Владислав Крапивин - Рыжее знамя упрямства
– На полставки… По инструкции я отвечаю за суда и мне логично быть там, где большинство яхт. Большинство остается здесь.
– Вас уволят, – надменно сообщил Толкунов.
– Ха, – не менее надменно отозвался Кинтель. – Вот я испугался. В любом случае я флагман "Эспады". В отличие от вас, Феликс Борисович.
Феликс Борисович обратил взгляд к Корнеичу.
– Господин Вострецов, не кажется ли вам, что все предпринимаемое вами не имеет отношения к педагогике?
– К педагогике диссертаций и конференций? Ни малейшего… Знаете, господин Толкунов, у нас всегда была иная педагогика – замешанная на хорошем ребячьем упрямстве. Тем и жили. Шли годы, исчезали и возникали государства, менялись режимы, генсеки, президенты, а мы жили. Отметьте этот феномен в каком-нибудь научном труде… Но мы отвлеклись. Аида Матвеевна…
– Что? – сказала она тоном смертельно оскорбленной королевы.
– У вас есть еще возможность все поправить. Извинитесь перед барабанщиками. Ну, вы же психолог…
– Вот поэтому и не считаю возможным.
– Тогда так. Яхты вы получите, если оставите нам часть фехтовального снаряжения: четыре рапиры, четыре маски, жилеты, перчатки. Барабанщики и капитаны не должны сидеть здесь без дела. Устроим фехтовальный турнир и прочие дела. Будем считать, что "Эспада" живет в двух измерениях… Кстати, клинки и все прочее мы заберем сейчас, увезем на базу…
– Но…
– Что? – сказал Корнеич. Он заранее знал, что будет какое-то "но".
– Рапиры в знаменной комнате. А она опечатана…
– Что?! Кем опечатана?!
– Мной. Мы готовимся к отъезду, там материальные ценности…
– Там знамена "Эспады"! – крикнул Словко, ассистент знаменной группы.
– Вот именно. Они оприходованы. Внесены в реестр имущества, подведомственного районному объединению "Солнечный круг".
– Знамена флотилии оприходованы и находятся в ведении чиновников? – тихо спросил Корнеич. Веснушки резко выступили на скулах.
– Но эти чиновники нас финансируют, – без прежней уверенности возразил Феликс Борисович. – И мы вынуждены придерживаться установленных правил.
– А барабаны… они тоже оприходованы? – спросил Словко.
– Но это же… тоже материальное имущество, – с остатками прежней правоты выговорила Аида.
Корнеич стальным голосом сказал:
– Вскройте дверь.
– Но… у меня нет с собой печати, она дома. Я не думала…
– Мне плевать.
– Но… ключа тоже нет. Он тоже… остался в сумочке. И я…
– Выбить? – с готовностью спросил Кинтель.
Корнеич думал. Лет десять назад, молодой и быстрый на решения, он бы не колебался, дверь полетела бы, как бумажный листик. А сейчас… "Того ведь и ждут…"
– Не надо, Даня. Мы подождем, когда Аида Матвеевна съездит домой.
– Но… я сейчас не могу. Через два часа придут машины за яхтами, мы должны быть там. Я и… вы, поскольку распорядились…
Кинтель, Словко, Равиль и Кирилл смотрели с ожиданием: "Все-таки, может быть, выбить?"
Корнеич вдруг резко успокоился.
– Хорошо. Но вы должны дать обещание, что перед отъездом в лагерь оставите нам в мастерской то, что требуется. И барабаны. Они – собственность группы барабанщиков. Только эти ребята могут распоряжаться ими… А что касается знамен… разберемся позже. Вышибить дверь можно всегда, соберу ветеранов "Эспады", составим протокол…
– Вполне можно обойтись без эксцессов, – солидно заметил Толкунов.
Корнеич сказал:
– На базе я и Рафалов будем в четырнадцать ноль-ноль. И не забудьте, о чем договорились: фехтовальное снаряжение и барабаны – в мастерскую…
Потом Кинтель уехал, а Корнеич, Равиль, Кирилл и Словко пошли в каминный зал. Там, на сложенных в углу матах, барабанщики сели тесным кругом и слушали Игоря, который читал статью из "Советника". Вернее, дочитывал. Все разом обернулись к вошедшим. Словко, Равиль и Кирилл подтянули еще один мат, сели рядом. Корнеич прислонился к стене. Сказал сразу:
– Я знаю, о чем все думают. Можно, мол, потребовать общий сбор, и тогда все решится справедливо.
– Не-а, не решится, – мотнул головой Леша Янов, не самый старший из всех, но всегда рассуждающий умно. – Аида охмурила уже многих.
– Это спорный вопрос, – возразил Корнеич. – Но… в любом случае будет еще больший раскол отряда. Разброд умов. А это все-таки наш отряд. И понимаете, братцы… сломать легко, а потом склеивать… Не пришлось бы все с начала.
– Владик Казанцев, когда узнает, тоже не поедет, – сказал Сережка Гольденбаум. – Могу хоть об чем спорить.
– И вообще им там будет хуже, чем нам, – заявила Ксеня (а Словко поймал себя на том, что смотрит на нее внимательно, и забегал глазами по стенам).
– Хуже, не хуже, но не пропадем, – пообещал Корнеич. – Поставим свой лагерь. Где-нибудь в устье Орловки, как раньше.
– Ура, – сказал Мастер и Маргарита.
Кирилл вспомнил:
– Мне это прошлогоднее "Лето у костра" вообще не понравилось. Толпа такая. Соберутся в круг сто человек, обнимутся и давай голосить: "В флибустьерском дальнем синем море бригантина поднимает паруса"… А спросишь, так никто бригантину от катамарана отличить не может…
– "Юнги бригантины" могут, – возразил Игорь. – Чего зря говорить, там есть классные ребята.
– Там да, – кивнул Кирилл. – Да и вообще… Но эта вечная суета, какие-то тесты, анкеты, распорядки, не продохнуть… А вместо гонок ползанье по Тортилову болоту. Шверты вязнут в иле…
– Хорошо, что кечи не повезут, – сказал Равиль. – Раздолбали бы их оба по дороге.
– А общий сбор – дело бесполезное, – сообщил Игорь. – Пусть отряд хоть как проголосовал бы, мы бы все равно не поехали, пока Аида не извинится перед барабанщиками. А она ведь не будет…
– И не надо, – решила маленькая Полинка Верховская.
Чрезвычайные обстоятельства
1Рапиры и снаряжение фехтовальщиков Аида не оставила, хотя обещала. Отряд уехал в лагерь семнадцатого числа, а на следующий день, в понедельник, Словко, Корнеич, Нессоновы и Рыжик пришли в штаб, чтобы увезти оттуда клинки, маски и нагрудники на базу. Ничего этого в мастерской не оказалось. Барабанов тоже. Корнеич скрипнул зубами.
– Наверно, что-то осталось в знаменной, – сказал Игорь. – Давайте отдерем печать.
– Дело не хитрое, – отозвался Корнеич. – Да ведь они только этого и ждут. Чтобы затеять скандал… И кабы знать, что оружие действительно там, но, скорее всего, они прихватили его с собой, до последнего клиночка.
– Попробуй дозвониться до Аиды, – предложил Словко. Корнеич, поминая всю нечистую силу, достал мобильник. И… дозвонился, хотя связь с поселком Скальная Гряда, в окрестностях которого располагался пансионат "Ветеран", была паршивая. Аида сказала, что фехтовальным снаряжением занимался Феликс Борисович, но его сейчас в лагере нет, он уехал в департамент по делам молодежи, где должен выйти на… Корнеич плюнул и нажал отбой.
– Ладно, что-нибудь придумаем, – сказал он. – Поставим вигвамы, понаделаем луков, устроим стрелковый турнир вместо мушкетерского. Будем вести индейскую жизнь, не заскучаем…
Дело в том, что было решено уже: барабанщики и все, кто не поехал в Скальную Гряду, уйдут на кечах в дальний конец озера, к впадению речки Орловки и устроят там свой маленький лагерь. Поживут неделю в походных условиях…
– Завтра мне надо сходить на кече к устью, посмотреть, в порядке ли наше прежнее место. И повидать кое-кого, – сообщил Корнеич. – И Олег Петрович просится со мной, говорит, что целую вечность не ходил под парусом… Словко, пойдешь на руле? Кирилл и Равиль завтра заняты…
А Словко что? Он всегда готов. Подскочил даже: ура!
– Только надо еще матроса. Выбери сам, – решил Корнеич. И Словко увидел умоляющие глаза Рыжика.
– Пусть Рыжик идет! Он умеет на кливере и стакселе, мы с ним тогда на "Зюйде" первыми пришли… – И Словко глянул на Нессоновых: "Вы не обидитесь?" Ксеня понимающе сказала:
– Нам бы тоже хотелось, только завтра мы не можем. Дома куча всяких дел…
– Ага… – вздохнул Игорь…
Вышли в десять часов. Дуло как по заказу: ровно, с умеренным напором. Ветер был южный, теплый, пахнущий далеким смолистым лесом. Словко сидел на корме. В левой руке бизань-шкот, в правой колено румпеля. Московкин попросил у Корнеича гика-шкот, сказал, что хочет вспомнить: как это управляют главным парусом. Вспомнил хорошо, делал все как надо… А довольный Корнеич устроился в кокпите на пайолах, спиной привалился к передней переборке, вытянул вдоль швертового колодца протез. Поднял лицо и жмурился, глядя в зенит. Там висели белые клочки облаков.
"Зюйд" бежал как по ниточке. В левый борт иногда ударяли гребешки мелкой зыби, изредка бросали в Рыжика искристые брызги, тот радостно ойкал.
