Алексей Леонтьев - Юнги с Урала

Капитан-лейтенант, как равному, крепко пожал мне руку и пожелал благополучной дороги.

Мечта сбывается

И вот вместо того чтобы быть на фронте и бить врага, я снова в кругу своих школьных товарищей.

Оказалось, приехал вовремя.

— Нас приглашают в райком, — задыхаясь от только что узнанной новости, сообщил Митька.

Он же объяснил и причину того, что они в назначенный день не приехали в Верещагино.

— В день, когда мы с Сережкой собрались бежать,

весь интернат неожиданно послали в лес, на заготовку дров. А мальчишек покрепче, сам знаешь, раз-два и обчелся. Нельзя же было взвалить такую нелегкую работу на малышню... Вот мы и решили побег чуть-чуть отложить. Ведь не раз откладывали. Ты уж извини...

Такое мог сделать только Митька. Он у нас — пример для всех. Отличник учебы и поведения, член учкома, активист.

—■ Так побежали же! — заторопил я ребят. — У меня для секретаря райкома есть письмо. В юнги будем проситься.

По дороге рассказал друзьям Есе, что знал о создаваемой Школе юнг.

В кабинет секретаря нас пригласили всех сразу.

Прочитав письмо командира отряда бронекатеров, секретарь райкома улыбнулся.

— Это хорошо, что ты успел познакомиться с жизнью моряков, зарекомендовал себя трудолюбивым, исполнительным. Пригодится...

— Он у нас «золотце», — перебивая комсомольского вожака, ляпнул Сережка, но тут же, получив от меня сзади хороший тумак в спину, прикусил язык.

— А вот сердиться друг на друга и тем более драться ни к чему, — строго посмотрев на меня, заметил комсомольский начальник.

После соответствующего внушения по поводу неприличного поведения мы перешли в соседнюю комнату, где лицом к лицу оказались с сухощавым, жилистым пожилым моряком.

— Старшина 1-й статьи Воронов, — глядя на нас хитровато-веселыми глазами, представился он. — Василий Петрович.

Старшина снял бескозырку, подошел к зеркалу и занялся приведением в порядок своей шевелюры, а мы без зазрения совести стали рассматривать его головной убор. Бескозырка была без каркаса, без пружины под кантом,

около звездочки — две лихие вмятинки — точь-в-точь как у революционных матросов-балтийцев из кинокартины «Мы из Кронштадта». Я тут лее мысленно представил одного из героев полюбившегося фильма — юнгу Мишу.

— А кто такие юнги, знаете? — прервав мои размышления, спросил старшина и, не дожидаясь нашего ответа, повел о них рассказ. — На флотском языке юнгой называется подросток, готовящийся стать краснофлотцем. Практически это уже воин, вместе с опытными бра : ками-моряками преодолевающий все тяготы флотской службы.

Тут он напомнил нам о том самом юнге из популярной киноленты, о котором я только что думал.

— На флоте юнги были издавна. У нас, в России, до Октябрьской революции были две школы юнг — в Кронштадте и Севастополе. Перед войной на юнг учились при школе боцманов, располагавшейся на острове Валаам в Ладожском озере. Они мечтали о дальних плаваниях, — лицо старшины помрачнело, — но судьба распорядилась иначе. Не успели мальчишки овладеть морскими специальностями. Вынуждены были вместе с другими моряками вести бои по обороне города Ленинграда, сражаться и умирать на знаменитом Невском пятачке.

Воронов с увлечением рассказывал о боевых подвигах юнг из школы боцманов, а мы, раскрыв рты, слушали его так, как, наверное, не слушали ни один урок в школе.

Как хотелось нам походить на этих ребят, несмотря на молодость, сумевших наравне со взрослыми постоять за Родину, быть в рядах мужественных защитников легендарного города Ленина!

...И вот наша троица с вещевыми мешками за плечами уже спешит к военкомату.

— Вы куда, ребята? — спрашивает идущая навстречу пожилая женщина.

— На фронт, бабушка, на фронт!

Старушка от услышанного даже присела и начала креститься.

— Да кто же вас, детишек, 'гуда посылает?

— Никто. Мы сами, мы — добровольцы! — с гордостью отвечаем ей.

—- С богом! С богом! — шепчут нам вдогонку губы старушки, а сама крестится, крестится.

Улицы райцентра пустынны. Провожают нас лишь заведующая интернатом Ольга Александровна да несколько вчерашних одноклассниц, среди которых запомнились Катя Вдовина, Ева Воробей, Нина Коклягина, Рая Крайня, Маша Плотникова. На глазах их слезы. Перед самым отъездом одна из девчонок, преодолев смущение, бросается на шею моего друга и сбивчиво, полуплача, шепчет:

—- Прошу... Выживи... Победи!..

И целует его. Сцена для нас, пятнадцатилетких мальчишек, волнующая. Потому, наверное, и запомнилась.

В областном центре, носившем тогда имя народного комиссара иностранных дел Молотова, нас разместили в хорошо известном городской детворе послевоенного времени «Муравейнике». Местные мальчишки чувствовали себя здесь как дома. Свой город они расхваливали нам на все лады. Рассказывали, что совсем недавно еще участвовали в сборах, встречах с фронтовиками, занимались в многочисленных военных кружках.

Мой новый дружок Ваня Семенов, приехавший в числе юных добровольцев из Краснокамска, много раз бывавший здесь, водил меня по коридорам обоих этажей. Показывая на двери, пояснял, что где размещалось до войны, на каких интересных мероприятиях ему здесь довелось побывать.

Из Краснокамска вместе с ним приехал мечтающий стать моряком и водить по морям корабли Женя Лари-нин.

Ваня был ростом невелик, но крепыш. Старше меня, ему уже исполнилось 16 лет. С наступлением войны не только учился, но и работал учеником монтера на электростанции. Теперь с увлечением рассказывал нам о премудростях полюбившейся ему профессии.

Женя ростом повыше, стройнее нас, успел окончить 9 классов, курсы автоматчиков, став инструктором, сам готовил из учащихся метких стрелков.

Мне же особо хвалиться было нечем. Все свободное время я проводил в детдомовской слесарке, где до войны мы занимались изготовлением слесарного инструмента, а после вероломного нападения гитлеровцев перешли на поделку отдельных частей для гранат и финских ножей.

В один из дней Воронов, при содействии обкома комсомола, устроил для нас экскурсию на местный судоза-вод, где в то время осваивалось строительство бронекатеров для Военно-Морского Флота. В цеха нас, правда, не пустили, а лишь разреши.™, ни к чему не прикасаясь, осмотреть строящийся бронекатер. В экскурсоводе, рассказывавшем о большой чести быть моряком и важности овладения боевой техникой, я, к большой радости, узнал сопровождавшего меня с Волги капитан-лейтенанта Бод-рикова.

— Молодцы, ребята, что решили стать военными моряками, — говорил он. — Но помните, это не только красивая форма, уважение населения, особенно девушек. — Мы заулыбались. — Будет у вас в свое время и это. Но главное все-таки для моряка — беззаветная любовь к Родине, преданность народу, отличное знание своей военной специальности, высокая дисциплинированность...

Слушая его, я думал: «Узнает он меня или нет?» Узнал. После окончания рассказа подошел.

— Молодец. Своего добился. Будешь трудолюбив, напорист в учебе — станешь классным специалистом. Вы — наша надежда, смена...

Тут он, на зависть многим, положил одну руку на мое, другую на плечо другого мальчишки. Спросил, кивая на него:

— Незнакомы? Это рабочий судозавода Аркаша Михалев, токарь, — представил он мне рядом стоявшего паренька. — Тоже рвется в юнги, но пока ему рано, только тринадцать лет. Может работать фрезеровщиком, строгальщиком, расточником, сверлильщиком. Словом, мастер на все руки.

Я смотрел на худенького, изможденного, среднего роста мальчика и удивлялся, откуда у него столько сил н умения. Завидовал ему, а он, похоже, мне, ведь я в его глазах был уже без пяти минут военмором, ехал па флот, а он из-за того, что не успел родиться пораньше, вынужден оставаться на заводе и строить для таких, как я, корабли.

— Ничего, — успокоил взгрустнувшего мальчугана Борис Григорьевич. — Придет время, и твоя мечта сбудется, ведь наборы в Школу гонг будут проводиться ежегодно. Не попал в этом году — попадешь в следующем. Было бы желание, а добиться всего можно.

Тут Воронов подал команду на построение. Экскурсия в мир морской техники, которую мы так почти и не увидели, закончилась. Но мы не расстраивались. Многие из нас впервые увидели почти готовый к бою корабль, и это уже немало значило для наших мальчишеских сердец.

Капитан-лейтенант Бодриков и Аркаша Михалев крепко пожали мне руку, пожелали счастливого пути, успешной службы. Идя в строю, я еще долго видел, как они махали нам на прощание руками. Уходя навстречу своему будущему, я, конечно же, не мог тогда знать, что Бодрикова уже никогда больше не увижу, а Аркадий Михалев в послевоенные годы станет одним из лучших моих друзей, заместителем председателя Пермского совета ветеранов Школы юнг Военно-Морского Флота.