж, подождем. Кстати и закусим. А то я, признаться, уже проголодался, — чуть картавя, сразу же согласился его спутник с небольшой рыжеватой бородкой, одетый в простой серый костюм-тройку.

Он удобнее откинулся на своем стуле и, сняв кепку, погладил ладонью широкую, во всю голову, лысину.

— Простите, что вы кушаете? — доверчиво обратился он, заглядывая в тарелку к Николаю Петровичу, который аппетитно заканчивал свой завтрак.

Николай Петрович лукаво улыбнулся.

— Советую, если нуждаетесь, — указывая на свою закуску, сказал он. — Кому впрок, а кому и в тягость. Не знаю, как вам.

— Это почему же в тягость? — заинтересовался тот.

— Мозги, — пояснил дед, — кушанье деликатное.

Человек с рыжеватой бородкой раскатисто засмеялся.

— Помогает? — спросил он.

— Попробуйте. — Дед по-прежнему сохранял невозмутимый вид.

Любка принесла новым посетителям пару чаю и яичницу.

— Как при новой власти живем? — осведомился у Николая Петровича сосед с рыжеватой бородкой, поддерживая начатый разговор.

Товарищ его в косоворотке продолжал упорно молчать.

— Разница невелика, что прежняя власть, что настоящая, — неохотно отозвался дед, наливая себе стакан чаю. — Царя убрали, а порядки остались. Что в лоб, что по лбу, все едино.

— Вот это правильно вы сказали, — сразу же согласился собеседник. — С вами я полностью согласен. Небольшая разница. — Живые, с прищуром глаза его улыбались. — Вы слышали? — обратился он к своему спутнику.

— Нашему мелкому торговому сословью куда ни кинь, везде клин, — иносказательно пояснил дед.

— Прижимают? — осведомился разговорчивый собеседник, быстро орудуя вилкой.

— Как вам, любезный, сказать, — дед снял очки, протирая стеклышки носовым платком, — фортуны нет... Не знаю, а как у вас?

— У нас пока тоже, — согласился тот с ним. — Но будет. Обязательно будет.

— Чем промышляете-то? — поинтересовался дед. — Не из торгового сословия?

Его собеседник отрицательно потряс головой.

— Мастера мы по другой части.

— Значит, мастеровые, — удовлетворенно произнес дед.

Они разговорились, но тут к столу подошли еще двое — механик Максимов и, к удивлению Ванюшки, дядя Аким.

Наклонившись к рыжеватому гостю, дядя Аким сообщил:

— Неувязка произошла. А может, и умышленно, эсеровская провокация. На судостроительном Керенского ждут. Тоже пригласили. Охраны нагнали. На судостроительный вам сейчас никак нельзя.

— Почему? Вот и хорошо! Встретимся — поспорим, — оживился первый, готовясь уже идти.

Он взял в руки свою кепку.

Но его спутник, наклонившись, тихо, строгим голосом что-то сказал. Ванюшка только уловил: «Сорвут выступление. Нельзя рисковать».

Снова пытливо оглянувшись по сторонам и, очевидно, кого-то заметив, он заторопился, а Максимов и дядя Аким отошли в сторону.

— Досадно! Очень досадно! — недовольно произнес разговорчивый сосед Ванюшки. — Тогда поехали на Выборгскую. Там я тоже обещал. — Взглянув на Ванюшку, он улыбнулся ему и подвинул розетку с нетронутым сахаром.

Расплатившись, все четверо направились к выходу, но почему-то через кухню. Повел их Максимов.

Николай Петрович с явным сожалением посмотрел вслед.

— Головастый человек, — пояснил он Ванюшке, — лысина такая же, как и у меня. А говорит просто и ясно, видать, из образованных. На митинг приехал, оратор...

Дед усмехнулся, поглаживая бороду.

— Говорит, рабочая власть нужна России... С сотворения мира у власти богатые да знатные. Не нами заведено, не нам и отменять. Они делами вершат.

Подарок — несколько кусочков сахару — Ванюшка забрал в карман. «Пригодится», — подумал он. «Головастый человек» Ванюшке тоже понравился.

Выпив еще по стакану чаю, Николай Петрович с Ванюшкой вышли на улицу. Там толпились прохожие. Расхаживали милиционеры с белой повязкой на рукаве. Ждали Керенского.

— Постоим, посмотрим? — предложил дед. — Александра Федоровича я еще не видал. Большой человек.

Ванюшка охотно согласился. «Позвать, что ли, Царя? — нерешительно подумал он. — Пожалуй, не вернулся еще с работы».

А Типка Царь был дома. Незадолго до этого пришел с завода. С нетерпением он поджидал Володю Коршунова, намереваясь пойти с ним на митинг.

Спустившись вниз, Царь встретил Володю на дворе возле чайной. Находился тот в компании трех незнакомых Типке людей и что-то показывал самому пожилому из них, в сером костюме, в кепке, с небольшой рыжеватой бородкой. Царь пытливо взглянул на этого человека, вспоминая, где он его видел.

— Любопытно, — говорил тот, окидывая глазами кишевший ребятней обширный двор. — Скобской дворец! Так назвать может только народ.

— Самый большой дом в Петрограде, — отвечал Володя, как-то растерянно улыбаясь. — Живут у нас одни рабочие. Пролетариат, можно сказать.

— Даже и свой георгиевский кавалер имеется, — заметил собеседник Володи Коршунова, взглянув на подошедшего к ним Типку.

— Наш солдат, — с гордостью за Типку отозвался Володя, — Антип Царев.

Крайне недовольный, что начался хвалебный разговор про него, Царь грубовато спросил:

— На митинг скоро пойдем?

— А вы, молодой человек, на какой митинг собрались? — поинтересовался человек с рыжеватой бородой, обращаясь к Типке.

— Ленина слушать, — неохотно ответил Царь.

— Не советую! — Тот хитровато прищурил глаза и спрятал улыбку в усах.

— Это почему же? — вызывающе спросил Царь.

— Не понимаю, какой интерес его слушать.

— А вы его слушали?

Рыжеватый звонко рассмеялся, заулыбались и остальные.

— Как же, как же, приходилось!

— Не понравилось? — снова прямолинейно спросил Царь.

— Так себе. — Собеседник Типки неопределенно пожал плечами.

— Значит, вы не большевик, — сердито отозвался Царь, удивляясь, почему моргает глазами Володя, не вступая в защиту Ленина, а остальные продолжают улыбаться.

— Согласиться с вами не могу, но спорить не берусь... — по-прежнему шутливо отозвался собеседник Типки, разводя руками. Он быстро взглянул на своих спутников. Они молчали, не сдерживая улыбок.

Торопливо шагая, подошел Максимов.

— Нашел извозчика, сообщил он, обращаясь к собеседнику Типки.

Вежливо попрощавшись с Типкой и с окружающими, тот пошел вслед за Максимовым через подъезд на улицу. Провожать его отправились и остальные вместе с Володей.

Посмотрев им вслед, Царь нерешительно поплелся к ребятам, соображая, что Володя, очевидно, отказался от своей мысли взять его на митинг.

«То приглашал, а потом позабыл», — обидчиво думал Царь.

Узнав от ребят о предполагаемом приезде Керенского, тоже отправился на улицу.

Поздно вечером, встретившись с Володей дома (Максимов на этот раз снова не пришел ночевать), Царь спросил:

— В-видел Ленина?

— Как же! — отозвался тот. — Ты тоже его видел. Даже поспорил с ним.

Царь раскрыл от неожиданности рот.

— На дворе, — уточнил Володя. — Чудило ты гороховый. Захотел Ленина переспорить... — засмеялся он. — Да Ленин любого оратора из буржуазных партий на обе лопатки положит. Сто очков вперед любому даст...

Царь долго не мог успокоиться. Как это он не узнал Ленина? Ведь он его видел весной на площади Финляндского вокзала.

В тот день, когда ждали Керенского, на завод он не приехал. Но через неделю Керенский появился на рабочей окраине. Ванюшка был на дворе, когда у ворот раздались громкие крики:

— Керенский! Керенский!

Опрометью выскочив вместе с другими скобарями на улицу, Ванюшка увидел, как машина с Керенским скрылась за углом, направляясь на завод.